За окном моросил надоедливый дождь, по стеклу ползли потеки воды:

– В Харидже распогодилось… – Джованни говорил с женой после обеда, – Инге с Сабиной благополучно отбыли в Норвегию. Марта уезжает в Лондон, с охраной, а Клара отдохнет с детьми на море… – Джованни остался в Лондоне не только из-за премьеры кинофильма. Он работал с молодыми историками, собирающимися в Будапешт, на конференцию по медиевистике:

– Авраам с Эстер приедут в Венгрию, – вздохнул Джованни, – и Адель участвует в том же конкурсе, что и Генрик, только по отделению вокала. Может быть, и мне стоит навестить континент, хотя я не медиевист, а историк церкви… – Джованни намекнул, что может устроить себе посещение конференции. Адель фыркнула:

– Мне двадцать два года, я солистка оперы. Папа Джованни, – она прижалась щекой к плечу отчима, – даже мама считает, что Венгрия безопасна. И тебе тяжело путешествовать… – Джованни проворчал:

– Не делай из меня старика, милая… – Бромли поболтал ложечкой в чашке:

– Отменная заварка. Ваш покойный отец устраивал чайные церемонии, в старом поместье, в Мейденхеде… – Джованни кивнул:

– Да, его научила миссис Эми, моя бабушка. Она мастерски управлялась с чаем… – из-за закрытой двери гостиной доносились звуки фортепьяно. Адель ехала в кинотеатр первой, ее ждала репетиция с оркестром:

– Все равно, она и сама репетирует, – одобрительно подумал Джованни, – она очень добросовестная, ответственная. Она блестяще начала карьеру… – Бромли отломил вилкой кусочек шоколадного кекса:

– Узнаю выпечку миссис Клары… – похвалил адвокат. Джованни покачал головой:

– Готовила леди Августа. Но вы правы, рецепт с континента… – на время поездки семьи в Харидж Густи с юным Вороном переселились в Хэмпстед.

Джованни погладил сидящего у него на коленях Томаса Второго. Кот заурчал, бодаясь головой. Как и предсказывал семейный врач, Пауль не заметил тихого ухода первого Томаса, прошлым летом:

– Ему было почти семнадцать лет, – вспомнил Джованни, – очень почтенный возраст. Хорошо, что дети тогда отправились в Мейденхед. Но Томас и не страдал, он заснул, и не проснулся. У Меира тоже собака умерла, но они больше никого не завели… – адвокат добавил:

– Мы собираемся взять второго кота. У Берри живет кошка. Она, кажется, ожидает потомства, после очередного нашего визита… – Бромли, мимолетно, улыбнулся.

Джованни взглянул на часы:

– Попьем чаю, и отправимся в кинотеатр… – он прислушался:

– Молодежь тоже занята кексом… – леди Августа и юный Ворон увели Луизу в детские. Бромли взял еще кусок выпечки:

– Должен сказать, что Луиза легко прижилась в Квинс-колледже. Ваши девочки ей помогли… – Джованни налил себе чая:

– Августа тоже круглая сирота. Она живет в семье, мы все для нее семья, но девочка знает, что такое потерять обоих родителей… – Бромли подумал о второй внучке:

– Леона, кажется, оправилась, после потери отца, смерти бабушки… – они, несколько раз, осторожно интересовались у дочери ее частной жизнью, как выражался Бромли:

– Кэтрин молодая женщина, ей тридцать три, – подумал адвокат, – ровесница миссис Марты. Той повезло с мужем… – бывший стажер Бромли преуспевал. Адвокат Волков заработал репутацию чуть ли не самого въедливого крючкотвора в Лондоне:

– Словно мой покойный зять, – хмыкнул Бромли, – но Кэтрин отговаривается тем, что у нее на руках не только ребенок, но и бизнес… – в гостиной зазвонил телефон, фортепьяно смолкло. Адель крикнула:

– Я подойду! Это, наверное, тетя Марта, она успевает приехать в кинотеатр… – Адель оправила домашнюю юбку:

– Это не может быть Джон. Здесь он никогда не зовет меня к телефону, из соображений осторожности… – распущенные волосы, темного каштана, зашуршали, Адель поймала свое отражение, в антикварном, венецианском зеркале:

– Хватит, – девушка раздула ноздри, – прошло три года. Полина осенью идет в школу. Он обещал развестись, когда девочка подрастет, пусть выполняет обещание. Он не сможет приехать на премьеру, но мы встречаемся на выходных, на квартире. Мне надоело быть любовницей женатого человека, о чем я ему и скажу… – Адель подняла трубку:

– Резиденция семьи ди Амальфи-Майер, слушаю… – руки обожгло острой болью, запястье словно охватил огонь. Адель едва не выронила телефон:

– Привет, малышка, – сказал по-немецки знакомый голос, – давно не виделись. Это Вахид, если ты меня не узнала.

