— Что предлагаешь?

— Направить к Эсен-тайши посольство. Пригласить его сюда. Со всем своим народом. Гарантировать ему титул хана или князя. Он по своему рождению этого достоин. Род Чонос-Борджигин и так княжеский, ханский. — Я посмотрела на Хлыстова. Заметила, каким заинтересованным взглядом он смотрел на меня. Улыбнулся, кивнул мне. — Скажи, Пётр, как зовут этих ойратов мусульмане и прочие?

— Калмыками, Царевна.

Потом уже смотрела на Василия глазами, в которых было требование. Он всё понял.

— Не смотри на меня так. Я подумаю. — Ответил он на мой немой вопрос.

— А что насчёт казаков? — Увидела, как он недовольно задышал.

— Тебе неймётся?

— Нет.

Он встал. Плюнул в сердцах.

— Да что ты будешь с ней делать⁈

— Ничего, просто отпусти и всё. Это тоже нужно, Государь.

— Могу спросить, Государь? — Задал вопрос Тучков-Морозов.

— Спрашивай.

— Куда именно собралась Царевна?

— На Дон, к татям этим. В Раздорский юрт.

— Царевна хочет о чём-то с ними договариваться?

— Царевна хочет с ними договариваться. — Ответила я, глядя в глаза боярину.

— А Царевна знает с кем там можно договариваться? — Спокойно ответил мне Тучков-Морозов, никак не отреагировав на мой взгляд и мой тон. Очень интересно! Вообще он очень талантливый дипломат. Если он сумел договорится с капризной и вредной ханьшей, матерью нынешнего Крымского хана, то это многого стоит! Такого кадра терять нельзя. И вообще, Тучков-Морозов очень хорошо подойдёт на главу посольского приказа. Хотя сейчас приказов ещё как таковых нет, они только формируются. Хотя, на фиг приказы. Надо делать полноценные министерства. И он, как глава МИД, подойдёт идеально. И вообще весь государственный аппарат надо перестраивать. Делать из него механизм, хорошо отлаженный и эффективно функционирующий. Но этим займёмся позже. Сейчас главное казачество и калмыки. Ударная сила против наших врагов с юга — кочевников татар и ногаев. Самое большое зло на сегодняшний момент. Сколько они пьют крови. Не дают осваивать южные земли, такие богатые и безлюдные. С этим надо кончать.

— Как с кем? С их старшинами, атаманом. С тем, кто ими руководит.

— Понятно. — Кивнул Тучков-Морозов.

— Что-то не так? — Задала вопрос боярину.

— Всё так, Царевна. Вот только атаман или старейшины сменятся, а такое у них бывает не так редко, то договариваться нужно заново. И это не значит, что договориться можно будет.

— Я это учту. И тот старшина или атаман, с которым я договорюсь, не сменится так быстро. А вот с кем я не договорюсь, то этот да, всё бывает и камни с неба падают. И змеи ядовитые по степи ползают. И стрелы шальные летают. Мне, Михаил Васильевич, надо встретиться с их старшим и договориться. А дальше дело техники.

— Прости, Царевна, какое дело? Вернее, что за… Техника? — Тучков-Морозов удивлённо посмотрел на меня. Как и Великий Князь и Хлыстов.

— Это такой термин.

— Термин? — Это уже Василий переспросил.

— Слово такое. Это не важно, Государь.

— Я могу постараться устроить такую встречу, если Государь не против. — Сказал боярин. Я посмотрела на Василия. Ему явно эта идея не понравилась. Мой взгляд стал умоляющим. Он смотрел на меня, молчал некоторое время, потом всё же согласился.

— Хорошо. Устрой такую встречу, боярин.

— Спасибо, Государь. Теперь вернёмся к калмыкам. — Я посмотрела на Хлыстова. — Пётр, если понадобится, ты поедешь с посольством к Эсен-тайши?

— Если на то будет воля Государя.

Я опять посмотрела на Василия. Он закатил глаза.

— Пресвятая Богородица, Александра!

— При чём здесь пресвятая Богородица, Государь? Это дело государственной важности. Это для твоей державы польза. Поверь, я знаю, что делаю.

— Хорошо пошлём послов. Дальше что?

— Пригласим их сюда. Окажем помощь.

— Куда-сюда? К нам?

