Все это — похождения отца, его финансовая несостоятельность, отношения матери с мистером Келли — было описано в книге Энни. Она даже указала на «привычку семьи Флоранс пить». Но в книге не объяснялось, как из этих развалин несчастливой жизни могли появиться две такие эффективные и успешные женщины, как Энни Натан и ее сестра Мод. Сильно мыслящие и своевольные, они были слишком похожи друг на друга и слишком соперничали, чтобы ужиться вместе. Но вместе они сумели вывести фамилию Натан из викторианского застоя в двадцатый век.
Мод Натан, старшая из них, стала дважды Натаном, когда в возрасте шестнадцати лет вышла замуж за своего двоюродного брата Фредерика Натана. Она активно боролась за права женщин. Она стала одной из ведущих суфражисток и участвовала в маршах вместе с такими смелыми женщинами, как Гарриет Мэй Миллс, Мэри Гарретт Хэй, миссис Кларенс Маккей и Кэрри Чепмен Кэтт. Ее имя выгравировано на мемориальной доске в Капитолии штата Нью-Йорк в Олбани как одной из тех, благодаря кому женщины получили право голоса. Она также была одним из основателей Лиги потребителей Нью-Йорка — благотворительной организации, занимавшейся улучшением условий труда женщин в магазинах и на фабриках. Невысокая и немногословная, с большими темными глазами, она не любила ничего лучше, чем драться. Однажды она была настолько возмущена грубым, по ее мнению, обращением водителя манхэттенского такси и последующим рассмотрением этого вопроса полицией, что написала об этом язвительное письмо комиссару полиции Теодору Рузвельту. Ее письмо произвело такое впечатление на г-на Рузвельта, что он послал за ней, и она обратила его в пользу Лиги потребителей, устроив ему экскурсию по потогонным цехам. Будущий президент остался ее поклонником на всю жизнь. Однажды, когда на улице, где проходил обед в честь принца Генриха Прусского, было перекрыто движение транспорта, г-жа Натан, направлявшаяся на встречу по вопросам социального обеспечения, не согласилась и бросила вызов полицейским, чтобы те ее арестовали. Они не решились, и она прошла. В свое время список организаций, в советах которых она состояла, международных конференций, на которых она присутствовала, и делегаций, перед которыми она выступала, дал ей самый длинный биографический очерк среди всех женщин, включенных в справочник «Кто есть кто в Америке».
Даже дольше, чем у ее сестры Энни, что было болезненной занозой в боку Энни. Первая серьезная ссора сестер произошла из-за вопроса о женском избирательном праве. Энни Натан, которая первой в Нью-Йорке села на велосипед — в те времена, когда подобные вещи шокировали общество и попадали в газеты, — и которая, казалось, выступала за все, что связано с прогрессом и просвещением ее пола, сделала удивительный шаг — присоединилась к антисуфражистам. «Она сделала это в основном для того, чтобы насолить Мод», — писал один из ее кузенов, но какова бы ни была причина, это стало концом мира в семье. Во время одной из редких стычек Энни спросила Мод: «Как ты смотришь на то, чтобы твой повар голосовал?». Мод невозмутимо ответила: «Он голосует!». Разумеется, два брата девочки, как и большинство мужчин, встали на сторону Энни (судья Кардозо был важным исключением, он выступал за право женщин голосовать). А Энни Натан тем временем начала отдельную борьбу: за женское образование.
«Сколько я себя помню, меня переполняло страстное желание поступить в колледж», — пишет она в своих мемуарах. Отец взял ее на колени и с грустью сказал, что если она будет стремиться к этому, то никогда не выйдет замуж, потому что «мужчины ненавидят умных жен». Тем не менее она поступила в Колледж Колумбии, который тогда назывался «Коллегиальный курс для женщин», и еще до двадцати лет была счастлива в браке с успешным врачом Альфредом Мейером. Однако «Коллежский курс» показался ей удручающе ограниченным, поскольку был посвящен в основном обучению женщин закатыванию швов и балансировке чайных чашек, и в 1886 году она бросила колледж, не получив диплома, обнаружив, что единственным другим высшим учебным заведением для женщин в пределах разумного расстояния является Гарвардское приложение (предшественник Рэдклиффа), но даже оно не давало возможности получить диплом. В Нью-Йорке, да и поблизости, не было буквально ни одного женского колледжа.
