— О, мерси, сестрица. Вы так любезны, Ваше Ампираторское Высочество! — Жеманно ответила Ленка, сложив губы бантиком и закатив глаза. Девчонки опять захихикали, а палатины откровенно заржали. Они уже давно знали, что так мы с Еленой дурачимся. Это показатель того, что у меня и у неё настроение хорошее, а значит можно поржать по-конски от души, без последствий в виде огребания плетью или палкой по спине.Василий, стоя в стороне и наблюдая за супругой, только сокрушённо покачал головой, но на его губах тоже была улыбка.
— На что играем, венценосная сестрица? — Опять подколола меня Ленка, хитро улыбаясь.
— На золотой талер! — Ответила ей. Елена сразу скорчила недовольную рожицу.
— Фу, как недостойно Вашего Ампираторского Высочества.
— Не поняла? Тебе одного золотого талера мало, Леночка?
— Мало! Золото, Саша, приходяще и уходяще, а музыка вечна! Сань, приз песня.
— Согласна. Музыка вечна!
Елена подкинула вверх волан. А потом резко ударила. Я отбила. Ещё удар. Опять отбила и перешла в наступление. Первый тайм закончился в мою пользу. Начали второй. Народ следил за нашим с Еленой поединком. Одни болели за меня другие за Елену. Второй тайм Елена выиграла. Третий тайм был напряжённый и я его проиграла.
— Паула, — обратилась Елена итальянке, — неси мандолу.
Паула убежала к карете. Вскоре прибежала назад, принесла, струнно-щипковый национальный итальянский инструмент, напоминающий лютню и гитару. Сама же Елена вытащила свою губную гармошку.
— Ваше Ампираторское Высочество, должны мне не только песню, но ещё и танец. Плиииз. — Ленка сделала реверанс.
— Насчёт танца уговора не было, Ваше Императорское Высочество. Так что пролетаете, Ваше Императорское Высочество. — Ответила ей и сделала реверанс. Девчонки продолжали хихикать. Палатины зубоскалить.
— Нет, нет, нет. Саша! Танец, это бонус. Вот если бы я проиграла, тогда бы только песня. А если ты проиграешь, тогда песня и танец. Всё честно, Саня!
— Ничего себе честно? Это почему так?
— Потому, что ты скоро станешь королевой. Поэтому с тебя песня и танец.
— Серьёзно? Какая у тебя железная логика!
— Ну, Сань⁈
— Ладно. Паула дай мандолу. — Глянула на Ленку. У той глаза азартно поблёскивали. Посмотрела на Паулу и Агнешку. Эти тоже улыбались и озорно смотрели на меня. Народ вокруг притих. Тем, кто не понимал о чём мы говорим, переводили. — Лен, шуточная переделка песни «Чёрные глаза».
— Чёрная коза⁈ — Я кивнула ей. Ленка засмеялась и показала мне большой палец. — Помнишь, как мы её пели? Класс! Давай. Я на гармошке сыграю, в самый цвет!
Ленка заиграла на губной гармошке быструю мелодию. Мои пальцы побежали по струнам мандолы:
На горе пасется стадо, черная коза.
Цок-цок-цок стучат копыта, черная коза.
Белого козла супруга, черная коза.
Как мы будем друг без друга, черная коза?
Черная коза, черная коза, черная коза.
Я играла и потихоньку стала двигаться, покачивая бедрами. Ленка наяривала на губной гармошке. Подняла левую руку вверх, сделав пальцами знак «V». И стала тоже двигаться, в такт со мной, виляя задом. Жаль барабана у нас не было.
Черная коза, лихо по горам скакала.
Черная коза, мне много молока давала.
Черная коза, самая бодливая.
Черная коза, черная коза, черная коза.
К нам с Еленой присоединились Паула, Агнешка и Ксенья.
Мне в Москву учиться надо, типа в МГУ.
Без тебя, родное стадо, как прожить смогу?
Скоро стану я умнее, ровно в три раза.
И к тебе вернусь скорее, черная коза.
Черная коза, черная коза, черная коза.
Нам стали хлопать. Кто-то посмеивался. Кто-то стал подпевать, повторяя слова: «Чёрная коза».
Черная коза, лихо по горам скакала.
Черная коза, мне много молока давала.
Черная коза, самая бодливая.
Черная коза, черная коза, черная коза.
Под конец песни все уже веселились и дружно подпевали: «Чёрная коза».
