Ленка посмотрела на меня ошалело. Я сузила глаза. Глядя мне в глаза, она кивнула.

— Да, помню.

— Вот они. Их носили наши прапрабабушки.

Я подошла к Елене. На её голове был платок, скрывавший её волосы. Так было положено. Замужней невместно ходить простоволосой, чай не девушка. Поверх платка, была надета кубанка. Я сняла с неё кубанку и надела диадему ей на голову, поверх платка. Отошла. Потрясающе. Елена продолжала смотреть на меня испуганно, но потом приободрилась. Вытащила из кармана своё зеркальце, которое постоянно таскала с собой. Ещё оттуда из нашего времени. Взглянула в него. Улыбка расплылась до ушей.

— Саш, так это что получается? Венец у Елены и у тебя, это Ваши? — Спросил Иван.

— Наши. Они делались для византийских царевен из рода Комниных. Специально. Царевны других династий носили другие диадемы. А вот эти именно наши. Были украдены ещё тогда, при грабеже латинянами Константинополя. Они наши с Еленой. И никому больше принадлежать не могут.

— Правильно, Сашенька. Кому же такое богатство и красоту отдавать? — Тут же подсуетилась Евпраксия Гордеевна. Всё верно, на фиг пошли все остальные. А такое сокровище в семье должно остаться.

— Согласна с Вами, матушка. Они потом по наследству перейдут к нашим детям. Так же Ванечка?

— Истинно так, Сашенька. Пусть потом дочки наши её носят. А у Елены её дочки.

Заметила, как Евсей усмехнулся и кивнул соглашаясь. Вот старый лис. Неужели догадался? Ну и наплевать.

— Батюшка. — Обратилась я к боярину. — Нужно определить, что из этого преподнесём Великому князю, ибо надо делится, а что оставим себе, чтоб себя не обидеть.

М-да, неплохой хабар. На фоне этих сокровищ, казна Ульриха, вернее её половина не впечатляла. Золота практически не было. В основном серебряные монеты пфенниги, бременские гротены и шварены. Всё это были серебряные монеты немецких государств — княжеств, герцогств, курфюршеств. Серебряная посуда. Золотой было не так много, пара блюд и один кубок.

— И ещё, батюшка Фёдор Мстиславович, хранить всё это, здесь, в приграничной крепости нельзя. Надо это куда-то увезти, вглубь Руси.

— Как куда-то? В Москву. — Ответил боярин.

— Сашенька, у нас там подворье большое. — Поддержала мужа Евпраксия Гордеевна. — Сад яблоневый. Терем о двух поверхах. Фёдору то ещё два года тут службу государеву нести, потом в Москву вернёмся. Здесь вместо себя человека на управление оставим. Давно хотим.

Я смотрела на свекровь. Всё верно, здесь глушь. А там она может перед товарками своими похвастаться. Всё же Москва, столица. Ничего не меняется. Даже по прошествию столетий. По мне так сейчас наоборот, куда подальше, зато сам себе хозяин. И до границы близко, можно удачно в набеги ходить. Вот только сокровища эти. Они же как магнит будут притягивать к себе всех, кому не лень, всякую шушару, гиен и шакалов. Но то, что в Москве есть оперативная база, меня обрадовало.

— Ну что, дочка, на этом всё? Больше ничего не будет? — Спросил меня боярин. Он всё так же продолжал вытирать со лба пот, но уже не так интенсивно и явно успокаивался. Хотя я видела, что он чувствует себя не в своей тарелке, находясь рядом со святынями.

— Всё, батюшка. Но прежде, чем мы отсюда уйдём, заперев на замок сокровищницу, хочу предложить матушке выбрать себе и дочерям своим украшения из третьего сундука. Там достаточно вещей, которые будут достойно смотреться на боярыне Вяземской.

— Александра, дочка, да разве так можно? Надо всё описать, в книгу ключника внести. — Боярин явно боялся брать что-то из сундука. Маман недовольно посмотрела на супруга. Уже хотела что-то сказать, но я её опередила.

— Фёдор Мстиславович, конечно, запишем, но не в эту книгу. В другую, как собственность и имущество семьи Вяземских.

— Правильно дочка говоришь. Чего это ещё? — Свекровь меня поддержала и продолжала недовольно смотреть на своего мужа. — Наше тут всё. — Боярин махнул рукой.

— Выбирайте, что хотите. Но, Евпраксия, меня только оставьте в покое.