Мистер Джон, как звали его светлость в ресторане, и адвокат Волков каждую неделю старались обедать в бывшем подвальчике Скиннера, на Патерностер-Роу. Два года назад хозяин ушел на покой. Тем июлем на двери заведения появилась табличка:

– Ресторан открывается осенью, под новым управлением. Ждем вас в сентябре…

Новый владелец, он же шеф-повар, не изменил названия заведения. За первым обедом Джон заметил:

– Берри понимает, что такое традиция. Его предки обосновались в «Золотом Вороне», со времен королевы Елизаветы, и первого Ворона… – на вывеске значилось: «Закусочная Скиннера». Внизу шло второе название: «Берри в городе».

Зал разделялся на кабинки, с перегородками, темного дуба. Официанты в холщовых передниках, неслышно скользили по половицам, разнося суп из бычьих хвостов, ланкаширское рагу, с бараниной и устрицами, пюре из каштанов, крыжовенный пирог и бузинный лимонад.

Попробовав белое бордо, Джон кивнул:

– С устрицами мы простились до сентября, но камбала выше всяких похвал. У Берри свои поставщики, рыбу привозят прямо с побережья… – кроме камбалы, они взяли клубнику со сливками. Кофе здесь варили на парижский манер, крепким.

Волк взглянул на швейцарский хронометр:

– После десерта мне надо вернуться в Линкольнс-Инн. У меня заказан разговор с Веной, с мистером Визенталем… – герцог вздохнул:

– Не мне тебе советовать, ты у меня не работаешь, да и Марта занимается вашим… – Джон поискал слово, – приватным расследованием, в свободное время, но вы должны понимать, что беглые нацисты никому не интересны. Тем более, и не осталось никаких беглых нацистов…

Голубые глаза Волка опасно заблестели, он подался вперед. Отпив вина, Джон поднял руку:

– Знаю. Вы составили список исчезнувших из поля зрения союзников эсэсовцев, вроде Эйхмана и Менгеле. Но не забывай, что, кроме союзников, в Германии были и русские войска… – Волк и Марта обсуждали эту возможность с Визенталем, когда коллега, как его называл Волк, недавно прилетал в Лондон. Марта тогда заметила:

– Не исключено, что мерзавцы из нашего списка… – она похлопала по папке, – попали в руки Красной Армии, и мы о них больше никогда не услышим. Однако Рауффа, я лично видела в Бомбее после войны, а Джон видел Барбье… – о Рауффе и Барбье никто ничего не знал:

– Пять лет назад Рауфф подвизался в Сирии, с Шуманом, – мрачно подумал Волк, – но с тех пор они, как сквозь землю провалились… – доев камбалу, он вытер губы салфеткой:

– По крайней мере, обещай, что досье передадут Израилю. Их секретная служба разыщет нацистов. Надежней отправить бумаги по официальным каналам… – занявшись клубникой, Джон закатил прозрачные глаза:

– Израиль сейчас займется войной на Синае. Египет не выполняет свои обязанности, не открывает Суэцкий канал для израильских судов. Страна больше не потерпит такого демарша, как не потерпит она нападений боевиков, переходящих границу… – Максим тоже взялся за клубнику:

– Рауфф может навестить Египет, он хорошо знает арабский язык… – Волк, испытующе, взглянул на герцога. Джон предполагал, что Марта ничего не сказала мужу о новом назначении Филби:

– Она понимает, что такое секретная информация. Я ему тоже ничего не собираюсь говорить. В любом случае, Филби едет не в Египет, а в Сирию и Ливан… – бывший подвальчик Скиннера они выбрали еще и потому, что здесь знали, чем занимается Джон:

– Они знают, что я предпочитаю не показываться на публике, – поправил себя герцог, – в клуб секретных служб Максима не привести, а в Брук-клубе ресторан без кабинок. В лондонских заведениях кто только не болтается, например, советские агенты… – Джон еще опасался, что Циона начнет искать контакты с СССР: