…Среди тех, кто смотрел за разворачивающимся действием была и княжеская чета Васильчиковых. Они хоть и не находились в свите Государя, но были рядом. Княгиня Васильчикова, глядя на сына, приложила платок к глазам.

— Сыночек мой, ненаглядный. — Проговорила она. Сам князь крепился. И в тоже время он был очень горд.

— Смотри, княже Володимер, каков сынок то у тебя, орёл! Самого первого награждают. — Сказал князю боярин Плещеев, стоявший рядом.

— А как ещё боярин, Михаил? Не посрамил фамилию свою. Был отроком, стал мужем. Воин. У нас все в роду такие. — Князь Владимир гордо поднял голову в собольей шапке…

Иван смотрел на меня преданными глазами. Приложил правую руку к виску:

— Служу Государю, вере православной и Отечеству. — Громко ответил он. Держа грамоту и кошель с деньгами, развернулся чётко, как по уставу и вернулся в строй. Потом были другие награждения, в том числе я вручала награды погибших их родным. Сначала Василий не понимал, зачем? Но я сумела убедить его, что так тоже нужно. Запомнилась одна вдова. Её звали Прасковья. Когда я назвала имя и отчество её мужа, а так же место откуда он, сначала никто не вышел. В это время фамилии простые люди ещё не имели. Достаточно было назвать имя, отчество и дело, которым он занимался или место, где он проживал. Я опять назвала имя, отчество, чей он сын, и место откуда он. Наконец, из толпы родичей погибших, которые были приглашены на Красную площадь, какой-то отрок вывел за руку женщину. Она шла за подростком и крестилась. Мальчишка подвёл её. Они поклонились мне в пояс.

— Матушка Царевна, вот Прасковья, жёнка Кузьмы, о котором ты говоришь.

— А ты кто будешь, добрый молодец? — Спросила я его.

— А я сын их, Фролом зовут, матушка Царевна.

— Значит Фрол Кузьмич?

— Истинно так, матушка Царевна.

Я посмотрела на Прасковью. Оба плохо одеты. Хотя о чём я? Многие выглядели не очень. Но по этим двоим видно было, что не легко им живётся. А сейчас после гибели кормильца, совсем, наверное, плохо будет. Неожиданно она повалилась на колени.

— Прости, боярыня. Не знаю, чем прогневали тебя. Смилуйся над нами сирыми.

Я сначала даже опешила. Мальчишка, глядя на мать, тоже опустился на колени и стал креститься.

— Встаньте немедленно! — Сказала я громко. Но, наверное, этим испугала их ещё больше. К женщине с мальчишкой подскочили два подъячих. Подняли их. Я кивнула мужчинам.

— Да доблесть, мужество и отвагу, проявленную Кузьмой сыном Ильи, волей Государя, он награждается серебряной медалью «За отвагу». — Посмотрела на Прасковью. — Я бы хотела сказать эти слова твоему мужу, Прасковья. Да нет его в живых. Отдал он жизнь свою, за тебя, за детей ваших, за Землю Русскую. Поэтому говорю тебе это. Благодарствую. Возьми Фрол, сын Кузьмы, награду отца своего. Храни её. Вот грамота Государева с его подписью и печатью. Никто не вправе у вас её отнять. А кто решится на такое, будет бит кнутом прилюдно и попадет в поруб. — Я на всякий случай взяла с собой и несколько серебряных талеров. Они были в кармане моей парадной чобы. Развязала кошель с деньгами к этой награде. Положила туда дополнительно два серебряных талера. В это время это были большие деньги, а для таких людей, как Прасковья, вообще целое богатство. Вновь завязала кошель и протянула его женщине. — Возьми, Прасковья. Всё, чем можем.

Она видела, что я положила в кошель деньги. Взяв его и прижав к груди, смотрела на меня и по её щекам бежали слёзы.

— Да благословит тебя Пресвятая Богородица, Царевна. — Прасковья низко поклонилась мне. Фрол тоже, держа награду отца и грамоту. Когда они повернулись и стали уходить, я окликнула мальчишку.

- Фрол! — Он оглянулся. — Ты хочешь стать кадетом? Вон, как они? — Я указала ему на строй своих кадетов. — Одежка, обучение и питание за счёт казны.

— А разве такое можно, матушка Царевна? Туда же дети бояр, да князей идут.

