— Саша! — Взвыл Вася.

— Что, Саша? Успеешь поять свою жену. Каждый день её пояешь. Беременная она у тебя, уже похоже, Вася!

— Саша⁈ Что правда? Елена беременная?

— Это ты у неё спросишь. А мне с ней переговорить надо. Так что, иди отсюда.

Вася недовольно вышел. Наплевать. Подошла к Елене. Та тоже недовольно смотрела на меня.

— Лен, завязывай, я же сказала тебе, что успеешь ещё. У меня вопрос к тебе.

— Знаешь, что, подруга, а не пошла бы ты на…

— Знаю. Поэтому и пришла к тебе. Лен, прошу тебя, мозги собери.

— В смысле, собери? Я их что растеряла?

— Надеюсь, что нет. Короче, смотри на перстень, что видишь?

Ленка взяла перстень-печатку. Рассматривала её. Я решила подлить масла в огонь.

— Лен, смотри, там двузубец. Что за печать?

— А почему ты меня спрашиваешь об этом?

— Ты сама говорила, у тебя дружок был историк. Может запомнила, что он говорил?

Ленка села и стала рассматривать печатку. В горницу сунулся Вася. Я его опять отослала. Ленка погрузилась в воспоминания.

— Сань! — Наконец выдала она. — Короче, это тамга!

— Почему так решила?

— Я слушала как-то их спор, ботаников этих долбанных.

— Почему долбанных?

— А каких ещё? Они привели нас, девчонок, на встречу. А сами зависли в споре. Придурки. В итоге, мы остались одни. Обидно.

— Дальше давай. Что не так?

— Всё не так. Короче, украинский герб помнишь?

— Трезубец что ли?

— Он самый. Ты знаешь, что это за символ?

— Герб Украины.

— Правильно, а что он обозначает?

— Понятия не имею.

— А он обозначает хазарскую тамгу.

— Не поняла?

— Я сама не совсем понимала их спор. Но главное запомнила. Трезубец, это хазарская тамга. Ей метили влиятельные хазары своё имущество — скот, вещи и рабов. Потом, какой-то киевский князь их помножил на ноль.

— Святослав.

— В смысле?

— Князь Святослав! Прозванный ещё Неистовым. Папаша Володимера Красное солнышко! Киевского князя, принявшего христианство.

— Ладно, забей! Короче, последующие Рюриковичи приняли эту тамгу, как собственную печать. Саш, я так поняла, из их спора.

— Может быть. Давай дальше.

— Короче, трезубец, стал тамгой киевских князей. Они забрали это от хазар. Как победители. Рюриковичи стали метить этой тамгой своё имущество. Но тамга, тамге розница. Часть Рюриковичей использовали в качестве печати не тризубы, а двузубы. Почему я это запомнила, они по этой теме особо спорили, что чуть не подрались, касался именно тризуба и двузуба. Я видела картинку с такой тамгой. Двузуб. При этом от правого зуба идёт ответвление. Это ответвление закручивается к низу. Как на этой печатке. Как из их спора помню, именно такой двузуб использовал в своей печати князь, который основал Москву. Или он или кто-то из его сыновей.

— Юрий Долгорукий!

— Точно, он.

— Как интересно. Теперь вопрос, как эта печатка попала в сундук к тамплиерам?

— Боюсь, мы этого никогда не узнаем.

Я встала с постели.

— Ладно, развлекайтесь, озабоченные.

— Сань, ты что, ради этого приходила? А подождать до утра не могла?

— Не могла. Всё я ушла. Да, утром одежды начнём шить, чтобы перед Великим князем предстать.

Вернулась к Ивану. Он не спал.

— Что, Саша?

— Ничего, Ванечка. Надо было с Еленой переговорить. Нужно обоз готовить и уходить в Москву.

— У батюшки служба здесь. А мы при нём. Да и земли здесь дарованы государем нашему роду.

— Ситуация изменилась. Я думаю, скоро гонцы сами прибегут. Вообще удивлена, что в Москве медлят. Думала они раньше здесь появятся с вызовом в столицу.

— Ты уверена?

— Да. Надо озаботиться нарядом, в котором нам с Еленой придётся перед Великим князем предстать.

— А чего заботиться? Есть же наряды.

— Извини. Но нам они не подходят. Мы с Еленой скажем, какие нам пошить нужно. — Посмотрела на мужа. Погладила его по щеке. У него такая борода была аккуратная, темно-русая. — Не расстраивайся, смотреться будем получше боярынь московских. Ладно муж мой, давай ка спать.

