Борис некоторое время молчал. Потом неуверенно кивнул.

— Ладно, Борис, зайдёшь ко мне я тебе нарисую схему. Но, труба внутри должна быть идеально ровной и поршень. Нельзя допустить прорыва воздуха. Это как с казнозарядной пушкой, которую ты сделал. Полная обтюрация, то есть плотное прилегание частей друг к другу. Таких насосов надо как минимум два, а лучше четыре на один конвертер. До весны больше плавки не будет. Надо подготовить за зиму новый конвертер, новую печь. Уже с насосами. Вот тогда и скажешь, что у нас получилось. И ещё, в плавку, запомни это, надо добавлять известь. Сколько, не знаю.

Когда вечером после плавки, сидели с Еленой в тереме, занимались с детьми, спросила её:

— Лен, а как получить кислород. Чистый кислород?

— Сань, ты химию изучала в школе?

— Изучала и что?

— То-то и видно, что изучала. — Проворчала она, держа своего сына столбиком и покачивая его. Он сучил ножками и повизгивал. Елена напевала. — Поскакушки, попрыгушки.

— Лена, не отвлекайся.

— Сань, отстань. Дай я хоть здесь с ребёнком побуду. Мне, кстати его кормить пора. — Уложила малого, развязала шнуровку на рубашке и сунула малышу в рот титьку. — Короче, Сань, получение кислорода в домашних условия. Берёшь обыкновенную марганцовку или по научному перманганата калия. Насыпаешь её в какую-нибудь пробирку. Потом равномерно нагреваешь на огне. При нагревании из марганцовки начинает выделяться чистый кислород. Так как он тяжелее воздуха, то будет скапливаться внизу пробирки.

— И всё?

— И всё. А ты что хочешь?.. Сделать промышленный кислород? Забудь.

— Почему?

— Для этого нужно промышленное оборудование. И квалифицированные рабочие. Или ты думаешь я одна с Маркусов на пару тут начну производство промышленного кислорода? Сань, тебе лечится надо.

— Нам всем лечиться надо. Не передёргивай. Итак, Лен, ты можешь сделать мне промышленный кислород?

— Нет. Я же сказала, забудь. Довольствуйся воздухом. Всё, Саш. И это без вариантов. Ты, итак, требуешь от меня слишком многое. Я, итак, работаю на пределе, Саша. Хватит. Я делаю, Саня, всё что могу. — Она неожиданно для меня заплакала. Я подошла к ней и обняла.

— Лен, прости меня. Я всё знаю. Я очень тебе благодарна. Я хочу тебе сказать, что главная здесь не я, а ты. Без того, что ты сделала, я была бы никто и звать меня никак.

Ленка ткнулась мне в грудь. Ревела, не забывая, впрочем и кормить малыша. У неё это уже автоматом получалось. Я её гладила по голове, обнимала.

— Сань, я так устала. Господи, когда это кончится?

— Леночка. Хочешь, возьми отпуск. Две недели. Хочешь три. Ничего не делай. Занимайся с мужем любовью. Спи до обеда. И ничего не делай.

Ленка отстранилась от меня.

— Сань, ты чего?

— Отдохни. Я это хотела сказать.

— Как отдохни? У меня в цехах процессы запущены. Я делаю по твоему заказу взрывчатку. У меня косметика делается. Да тоже мыло! Ты с ума сошла?

— Лен, я тебя понять не могу. Чего ты хочешь? Хочешь отдохнуть? Отдыхай.

— А ты не хочешь?

— Хочу, Лена. Но не могу. Если ты хочешь, то отдохни за нас двоих.

— Сань, ты двужильная что ли?

— А тут хочешь-не хочешь, но станешь не только двужильной, а трех и четырёхжильной.

— Сань, можно я недельку отдохну?

— Можно, Леночка. Я же тебе сказала.

— Хорошо. Я только закончу работу. Остановлю работу в цехах. Дам рабочим недельный отпуск. И всё.

— Хорошо, Лена. Делай как знаешь. Я буду не против.

Стоит сказать, что Елена продержалась в так называемом отпуске четыре дня. На пятый день прибежала в лабораторию. Поругалась с Маркусом, который в отсутствии начальства нагнал достаточное количества спирта и начал опять под градусом искать философский камень, истратив на него дорогостоящие ингредиенты. За что получил по спине палкой от разъярённой Елены.

— Сволочь брабантская! — Вопила Елена, гоняя его по лаборатории. Возражения Маркуса, что он не из Брабанта, а фламандец, Еленой не принимались.

