что они могут продать свои дома и товары по адекватной цене и самым выгодным образом. И он дал разрешение нашим братьям, посвященным в завет Авраама (которых сейчас насчитывается более шестисот душ), вернуться в нашу страну здесь. И повелел, чтобы, если в гавани не будет достаточно голландских кораблей, им было дано столько португальских кораблей, сколько будет в его владениях, пока не будет получено достаточное количество. И все наши люди спустились в море на шестнадцати кораблях, расправив паруса, и Бог привел их к месту назначения в эту землю».
«Эта земля» в случае с Давидом Франко Мендесом была знакомой и искушенной Голландией. Из шестнадцати кораблей, отплывших в мае того года, пятнадцать прибыли к месту назначения в Голландию. Пассажиров шестнадцатого ждала другая судьба. Сбившись с курса и отстав от своих собратьев, корабль был атакован испанскими пиратами. Пассажиров взяли в плен, груз конфисковали, а корабль подожгли и затопили. Пленникам сказали, что их, как евреев, отвезут в один из портов Средиземного моря, где продадут в рабство. Но вскоре — неясно, через сколько дней или недель — пиратское судно было замечено кораблем «Сен-Шарль», капитаном которого был француз Жак де ла Мотте. В результате морской стычки пираты были разбиты, пленники спасены и подняты на борт «Святого Шарля», который, как оказалось, направлялся в место, которое Давид Франко Мендес описывает в своем дневнике как «конец обитаемой земли», — поселок, состоящий в основном из складов, под названием Новый Амстердам.
Капитан де ла Мотте оказался не слишком радушным хозяином, и евреи вполне могли задуматься, не лучше ли им было бы попасть в руки испанских пиратов. Его судно было маленьким и уже перегруженным, и де ла Мотте настоял на том, чтобы они отказались от большей части своих личных вещей. Когда корабль бросил якорь в нынешней гавани Нью-Йорка, и двадцать три еврея приготовились сойти на берег, де ла Мотте отказался спустить с корабля оставшиеся вещи, пока не будут выплачены все деньги за проезд. Очевидно, что в совокупности у этих двадцати трех евреев не было достаточно денег, чтобы оплатить второй комплект трансатлантических билетов, поскольку они уже заплатили за проезд из Ресифи в Амстердам и оказались в обратном направлении.
Евреи пытались образумить де ла Мотта, утверждая, что скоро они получат помощь от друзей и родственников в Голландии, но капитан был непреклонен. Бедные, без еды, жилья и друзей на новой земле, но, благодаря своим значительным голландским связям, хотя бы способные говорить на языке голландской колонии, двадцать три человека сошли на берег, имея на спине только одежду. Они разбили своеобразный лагерь на берегу Гудзона, неподалеку от поселения, и начали долгую борьбу за примирение с де ла Моттом.
В понедельник, 7 сентября 1654 г., т.е. примерно через неделю после прибытия, евреям было приказано явиться в суд бургомистров и сцепинов города Новый Амстердам. Согласно судебным записям, переведенным с голландского языка:
Жак де ла Мотте, хозяин судна «Святая Карарина», в прошении, написанном на французском языке, просит оплатить фрахт и питание евреев, которых он привез сюда... в соответствии с соглашением и контрактом, по которому каждый из них связан солидумом, и поэтому вся мебель и другое имущество, которое они могут иметь на борту его судна, может быть публично продано по решению суда в счет погашения их долга. Он устно заявляет, что нидерландцы, приплывшие вместе с ним, не включены в договор и удовлетворили его. Соломон Питерсен, еврей, появляется в суде и говорит, что девятьсот с лишним гульденов из 2500 уплачены, и что есть двадцать три души, большие и маленькие, которые должны платить поровну.
Кто же был «Соломон Питерсен, еврей»? На страницах книги д-ра Штерна он не фигурирует, как не фигурирует он и среди двадцати трех пассажиров «Святого Карла». Может быть, он каким-то образом предшествовал этим двадцати трем пассажирам? Возможно, да. Его готовность выступить в суде от их имени свидетельствует о том, что он был знаком с бургомистрами Нового Амстердама и, очевидно, свободно говорил по-голландски. Есть также свидетельства (например, его имя), что Питерсен был ашкеназским[4], или немецким, евреем, и, несмотря на всю его доброжелательность, есть основания полагать, что усилия Питерсена не получили всеобщего одобрения со стороны 23 сефардов, которые считали происхождение Питерсена явно низшим, — сефардско-ашкеназский конфликт, который будет разгораться в Америке еще многие века. Как бы то ни было, просьба Питерсена позволила евреям получить отсрочку, но ненамного, поскольку запись продолжается:
Евреи должны в течение двадцати четырех часов после даты заплатить по договору то, что они должны по закону, а тем временем мебель и все, что находится в распоряжении просителя, остается в качестве залога, без отчуждения».