Вскоре из леса показались Айно с Ильёй. У Айно поперёк седла лежала косуля. У Ильи пара глухарей и тетерев. Конечно всех этим было не накормить, но походные кухни уже во всю дымили, готовя ужин. Парни быстро разожгли костёр, разделали косулю и дичь. Косулю повесили на большой вертел. Над лагерем плыли аппетитные запахи, как из полевых кухонь, так и от запекающейся косули и дичи. Нам с Еленой принесли раскладывающиеся кресла. Они сделаны были ещё полгода назад по моим чертежам. Мы сидели с ней, лакомились зажаренным на углях мясом косули, куски которой Айно отрезал ножом прямо с туши и подавал на серебряной тарелке. Заедали зеленью и вкусным душистым хлебом. Пили вино, шутили. Парни притащили из села доски. Не знаю где они их взяли, может чей-то сарай или ещё что разобрали. Сколотили длинный стол и лавки. С нами тут же угощались, Василий, мои фрейлины, палатины, рыцари, тысяцкие княжьего войска, Георг фон Фрундсберг, некоторые кадеты из числа выпускников, в том числе и Ванечка Васильчиков. Иван вообще вытянулся, заматерел. Превратился в красивого молодого мужчину. Он был в числе первых кадетов, получивших своё первое офицерское звание — лейтенант. Герой. На груди серебряный Георгиевских крест четвёртой степени. Они часто переглядывались с Паулой. И здесь же был князь Пандольфо Малатеста. Он тоже ехал с нами в Ливонию, так как не мог оставить младшую дочь, которую очень любил, потеряв старшую. И младшей во всём потакал. За день до моего отъезда я разговаривала с князем.
— Князь, Вы же являетесь генерал-капитаном Венеции? Кондотьером.
— Являлся. Сейчас уже бывший генерал-капитан.
— Князь, бывших генералов не бывает. Они всегда действующие. — Мы смотрели друг другу в глаза. Я улыбнулась. Он в ответ мне тоже. — Генерал-капитан, по моей терминологии, это адмирал. А точнее контр-адмирал. Князь мне нужен адмирал. Я буду строить флот. После того, как коронуюсь. А Вы опытный флотоводец.
— Где именно, Ваше Высочество, будете строить флот?
— Верфи будут в Риге и в Ревеле. Там же будут и базы флота.
— Я могу подумать, Ваше Высочество?
— Конечно. Надеюсь, Вы поедете со мной в Ливонию? Лаура собралась ехать. Я взяла её своей фрейлиной и зачислила в Корпус сержант-дамой.
— Да, я поеду с Вами, Ваше Высочество, если Вы разрешите.
— Конечно, разрешаю.
Пока князь мне ответ не дал. Наверное присматривался. Взвешивал все за и против.
Постепенно на землю опускались сумерки. Рядом с нами горел костёр. Народ шутил, кто-то пел песни, кто даже танцевал. Странная сложилась атмосфера, некой свободы, бесшабашности и веселья. Откуда-то появились дудочки и пара скрипок. Правда скрипки были какие-то странные. Одна скрипка была семиструнная. А скрипач орудовал довольно длинным смычком. Паула мне потом пояснила, что это лира до браччо, не совсем скрипка, а скорее мама скрипки. А вот вторая больше походила на скрипку, которую я знала по 21 веку. Правда у неё было не четыре струны, а три. И играл на ней один из слуг Агнешки. Это оказался польский струнно-смычковый инструмент басоля.
Я сидела в кресле, держала в руке золотой кубок с вином, отпивала по не многу и наблюдала за окружающими. Вон Агнешка танцует. С ней там же Паула. Паула зовёт танцевать Ивана Васильчикова и смеётся. Он не решается. Ленка подхватилась со своего кресла и тоже закружилась. Василий смотрит на жену и хмурится. Ну как же, не вместно это. Бросил взгляд на меня, с вопросом в глазах: «Что это такое? Почему она, замужняя женщина, скачет, как коза, смеётся и веселится? Скажи ей!» Но я только пожала плечами и ответила на его немой вопрос:
— Вася, ты лучше иди к своей жене и потанцуй с ней. Ты же молод, как и она. Так дыши полной грудью, радуйся, веселись. Наслаждайся каждым днём, каждым часом, каждым мгновением мирной жизни и своей супругой. А войны на наш век и так хватит с лихвой.
Да, как я говорила, ещё по пути в Ливонию, возникла какая-то атмосфера свободы, веселья, бесшабашности. И я поняла, здесь и сейчас закладывались новые правила и обычаи молодого королевского двора. Складывалась новая политическая элита Ливонского королевства. В большинстве своём они все были молодыми. За исключением ланд-маршала Ливонии, Георга фон Фрундсберга, князя Пандольфо и ещё нескольких вельмож. Все остальные, как и большинство присутствовавших здесь ливонских ландсгерров были молоды до 35 лет.