— Можно, Фрол. Тебе можно. Так что, если есть желание, то приходи осенью. Скажешь, что сын Кузьмы, сына Ильи, награждённого медалью «За отвагу». Тебя пропустят. Я скажу об этом. — Он ещё раз поклонился. Я знала, он придёт, так как смотрел восторженно на кадетов.

Медалями были награждены и другие кадеты, и ополченцы с ратниками. Некоторые сотники и тысяцкие получили ордена мужества. В том числе орден мужества получил и атаман Иван Гойда. Он даже растерялся, когда я вызвала его, зачитала, почему он награждён орденом и прицепила ему награду на кафтан. Иван прижал руку с грамотой к груди и поклонился низко в пояс.

Когда последний награждённый отошёл от меня, я обвела взглядом полки и москвичей.

— Вот и всё. Награждены самые достойные. Но и остальные, кто участвовал в этой битве, тоже герои и низкий поклон павшим, вечная память. Низкий поклон всем вам, вои русские. На этом всё.

— Не, не всё. — Раздался властный голос Василия. Он давно уже слез с коня и сидел в принесённом ему кресле, напоминающем трон. Встав с него, он, держа в руках коробочку, а так же грамоту подошёл к столу дьяка. Отдал ему грамоту. Дьяк уже стоял, склонившись в поясе. — Дьяк Мефодий, читай грамоту. Читай громко.

Дьяк начал читать:

— Мы, Божьей милостью Государь всеа Русии и великий князь Владимирский, Московский, Новгородский, Псковский, Смоленский, Тверской, Югорский, Пермский, Вятский и Болгарский, и иных, государь и великий князь Новогорода Низовские земли, и Черниговский, и Рязанский, Волотский, Ржевский, Белёвский, Ростовский, Ярославский, Белозерский, Удорский, Обдорский и Кондинский, волей божию и своим повелением, за труды великие перед Государством Московским, за отражение нашествия Крымского хана Менгли Герая и полного разгрома его Орды, награждается Царевна греческая, принцесса Трапезундская и Римская, генерал-майор войска русского, командующий Корпусом Александра Вячеславовна Комнина-Вяземская золотым с каменьями драгоценными орденом, имени предка нашего, Александра Ярославовича Невского. Сим орденом могут награждаться только большие воеводы и генералы, командующие войсками, за победы в войне или в решающей битве. А тот, кто бесславно присвоит сей орден, попытается сделать себе его самовольно, того имать, бить нещадно кнутом прилюдно, лишать имени, имущества и достоинства, не только его, но и его потомков, а самого вора колесовать. Орден, коим награждается Царевна внесён в особую Государеву наградную книгу, первым в списке. Государь всея Русии и Великий Князь Василий Иоанович. Лето 7021 год от Сотворения Мира.

Я удивлённо смотрела на Василия. Разговора о том, что я буду награждена не было. А тут на тебе. Да я вообще не рассчитывала на какую-либо награду, ибо сама подавала списки и дьяки, под моим руководством, заполняли наградные грамоты. Носила их на подпись Государю.

Дьяк Мефодий, свернул грамоту, Василий подошёл ко мне, нацепил орден мне на грудь. Потом вручил грамоту.

— Носи, Александра. Ты заслужила. Кто, как не ты достойна его. А денежное вознаграждение тебя ждёт в казне. В грамоте всё прописано. Награда в пятьдесят золотых талеров.

— Зачем, Василий? — Тихо спросила его.

— То воля моя. И не перечь мне.

— Служу Государю, вере православной и Отечеству. — Ответила ему, отдавая честь.

— Вот и служи.

Соломонию к этому времени уже похоронили в усыпальнице Московских Князей, в Архангельской соборе Архистратига Михаила в Кремле, как Великую Княгиню. С момента, как она сказала мне о своей беременности, я поняла, история в какой-то момент свернула со своей колеи и пошла по новой дороге. Какой она будет, оставалось только гадать. А ведь в моей истории, Василий, когда развёлся с ней, отправил её в монастырь, хотя она была против. И не хотела подстрига. А здесь она упокоилась в родовой усыпальнице московской линии Рюриковичей. Да ещё оставила после себя память в виде маленькой княжны Дарьи.

Позвонила в колокольчик. Ко мне в кабинет заглянула девушка из прислуги.

— Позови Дарёну. Пусть сделает мне горячий взвар на траках, она знает.

— Да, матушка Царевна. — Девушка исчезла за дверью. А я опять ушла в воспоминания…