— Почти. На земли ногаев и тех же крымчаков. Или на земли казанцев. Им одним с ними воевать будет не с руки сейчас. А при нашей поддержке очень даже. Это обойдётся тебе дешевле, чем постоянно отражать набеги и вторжения. — Я знала как надавить на Великого Князя. Вопрос в деньгах был для него больной вопрос. Он, как и его предки был человек прижимистый и бросаться деньгами очень не любил. Считал каждую копейку, как в моё время говорили.

Некоторое время все молчали. Василий встал, походил по комнате.

— Ты уверена?

— Уверена. Всё будет хорошо, Государь.

— И что мы предложим этому тайши?

— Я же сказала, земли ногаев и татар. Согласись, Государь, что отдавать не своё очень просто⁈ — Увидела, как Тучков-Морозов удивлённо, но в тоже время уважительно посмотрел на меня. Точно так же на меня посмотрел и Хлыстов и даже усмехнулся, кивнув мне.

В конце концов, Василий принял решение о послании посольства к Эсен-тайши. Конечно, ещё нужно было всё обговорить, подготовить. Но это дело уже было делом, как я сказала — техники. Я знала, что тайше или другим ойратам предложить, тем более в Джунгарии назревали большие проблемы и ойраты уже начали исход оттуда. Я была уверена, что у меня всё получиться. Тучков-Морозов организовал мне встречу со старшиной казаков в Раздорском юрте. В сам юрт я не поехала. Василий запретил однозначно и ничего не желал слушать. Ну и ладно. Старшина должен был приехать в нашу крепость на Дону. Поэтому я и направилась туда, спустя неделю, после этого своеобразного «Совета в Филях». После же самой аудиенции у Великого Князя я направилась к Великой Княгине. Соломония ждала меня. Мы обнялись с ней. Точнее, это она, когда я зашла к ней в светлицу, встала со скамеечки, на которой сидела и подойдя, обняла меня. На находившихся тут боярынь не обращала внимания. Её лицо лучилось счастьем.

— Как себя чувствуешь, Соломония? — Спросила её.

— Хорошо. Подташнивает, особенно по утрам.

— То, что подташнивает, это нормально. Так и должно быть. Потом пройдёт.

О том, что Соломония наконец-то понесла, Василий уже был в курсе. И был очень доволен этим.

— Александра, мне так жаль твоего мужа, боярина Ивана. Я молюсь за него.

— Спасибо, Соломония. Я тоже молюсь.

Мы сели с ней на лавочку. Поговорили о разном. В основном разговор касался детей. После я вернулась домой. До встречи с казачьими старшинами на Дону, я занималась своими кадетами. Занималась днём и ночью. Да, именно ночью.

Вернувшись из Кремля, задумалась. Конечно, сейчас воюют в основном днём. Это и понятно, так как ночью легко перепутать своих с чужими. Но… Ночью тоже нападали. А поэтому… Дождавшись ночи, приехала в расположение корпуса. Тишина. Только дневальные и часовые бдят. Эти бдили. Я часто ночью устраивала проверки несения караульной службы. По началу часовые палились ну очень сильно и часто. Но постепенно стало выравниваться. Самое главное, что наказывала я не самого часового, а сержантов своих. Да, бедные мои палатины. Ну а как? Раз назвался груздем, извини, залезай на сковородку. И в эту ночь я так приехала в расположение корпуса. Приехала в сопровождении дядьки Евсея. Он был в курсе моей проверки. Часовые бдили. Я смотрела на часы. Время четыре часа ночи. Самое поганое время, когда спать особо хочется. Именно в это время 22 июня 1941 года началась война. Я кивнула дядьке.

— Дежурный, ко мне! — Рявкнул он. Выскочил Илья. Вытянулся по стойке смирно. Мы оба с дядькой сидели на конях перед казармой. — Сержант, тревога. Нападение на периметр корпуса. Атака конницы. С одновременной бомбардировкой артиллерией.

Я подожгла бумажный пакет с порохом и кинула его.

— Трубач, ТРЕВОГА! — заорал Илья.

В этот момент грохнуло. Дядька и я подожгли ещё по такому же пакету. Кинули в разные стороны. В этот момент затрубил трубач. Раздался сдвоенный грохот. В принципе в моих уставах было всё расписано. Кадеты строились в казарме. Я подожгла пакет и бросила его во вход казармы. Опять грохнуло. Что-то загорелось. Плевать. Бочки с водой имелись. Из казармы стали выбегать кадеты. Кто полностью одет, кто только на половину. Трубач продолжал трубить.