— Нет. Ее фрейлина.

— То-то я смотрю и, вроде, волосы не рыжие. Сиськи да задница, вроде, такие же, как на свадьбе…

— Княжев гнев, Варес! — Дамиан чуть не подавился слюной. — Куда ты пялился?

— А ты куда? — скалясь, ухмыльнулся капитан. — Сколько на ее уборе было рубинов?

— Да пошел ты, — окрысился Дамиан и, сопя от негодования, направился к заваленному люку.

Вслед ему раздался приглушенный смех и скрип шагов по снегу. Дамиан, пытаясь заглушить негодование от беззлобной шутки Вареса, раскидывал сапогами замерзшее барахло и искал ручку люка. В последние пару часов он отчетливо ощущал, как опьянение постепенно сменяется похмельем — и именно им он оправдывал свое раздражение от правдивого укола. Благочестиво выстегнув Вареса за неподобающие взгляды, Дамиан почувствовал себя лицемером. Он ведь и сам смотрел на ее грудь.

Он касался ее груди.

Мягкая, нежная кожа, напоминающая светлый мед, и упругая податливость под его пальцами.

Дамиан прокусил язык до крови, чтобы избавиться от наваждения.

Всему виной проклятая кровавая сделка!

Загривок обдало жаром, когда он вспомнил ее хлесткие слова.

— И штаны тебе натянула вовсе не вера.

В паху заныло. Боль от прокушенного языка не помогала. Дамиан зачерпнул снега и размазал его по лицу. Холод слегка остудил его, но мысли все равно возвращались к ее словам. Авалон оставила в нем жало, и оно нестерпимо жгло своей возмутительной честностью.

— Изыди из моей головы, — пробормотал он себе под нос.

— Баргаст, хорош рожу умывать, шуруй сюда.

Дамиан «очнулся». Тряхнув головой, он пошел к Варесу. Обогнул обломки, поваленные в центре помещения, театральный помост и увидел черный зев открытого люка посреди озера снега. В груди заворочался страх. Дамиан знал, что ждет их внизу, но все равно спускался со слепой надеждой, что тоннель пуст. За ним спустилась Авалон, последним — Варес, захлопнувший люк. Его шаги по лестнице гулко раздавались в темноте. Дамиан почему-то решил, что Авалон неизбежно схватит его за руку, ему и самому было не по себе в этом закрытом подвале, напоминающем замурованный склеп. Он уже практически ощущал ее ладонь в своей, кожа зудела в предвкушении, что он сможет отбросить ее руку. Однако она не дотронулась к нему. А когда Варес зажег огнивом доску, обмотанную оторванным куском котты, Дамиан понял, что Авалон даже не стояла рядом. Прислонившись к лестнице, она смотрела враждебно, поджав губы.

Подняв факел над головой, Варес направился вперед по тоннелю, но за первым же поворотом их ждало разочарование: проход был завален камнями. Дамиан выругался и пнул земляную стену.

— Хмм, — отозвался Варес.

— Знаешь другие пути?

— Нет. Тут сотни тоннелей, целый подземный лабиринт. Можно заблудиться и понять это слишком поздно. Нам не выбраться без того, кто знает их.

— Мы можем пересидеть, — с сомнением сказал Дамиан, хотя понимал, что подобный вариант слишком опасный. Храмовники и саргонский гарнизон знали о подземных ходах.

— Слишком рискованно, — вторя его мыслям, сказал Варес, почесывая бороду. — Будем долго оставаться на одном месте, увеличим риск, а перемещаться по городу больше нельзя. Мы сюда-то чудом добрались, Саргон кишит стражей и храмовниками. Ладно, как ты там говоришь? Вечер утра богохульнее? Останемся на ночь здесь и подумаем завтра на свежую голову.

— Ты ошибся трижды в одной пословице. Правильно: утро вечера благодатнее!

— Один хер, — фыркнул Варес, воткнув факел в сырую землю. По стенам заплясали кривые тени. — Это ты у нас знаток в старческих премудростях, Баргаст. Пора задуматься, а те ли знания ты получал, друг мой. И там ли? — Он криво ухмыльнулся.

Дамиан ощутил, как к лицу приливает кровь от возмущения. Варес постоянно пытался поддеть его на тему веры, и это даже превратилось в их дружеский ритуал. Но не перед вёльвой же! Закусив губу, чтобы не ляпнуть чего-то оскорбительного, Дамиан пересек подвал и опустился на землю, задыхаясь от изнеможения. Болели даже те части тела, о существовании которых он раньше и не подозревал. Закинув за голову руки, он попытался отдохнуть. Как инквизитор и солдат Храма, он привык спать в самых неподходящих для этого местах. Однако сон, несмотря на закрытые глаза, не шел.