— Иди, батюшка, мы тут сами с невестками разберёмся. — При этом так зыркнула на Афанасия, что тот присел.

Фёдор Мстиславович выскочил из комнаты, Ваня с Василием посмотрели на нас с Еленой, потом на мать свою. Хорошая у меня всё же свекровь. Она всё поняла.

— Дети идите с богом. Мы тут сами разберёмся, без вас. — Ваня посмотрел на меня вопросительно, я ему кивнула. Оба брата ушли. Остался только Афанасий. Он как кролик на удава смотрел на нашу с Еленой свекровь.

— Ничего пока не пиши. — Сказала она. И полезла в сундук. Я посмотрела на Ленку. Та сделала страшные глаза. Подошла к ней.

— Лен, успокойся. Сиди ровно на заднице. Присмотри себе цацки. Тут они крутые.

— Серьги, величиной с колесо? Ты издеваешься, Сань? — Прошипела Елена.

— Там кроме серег есть, что взять. И ты возьмёшь, дура! Ты должна выглядеть в Москве, как настоящая царевна, гребаная прЫнцесса! Ты поняла меня?

— Поняла.

— Вот и хорошо, подружка! — Сама сделала страшные глаза.

Свекровь, набрала там, мама не горюй. Вот аппетит у женщины. Подвески, перстни, серьги, браслеты. Серебряные, усыпанные драгоценными камнями, золотые. Я смотрела на всё, что она берёт, и кивала ей, когда она смотрела на меня, словно ища поддержки.

— Правильно, матушка. — Приободряла её. В итоге, свекровь была довольная и счастлива. А когда свекровь, да ещё такая довольная и счастливая, то это вообще высший класс! И тут у меня возникла мысль, а может на фиг? Может третий сундук в опись вообще не включать? Подошла к свекрови.

— Матушка, а давайте весь сундук себе заберём и делится ни с кем не будем?

Она замерла. Удивлённо смотрела на меня.

— Как так можно?

— Очень просто. Этого сундука нет. Его вообще нет, и мы его не привозили. Об этих сундуках знают немногие. С ними переговорим, они будут молчать.

— Хорошо, Сашенька. Давай сделаем это. Не гоже отдавать такое чудо в другие руки.

— Согласна, матушка. Не будем.

Афанасий смотрел на нас, испуганно. Особенно на хозяйку.

— Афанасий, ты же не кому не скажешь про этот сундук. — Ласково спросила боярыня, поглаживая его по голове.

— Госпожа, но боярин видел его!

— С бояриным я сама решу. Твоё дело записывать всё, что в двух первых сундуках. Понял меня?

— Понял, матушка. А что с этим сундуком делать?

— Ничего. Ты про него забыл и вообще не видел. — Это уже я вклинилась. Свекровь посмотрела на меня и кивнула. В итоге, Евпраксия Гордеевна, положила назад в сундук всё, что она взяла ранее.

— Это всё наше! И ничьё более! — Выдала она вердикт. Я её поддержала.

Смотря все эти цацки в сундуке, напоролась на странный перстень-печатку. Серебряную. Старая она была. Но рисунок печати был мне знаком. Напрягала память, бесполезно. Забрала этот перстень-печатку. Причём так, что этого не увидела свекровь и ключник. Потом сидела рассматривала её. Поняла, что знакомое мне в печати показалось. Двузубец. Странная печать, если не знать историю династии Рюриковичей. Взяла печатку и решила показать её Елене. Поздно вечером, оставив Ваню одного и недовольного, наплевать, прошла в опочивальню Ленки. Там романтик шёл в полный рост. Всё не угомониться, дурочка! Учитывая сколько, Вася в неё вливает, точно беременная уже. Таблеток то нет и презервативами они не пользуются. Постучала в их дверь. Тишина. Опять постучала. Причём настойчиво. Вскоре дверь открылась. Выглянул Василий. Смотрел на меня удивлёнными глазами. Я толкнула дверь и зашла.

— Вась, прикройся. — Сказала ему и прошла дальше. На супружеском ложе лежала Ленка во всей своей красе, то есть голая. Всё же, красивая она зараза. Увидев меня, матюкнулась.

— Завязывай. У меня к тебе вопрос!

— Сань, ты издеваешься⁈

— Успеешь натрахаться, как крольчиха. У меня вопрос. Отнесись к этому серьёзно!

Взглянула на Василия. Практически голого. Оно и понятно, муж с женой решили заняться любовью, а тут я такая-растакая, сука, одним словом.