— Ты хорошо знаешь положение в империи и вокруг неё, ханум-паша. — Проговорил турок.

— Жизнь такая, мирлива-паша. Приходится всем интересоваться.

— Что ты хочешь со мной сделать?

— Ничего. Отпущу тебя. Зачем ты мне? Ты потерял всю свою артиллерию. Ты потерял всех своих солдат, Диджле Кылыч. Так что, можешь прямо сейчас встать и уходить. Я даже скажу, чтобы тебе лошадь дали и чей-нибудь халат. Нукеров Герая много положили. Так что халат найдётся. Скорее всего он будет драным и в засохшей крови. Но это же такие пустяки, мирлива-паша. Ты же воин. А воин обязан со стойкостью переносить все тяготы и лишения воинской службы. Зато не голым вернёшься. Хотя сейчас лето и ты даже в одних шароварах не замёрзнешь.

— Благодарю тебя, ханум-паша. Ты добрая.

Я кивнула, соглашаясь с ним.

— Да, Диджле. Я очень добрая, сердобольная, до безобразия. Иногда сама себе удивляюсь и в кого я такая уродилась? И ещё, паша, когда-то племя кайы, бежало на юг в Румелию под натиском монгол. Ты же понимаешь о чём я?

— Понимаю. Племя кайы под предводительством Эртогрула, отца Османа, первого султана. С этого племени и началась наша история.

— Всё верно, паша. Так вот, они вернулись. Ойраты. Те, от кого бежал отец вашего первого султана. И они служат мне. Сейчас их всего тысяча. Но скоро их будет больше. Много больше. Как бы османы опять не превратились в простое огузское племя кайы и вновь не побежали куда-нибудь далеко. — Посмотрела на пашу. Жаль мне его, чисто по-женски. Я его на кол не посадила, султан его на кол посадит, это уж как пить дать. — Ладно, паша, в знак моей доброй воли, тебе дадут саблю, а то вдруг по дороге какие тати шатучие на тебя нападут. Всё будет, чем отбиться. Освободите его и дайте ему халат какой-нибудь. И лошадь из трофеев. И саблю, тоже из трофеев. Пусть уходит. — Когда пашу освободили и он пошёл за одним из казаков, я окликнула его. — Паша Диджле, — он оглянулся, — постарайся за ночь уйти как можно дальше. Так как утром я пойду к Крыму. Пойду очень быстро. Понял?

— Понял. — Он помолчал глядя на меня, а потом добавил. — Искандер Султан. — Прижал руку к груди и поклонился. Я ему кивнула. Посмотрела на свою свиту.

— Ну и наконец звезда наша, крымский карачи-бей Ширинский, Агиш! Где он?

Ко мне подвели мужчину, довольно молодого. Ему было лет 25. На нём тоже были только порванные шаровары. Голова и левая рука перевязаны. На повязках были кровавые пятна. Поставили его передо мной на колени. Я внимательно его рассматривала. Симпатичный малый. Он тоже рассматривал меня.

— Так вот ты какая, Искандер султан, ханум-паша, за которой охотятся султаны османов, ногаи и все остальные народы Великой Степи. — Сказал неожиданно мужчина на хорошем русском языке.

- И какая? — Я усмехнулась.

— Красивая.

— И всё?

— Нет, не всё. Ещё хитрая и опасная, как гюрза. Но от этого ещё более притягательная.

— Это ты мне сейчас в любви признался, карачи-бек? Или это ты так себе жизнь выпрашиваешь?

— Нет. Я ничего себе не выпрашиваю. Тем более, я видел своих сородичей, которых сейчас на колья сажать будут. Просто ты на самом деле красивая.

— Скажи ещё, что как гурия. А то мне тут один уже наплел про 72 гурии, которые его ожидают в раю.

— Я не знаю какие они, гурии, ни разу не видел. Но красавиц разных повидал.

— В этом я даже не сомневаюсь, что ты много красивых девушек повидал. Большой гарем у тебя?

— Нормальный. Я же карачи-бек, глава рода Шириных. Иначе никак нельзя ибо урон чести. Недруги могут сказать, что я как мужчина слаб, если у меня мало жён.

Я засмеялась. Он глядя на меня, тоже улыбнулся.

— Что-то ты больно молод для главы такого могущественного рода.

— Что поделать, Искандер Султан. До меня карачи-беем Шириных был Довлетек. А он старше меня всего на четыре года.

— И куда делся такой молодой мужчина, в самом расцвете сил?

— Умер. — Агиш пожал плечами. — На всё воля Аллаха, Искандер Султан. Троих моих родичей на колья посадят. Всего кольев шесть. Ещё три свободных. Меня тоже туда же?