— Только спать? — Ваня погладил меня по бедру.

— Хорошо, давай сразу спать не будем. — Скинула рубаху. Вообще избавилась от одежды. РомантИк был в эту ночь не только у Ленки с Васей.

Два дня, Фёдор Мстиславович не решался начать сборы в Москву. За это время мы с Еленой осмотрели хозяйство Маркуса, привезённое от фон Деницев. Елена была в восторге. Единственно, что омрачило её настрой, я сказала, чтобы она не спешила всё распаковывать. И наоборот, стала собирать свои манатки. Пояснила, что в скором времени нас ожидает переезд. А ещё был сам Маркус. В тот день, когда мы осмотрели награбленное нами в набеге добро и разобрались с христианскими святынями, во дворе ко мне подбежал сам виконт.

— Ваше Высочество, прошу Вас, избавьте меня от своих людей.

— Каких людей? — Смотрела на него недоумённо. Маркус был одет в штаны, в свои сапоги, кафтан, под ним рубашка. Сам чистый, румяный даже. Никакой вони. — Маркус, вот смотри какой молодец. Чистенький, симпатичный мужчина. А то рядом с тобой стоять не возможно было.

— Извините, Ваше Высочество.

— Ничего страшного. Тебе самому нравится, твоё нынешнее состояние?

— Да. Но, прошу повелеть им, больше меня так не мучить. — Маркус с опаской посмотрел на моих парней, которые подошли к нам. Все они, глядя на фламандца, усмехались.

— А что они такого сделали?

— Засунули меня в гиену огненную. Там даже дышать невозможно было. Потом меня били, как смерда прутьями. А я дворянин, Ваше Высочество.

— Какими ещё прутьями?

— Веником берёзовым его парили, царевна. — Пояснил Богдан. — А он сбежать всё пытался. Одёжку его бабы постирали. Просохнет, заштопают.

— Ну вот видишь, Маркус. Не били тебя, а парили. У нас всех так парят. И меня в том числе. И никакого урона чести твоей нет в этом. Зато как хорошо себя чувствуешь, так ведь, виконт?

— Но можно, меня так больше не будут? Я могу в бочке мыться.

— В бочке это ты у себя мыться будешь. А мы такое не признаём. Но ничего, Маркус, привыкнешь. Потом сам просится в баню будешь, вот попомни моё слово.

Познакомила Елену с Маркусом. Он увидев мою подругу, сразу выкатил грудь колесом и запрыгал в приветствии. Елена наблюдала за ним с интересом.

— Сань, это что, тот самый виконт? Алхимик?

— Он самый.

— Понятно. Значит мне с ним работать?

— Конечно. Расскажи ему про периодическую таблицу Менделеева.

— Зачем?

— Повергнешь его в шок и станешь для него непререкаемым авторитетом. Они же дремучие здесь в этом вопросе, дикие совсем. Он всё мечтает свинец в золото превратить.

— Дебилы!

— Я это ему уже сказала.

— Ничего, пусть ещё раз услышит. — Посмотрела на виконта. — Пойдём, великий трансформатор, посмотрим, на что ты способен.

Они ушли в Ленкину лабораторию, как она называла свой сарай. Там сидели несколько часов. Елена рисовала на куске бумаги таблицу. Объясняла Маркусу что-то. Тот смотрел на неё ошалелыми глазами. Потом начал спорить. Несколько раз сарай посещал Вася. Подозрительно смотрел на виконта. Но рукоприкладством не занимался. И на том спасибо. Чуть погодя, когда я занималась со своими тонтон-макутами, видела, как Маркус бегал в терем, куда его временно подселили. Назад, в сарай к Елене таскал свои фолианты. Читал ей и они опять спорили. Что-то рисовали. Елена запустила какой-то химический процесс на своём оборудовании.

Под конец, Елена выдала мне:

— Мозг есть, будем работать над его дремучестью. Развивать его потенциал.

Ну и слава богу. Пусть Маркусу мозг выносит, а не мне. На третий день к крепости подошёл конный отряд. Два десятка латной конницы. С ними какой-то боярин, тоже в бронях и с саблей. Их пустили в крепость. Я в это время занималась с парнями. Стучали деревянными мечами, бокенами. Вела учебный бой сразу с двумя, с Боженом и Степаном. Приходилось крутиться, как белка в колесе. Они шустрые ребята были. Когда на подворье заехали конные воины, парни сначала остановились. Я треснула Степана по спине.