Поэтому Энни Натан Мейер решила открыть свой собственный колледж. На велосипеде она отправилась за средствами и поддержкой к людям по всему городу, которые были либо равнодушны, либо категорически против женских колледжей. Она проехала сотни миль по улицам Нью-Йорка, штурмуя крепости богатых и влиятельных людей, требуя, чтобы ее увидели и выслушали. Ее друзья и близкие — за исключением мужа — сразу же отказались от нее, решив, что и Энни, и ее безумный крестовый поход безнадежны. Одной из женщин, к которым она обращалась, была миссис Венделл, мать профессора Гарварда, которая «фактически плакала», по ее словам, «думая о том, что эта милая девушка тратит свою жизнь на невозможную попытку основать женский колледж, связанный с Колумбийским университетом».
И все же мало-помалу она начала получать поддержку своего проекта. Одной из первых ее поддержала Элла Вид, директриса модной в то время школы мисс Энни Браун на Пятой авеню, где учились молодые леди из нью-йоркского общества. Другим энтузиастом, поддерживавшим Энни Браун, был богатый клубный деятель Чонси Депью, к которому присоединились такие светила того времени, как Ричард Уотсон Гилдер, бывший редактор журнала Century, и Джозефина Шоу Лоуэлл. Внезапно стало казаться, что Энни Натан Мейер на своем велосипеде действительно собирается основать колледж. Колледж Барнарда, названный в честь бывшего президента Колумбийского университета (таким образом Энни Натан заручилась поддержкой вдовы доктора Барнарда), получил свой устав в 1889 г., и его основательница потратила на это удивительно мало времени своей жизни. Ей было всего двадцать два года.
Хотя Барнард процветал и рос, он долгие годы оставался единственным женским колледжем Нью-Йорка, и Нью-Йорку потребовалось необычайно много времени, чтобы понять, что такое Барнард и что есть Нью-Йорк. В 1890-х годах миссис Уильям Астор — миссис Астор из знаменитого бального зала — встретила на вечеринке свою подругу миссис Дуэр и спросила о дочери миссис Дуэр, Алисе, которая впоследствии стала поэтессой Алисой Дуэр Миллер. «Я не видела Алису ни на одном из танцев всю зиму», — сказала миссис Астор. Когда ей сообщили, что Алиса учится в Барнардском колледже, миссис Астор воскликнула «Что! Эта милая молодая девушка?». Несколько лет спустя группа по сбору средств для Барнарда выступала перед богатым отделением «Дочерей американской революции». Учитывая значимость женщин в группе и размер их кошельков, барнардские дамы были уверены, что будут сделаны крупные пожертвования. Но после того как прошло несколько недель, а подарков так и не поступило, одной из «дочерей» позвонили. Интересовалась ли она финансовыми нуждами Барнарда? «Ах, да, — ответила женщина, — это было так интересно. Я бы хотела что-нибудь сделать, но, видите ли, здесь, в Нью-Йорке, столько всего интересного. Я не могу отдать деньги на что-то столь отдаленное».
Сбор средств для Барнарда занимал большую часть жизни Анни Натан Мейер, и она дожила почти до девяноста лет. Очевидно, что она добилась успеха, поскольку из горстки девочек, обучавшихся на средства, выделенные на первый год обучения в размере чуть более десяти тысяч долларов, Барнард превратился в учебное заведение, насчитывающее сегодня около двух тысяч студенток и обладающее эндаументом в десятки миллионов. Энни Мейер писала:
Успешная нищенка должна обладать многими противоречивыми качествами. Она должна проницательно разбираться в человеческой природе. Но не слишком проницательно. Это должна быть проницательность, смягченная и согретая великолепной уверенностью, славным осознанием тех высот, на которые может подняться человеческая природа, и тех глубин, на которые она может упасть. Очевидно, что малейший оттенок цинизма разрушает веру, которая должна двигать горы. Никогда я не нажимал на звонок в доме миллионера пальцем, который бы не дрожал. Никогда я не стояла на верхней ступеньке особняка миллионера без горячей молитвы о том, чтобы тот, к кому я пришла, оказался «не дома».