— Вам холодно, миледи? — голос Вареса, обычно состоявший из прямых металлических звеньев, стал внезапно вкрадчивым и поддался подозрительной мягкости.

Дамиан едва не поднялся, чтобы вытаращиться на капитана, но решил повременить.

— Да нет… — Последовала продолжительная пауза. — Ну, если немного. Здесь сыро.

Пока Дамиан пытался понять, почему ему не холодно, тишину нарушил шорох одежды. Бряцнула кольчуга, разошлись пряжки наручей.

— Держите, миледи.

— Спасибо, синьор… эм…

— Варес, госпожа.

— Варес…?

— Просто Варес, миледи. Мое родовое имя ничего вам не скажет. К тому же, оно осталось в прошлом.

— Тогда и вы называйте меня, пожалуйста, просто Авалон. — Дамиан мог поклясться, что она улыбнулась. Бес вредности укусил его, поэтому, не разлепляя век, он злобно рявкнул, чтобы прекратить их словесный вздор и расшаркивания:

— Хватит чесать языками!

Варес и Авалон замолчали. Дамиан напряженно ждал очередного обмена любезностями, но они больше не сказали ни слова. Он молча вдыхал и выдыхал минуты, пока его разум не отдал швартовы и уплыл в темные воды. Потом он несколько раз просыпался, ощущая зверский голод, но все-таки снова тревожно засыпал, видя образы матери, плавно перетекающие в образ другой вёльвы.

Он проснулся резко, в кромешной тьме. Глаза быстро привыкли к темноте, и Дамиан заметил, что Авалон не спит. Она лежала напротив, завернувшись в стеганку Вареса и дрожала. По ее взгляду он понял, что она хочет предложить ему погреться вместе. Подстегнутый страхом, Дамиан встал. Ногу пронзила молния боли. Скривишись, он размял затекшие ноги и побрел по тоннелю к лестнице, чтобы избежать разговоров и своей слабости.

Дойдя до лестницы и убедившись, что Вареса в тоннелях нет, Дамиан сел на нижнюю ступеньку и перевел дыхание. Нога неприятно пульсировала. Поддавшись опасениям, он какое-то время пялился на закрытый люк, надеясь, что Варес его не предаст. Поддев крышку люка и поняв, что он закрыт снаружи, Дамиан вернулся к месту ночлега. Завидев его, Авалон отвернулась. Он ощутил ее пренебрежение — колючее, точно горсть песка, брошенная в лицо, — и поспешил лечь. Прикусив язык, он дождался, пока из тела исчезнут волны злости, чтобы не утонуть в них.

Медленно течение времени беспокоило его больше, чем мучающий голод. Он не знал, сколько времени они провели в холоде и мраке, пока не вернулся Варес с теплой женской одеждой для Авалон и холодной едой. Дамиан атаковал свой кусок мяса, словно изголодавшаяся собака, и съел его быстрее, чем успел насытиться. Тяжкие последние дни одарили его зверским аппетитом. Правда, столь же зверски у него болели все мышцы. Варес бросил на него странный взгляд, который Дамиан так и не смог распознать, и достал из мешка черный хлеб с твердым сыром. Разделив их на три порции, он вручил Дамиану его куски.

— Храмовники были неподалеку. Мне, к счастью, удалось их спровадить с этой улицы. Сказал, что уже все здесь обшарил.

Хлеб с сыром Дамиан доел без удовольствия. Еда вдруг приобрела вкус пепла, приправленного страхом.

— Завтра попробую наведаться в гарнизон. Возможно, там остался хотя бы кто-то из тех, кого я знал. Правда, это не гарантия, что нам помогут выбраться из города. Вряд ли ребята из гарнизона вообще хоть раз спускались в тоннели.

— А можно найти Марту, — подала голос Авалон.

Дамиан покосился на нее с недоумением. Опять заладила про эту уродливую толстуху.

— Мы не будем…

— Кто это? — перебил его Варес.

Авалон шмыгнула носом и, сильнее укутавшись в стеганку, сказала:

— Ну, она местная…

— Она вёльва, — процедил Дамиан. — И мы не будем ее искать. Ее уже наверняка поймали. К тому же, она преступни…