Из полученной стали сделали две сотни ружейных стволов. Их проковывали. Причём механическим молотом, а не молотобойцами. Мне такая кустарщина была на фиг не нужна. Зимой, когда водяное колесо не крутилось, вал вращали две лошади. Поэтому конструкция молота, сделанная по моим чертежам, работала бесперебойно. После сделали ложи из дерева под эти стволы. И наконец, замки. Это были простые кремнёвые ударные замки. Которыми пользовались все армии мира с 16 века и до середины 19 века, когда на смену кремнёво-ударным системам пришли капсюльные. Да, первые кремнёвые замки появились в 16 веке, постепенно вытеснив фитильные и колесцовые замки к 18 веку. Я знала этот замок. Очень часто видела его в военных музеях, куда меня водил отец. Даже рассматривала такой замок в близи. И поэтому смогла восстановить его по памяти. Нарисовала схему для Бориса, как главного своего оружейника. В кремнёвом оружейном замке главная сложность заключалась в винте Архимеда, которым зажимали кусок кремния. А так же, глубину и расположения вырезов лодыжки для боевого взвода курка. Ошибка расположения или не достаточная глубина могла привести к самопроизвольному выстрелу, а значит к трагедии, когда выстрел мог произойти не только при падении на землю заряженного оружия, но даже и просто по удару по ложу ружья. Для ускорения процесса изготовления замков, я разобрала на части уже сделанный.

— Борис, смотри. Вот эту часть отдашь делать одним оружейникам. Пусть делают только её. И все их изделия должны точно копировать образец. Другую часть, отдаёшь вторым оружейникам. Те тоже, делают только эту часть. И третьи делают оставшуюся часть. Понятно? Собирать будешь уже сам, со своими подмастерьями и рабочими.

— Царевна, а почему сразу не поручать оружейникам делать весь замок целиком?

— Потому, что так они быстрее изготовят нужное количество частей к замку.

К моменту готовки ружей у меня было порядка двухсот кремнёвых замков, которые и установили на ружья. По сути, у меня получились ружья второй половины 17- начала 18 века. Плюс трехгранные русские штыки игольчатого типа. От штык-ножей, кинжального типа, или ятаганного, которые применялись в армиях как Запада, так и Востока в будущем, я отказалась сразу. Игольчатый русский трёхгранный штык был идеальным смертоносным оружием. Им пробивалась как кольчуга, даже с мелкими кольцами, штык всё равно находил брешь в них, что кирасы. При малой площади поражения штыка, сила удара увеличивалась больше, чем при ударе кинжального или ятаганного типа. Это как иглой проколоть что-то.

Потом начались испытания. Кадеты стреляли на полигоне целыми днями. Выявилось много недочётов, особенно у замков. То заедал спуск, то наоборот был слишком лёгкий и выстрел мог произойти по малейшему поводу. Я показывала это Борису. Да он и сам это видел, так как активно сам стрелял из ружей. Георг фон Фрундсберг, отстрелявшись на полигоне из этих ружей, культя с крюком ему не мешала, он приспособился, сказал мне:

— Ваше Императорское Высочество, я снимаю шляпу перед вами. Вы создали то, что перевернёт всю военную науку. Изменит саму тактику ведения войны. Это невероятно. Мои пикинеры теперь могут уйти в прошлое. Они бессильны перед теми, кто будут вооружены такими ружьями и штыками. Их просто расстреляют на подходе. А кто останется живым, их приколют штыками. Вы гений, принцесса. Я рад, что являюсь Вашим сторонником и сподвижником.

Я тогда улыбнулась. Погладила его по плечу.

— Георг. Вот ты и будешь командовать новой пехотой, вооружённой этими ружьями. Готов к этому?

— Как командовать? Я не готов к такому. Не потому, что не хочу. Просто я не знаю тактику их применения.

— А вот об этом мы и поговорим. И о тактике, и о стратегии. Хорошо?

— С превеликим удовольствием. Я чувствую, что скоро многих будет ждать большой сюрприз!

Всю зиму и начало весны шли учения. Я натаскивала кадетов и тех же сержантов из числа бывших наёмников к будущей войне. А она была очень близко. Шпионы донесли, что султан выделил 10 тысяч своего войска, плюс артиллерию, крымскому хану Менгли-Гераю. И весной, скорее всего в мае, как они привыкли ходить в набеги, так как степь покрывалась зеленью, стоит ждать его с турками. Я готовилась, готовилась тщательно. Это должно было быть показательное избиение моих врагов, особенно османов.