В течение двухдневного моратория евреи надеялись только на то, что в гавани появится помощь от друзей из Голландии, хотя те даже не подозревали, что они находятся в Америке, и, вероятно, к этому времени предполагали, что они потерялись в море. По истечении двадцати четырех часов суд был созван вновь, и де ла Мотте явился, чтобы потребовать конкретную сумму в 1567 флоринов. Он также представил в качестве доказательства список имущества евреев, находящегося на борту корабля. Список был жалко скуден и состоял в основном из предметов, которые испанским пиратам были не нужны. Все это время несчастная маленькая группа молчала.
Как же их звали, этих незваных и нежеланных первопроходцев? В судебных записях упоминаются лишь одно или два конкретных имени, причем их написание предлагается капризно. Суд предпочел рассматривать «двадцать три души, большие и маленькие» как группу, причем в выражениях, зловеще напоминающих эдикт о высылке. Многие записи о первой еврейской общине Америки утеряны или неполны, а также осложнены псевдонимами маррано. Но из того, что можно собрать о них, представляется вероятным, что двадцать три человека состояли из шести глав семей — четырех мужчин (с женами) и еще двух женщин, которые, по всей вероятности, были вдовами, поскольку их считали отдельно, и тринадцати молодых людей. Главами этих семей были Ассер Леви, Авраам Израэль де Пиза (или Диас), Давид Израэль Фаро, Мосе Лумброзо и две женщины — Юдит (или Юдика) Меркадо (или де Меркадо, или де Мереда) и Рике (или Рахель) Нунес.
Суд явно двояко оценивал их положение. Колония нуждалась в трудоспособных мужчинах и проводила политику приема иммигрантов, как бедных, так и богатых. Но суд не мог оставить без внимания яростные прошения де ла Мотта, а де ла Мотту не терпелось отправиться в путь. Решение было компромиссным. Суд предложил евреям еще одну отсрочку, на этот раз на четыре дня, а затем постановил, что если долг не будет погашен, капитан может «продать с публичного торга в присутствии офицера имущество Авраама Израэля [де Пиза] и Джудика де Мереда, являющихся большими должниками, и если этого не будет достаточно, то он должен поступить так же, как и остальные, до полного погашения долга и не далее».
К этому времени о евреях и их затруднительном положении заговорили в Новом Амстердаме, по всей колонии обсуждались все «за» и «против». В итоге, когда прошло четыре дня, а спасения в виде корабля так и не появилось, и имущество евреев было доставлено на берег и выставлено на пирсе для продажи с аукциона, группа жителей Новых Нидерландов, защищавших евреев, прибыла раньше, начала скупать вещи по номинальным ценам, а затем передала их прежним владельцам. Это был один из самых ранних зафиксированных примеров того, что можно назвать христианской благотворительностью в Америке. Однако такое развитие событий не понравилось господину де ла Мотту, который, как только узнал о происходящем, приказал прекратить распродажу. Затем он передал дело молодому голландскому юристу по имени Ян Мартиа.
В соответствии с обычной процедурой просители, подающие прошения в Суд бургомистров, должны были обращаться в суд в дни, на которые было назначено его заседание, и каждое дело должно было ждать своей очереди. Однако существовало постановление, согласно которому в обмен «на каждого члена Совета — по пять гульденов, а на судебного посланника — по два гульдена» Благородный суд проводил специальное спешное заседание и забывал о других делах, которые могли находиться на рассмотрении. Это положение явно благоприятствовало богатым, и Мартиа, действуя от имени де ла Мотта, заплатил необходимые гульдены, после чего было объявлено о проведении «чрезвычайного заседания» в Государственном доме (Stadt Huys), который на самом деле представлял собой палату над водопроводным магазином, где «пиво продавалось по целой банке, но не в меньших количествах». Можно предположить, что пиво имело свое место и в обычном судопроизводстве.