— Желательно бы. Род Шириных должен ответить за смерть моего мужа.

— Почему весь род? Мурад, конечно, нам родич, но это боковая линия Шириных.

— И что, что боковая линия? Или мне может простить вас всех?

— На всё воля Аллаха.

— Знаешь, карачи-бек, я слышала такое выражение, как на Аллаха надейся, но и верблюда не забывай понукать.

— Я тебя понял, Искандер Султан. Но Ширины род большой. Убьёшь меня, на место карачи-бека встанет другой. А всех нас не убьёшь.

— Надо будет я всех выловлю. Постепенно. А для начала стравлю вас друг с другом. Веришь?

— Верю. Византийская изощрённость.

— Она самая. Тем более, ты же сам сказал, что вас Шириных много, а значит много и претендентов на место карачи-бека. И обязательно найдутся те, кто очень будет недоволен, что во главе рода поставили не его, либо не её сына. Как ты думаешь, Агиш?

— Это намёк на Ширин-Бек, Бараш Султан, дочь Бараша?

Я понятия не имела насчёт некой Ширин-Бек и Бараш Султан. Ассоциация сразу возникла с Барашем и Лосяшем из детского мультика, но ничего говорить не стала, только улыбнулась и кивнула, с умным видом, Агишу. — У неё ведь есть сыновья?

— Есть. Она замужем за Ахмедом Гераем, вторым сыном хана Менгли Герая.

— Вот видишь. Значит очень быстро пристроит на место карачи-бека своего сыночка. Он же ведь не только Герай, но ещё по матери и Ширин.

— Остальные Ширины могут не согласится.

— Ой ли? Ещё как согласятся, особенно если туда вмешается Великая Порта в лице Селима.

Агиш замолчал, опустив голову. Я тоже молчала, наблюдая за ним. Наконец, он посмотрел на меня.

— Что ты хочешь, Искандер Султан?

— Чтобы Ширины не ходили походом на Русь.

— Это трудно сделать. Нам нужен хабар и полон.

— Не вопрос. Ходите на Польшу. На венгров. В Трансильванию. В Молдавию. Мало что ли? Я даже больше тебе скажу, Агиш Ширин, карачи-бек, я готова у тебя выкупать полон с этих земель.

— Искандер султан, ты хоть понимаешь, что ты просишь?

— Не забывайся, карачи-бей. Я не прошу, я предлагаю, пока по хорошему. Иначе будет по плохому. В конце концов, есть ведь и другие рода. И некоторым родам не нравится то, что Ширины верховодят среди карачи-беков. И что только Ширины имеют право брать в жёны ханских дочерей.

— О чём ты? Никто не может сравнится с Шириными. Ни один другой карачи-бек.

— Ой ли? Мне всё больше симпатичнее Мансуры. Это ведь мангытский род?

— Да, они мангыты.

— Вот видишь. И Мансуры очень могущественный клан. Они распространены по всей территории бывшей Золотой Орды. И они тоже многочисленны. Да крымские Мансуры появились у вас сравнительно не давно. И, кстати, Герай им благоволит, так ведь, Агиш? — Агиш молчал. Я усмехнулась, глядя ему в глаза. — Тем более, у меня к Мансурам нет вражды. Пока нет. Так почему бы и не помочь им, потеснить Шириных? А в перспективе вообще не отдать им ханский титул?

— Кому, Мансурам? — Агиш рассмеялся. Я тоже улыбалась. — Это ты так шутишь, Искандер Султан? Кто же признает Мансуров ханами? Они не Чингизиды.

— Ну и что?

— Как что? Ханами могут быть только чингизиды. Так решил великий курултай ещё триста лет назад.

— Плевать на этот курултай и на то, что он там решил. Решения этого курултая и законы Чингиза больше не действуют. Кровь Чингизова ушла из его потомков. Да и потомков уже не осталось. Те, кто по недоразумению зовут себя чингизидами, это всего лишь, либо дети бастардов либо сами бастарды. — Агиш вытаращился на меня. Отрицательно качал головой. — Что головой качаешь, карачи-бек? Это так и все это знают, но пока никто не решается об этом заявить вслух. Ну раз вы это боитесь сказать, значит скажу я. Мало того, у меня уже есть один претендент на титул хана.

— Кто это?

— Урусоба из рода Чарговичей. Ведь это тоже древний кыпчакский род, как и твой, кстати. И Чарговичи в своё время были ханами, до прихода туменов Чингисхана. Я просто верну ему то, на что он имеет право. Вручу ему девятихвостый ханский бунчук.