Придворная дама стреляет из лука так, будто в нее вселилась егерь?

Дамиан судорожно сжал рукоять кинжала.

— И долго ты будешь пялиться на зайца? Он сам себя не разделает. Нет, конечно, как хочешь, но я умираю с голоду. — Авалон, облаченная в егерскую котарди, настороженно приблизилась. — Я могу и сама приготовить суп, но если ты и его разольешь, то свою порцию я тебе не отдам.

Дамиан нахмурился. Ему казалось, что он уже все понял про эту лже-Каталину: обычная перепуганная придворная интриганка, которой решили пожертвовать ради великой цели — убить Горлойса. И ее поведение, в целом, вполне соответствовало его теории. То, как она реагировала на него в первые разы, когда он приходил в себя, говорило о ее животном страхе перед ним. Но ее реакция в том доме в деревне и сейчас это умение стрелять… Дамиан разозлился на себя за бестолковую беспечность, с которой отдавался размышлениям. Хорош инквизитор: если бы проспал чуть дольше, вёльва бы всадила ему стрелу промеж глаз и зажарила следом за зайцем.

— Кто тебя научил так стрелять? — спросил он в надежде прощупать границы ее лживой личности чуть больше. Возможно, придворная дама — это очередное амплуа.

— Бабушка, — Авалон перевела взгляд на Дамиана. — Она многое умела…. В том числе, варить вкусный суп из кролика. Конечно, у нас почти ничего нет, но лучше это, чем ничего. К тому же, тебе надо набираться сил. Не хотелось бы, чтобы ты умер.

Дамиану хотелось схватить Авалон за плечи и хорошенько встряхнуть, чтобы все слои ее выдумок открыли ее настоящее лицо. Почему ей важно, чтобы он не умер? Это очередная уловка? Он все больше укреплялся в мысли, что столкнулся со шпионкой Трастамары, а не обычной придворной дамой. Судя по меткому попаданию в цель и умению зашивать раны, Авалон, если ее правда звали Авалон, могла быть и наемной убийцей. Дамиан снова перехватил кинжал обратным хватом, перенес вес на переднюю ногу, чтобы одним ударом покончить с вёльвой, пока она отвлеклась. Он рванул вперед. Желудок сжался, и дурнота опять невовремя вернулась. Перед глазами потемнело. Дамиан пошатнулся, и мир погас.

Он пришел в себя резко: вскрикнул и занес руку сверху вниз, готовясь встретить под кинжалом сопротивление плоти. И только в следующую секунду понял, что сидит под животными шкурами в одних штанах. Вытянутая рука сжимала воздух. Рядом потрескивал огонь, озаряя теплым светом часть помещения.

— Суп справа, — прозвучало сзади.

Дамиан вздрогнул. Он привык быть облаченным в доспехи самоуверенности и силы, а сейчас, когда они оказались сорваны, холод беспомощности был еще неприятнее из-за того, что был для него знаком в убогом детстве. Прошли годы, и Дамиан изгнал слабость из своей жизни. Но, видимо, она никогда окончательно не уходила из его судьбы. Усмирив колотящееся сердце, Дамиан обернулся. Авалон сидела за столом и ела из миски суп. Только сейчас он обратил внимание на ее руки: след ожога на мизинце, ободранные с мясом ногти, некоторые обломаны аж до середины. Он вспомнил, что она морщилась, когда обрабатывала ему раны, и не успел предупредить сочувствие в своем сердце. Оно всплыло внезапно, будто вечерняя кувшинка из глубин темного озера. Дамиан и сам не раз обламывал ногти и понимал боль, которая преследует каждое движение пальцев.

— У тебя открылись некоторые раны. Мне пришлось перезашивать, — сказала Авалон с набитым ртом. Потом замолчала, выудив из супа мясо. Обглодала тонкую заячью кость и, отложив ее, продолжила: — В следующий раз, если захочешь меня убить, сначала предупреди. Дай время убедиться, что швы после этого останутся целыми.

Дамиан не выдержал.

— Какое тебе дело, умру я или нет?

Она пожала плечами и не ответила.

Дамиана ужалила злость. Несмотря на чувство слабости, он встал, взял с пола миску с супом и, пошатываясь, подошел к столу. Авалон перестала жевать и подозрительно уставилась на него. Дамиан со стуком поставил миску на стол.

Я не буду есть на полу и лакать суп, как собака.

Нащупав позади себя мягкое кресло, он тяжело опустился в него, придерживаясь за ноющие ребра. Взяв ложку ослабевшей рукой, Дамиан пододвинул миску к себе и скептически посмотрел на варево. Однако голод оказался сильнее, и Дамиан все-таки отведал супа. Воображение тут же нашептало ему голосом Симеона, что вёльва добавила туда граната, и этот образ превратил еду в его рту в помои. Он давился и, морщась, ел.

— Ну, я не моя бабушка, как ни крути, — вдруг подала голос Авалон. — Но и справедливости ради, ингредиентов в зимнем лесу не сказать, что много. А запасов егеря я не нашла. Если они у него вообще были.

Она щурилась от блаженства, обгладывая мясо с очередной кости. Было в этом нечто неподобающе интимное, и Дамиан уткнулся в миску. Помешав ложкой суп, он проронил:

— Мне нужно добраться до места… свадьбы.

Он не стал бы ей говорить, что ищет санграл, но решение нужно было хоть как-то обосновать, так как ему, — сколько унизительно это ни было, — нужна была ее помощь. Судя по слабости, обморокам, волнам дурноты и помутненному рассудку Дамиан предполагал, что надолго его не хватит. Он опять чувствовал подкатывающий жар, а страх за свою жизнь растекался по венам драконьим огнем. Хотя и боялся смерти он лишь из-за того, что до сих пор не знал, что с Симеоном и Варесом. Дамиан не мог бросить их. Он никогда бы не смог простить себе, если бы оставил их тела там, в холодных могилах из снега и льда. Если умрет он, никто и никогда не узнает про места их последнего упокоения.

К сожалению, путь до места бойни однозначно означал необходимость помощи. А вариантов у него было, по правде сказать, не слишком много.

— Зачем? — Авалон старалась не смотреть на него, и Дамиан не сразу понял, что ее, видимо, смущает его полуголое тело. Что ж, ее растерянность могла ему подыграть. — Там монстры.

— Хищные звери обычно надолго не задерживаются в одном месте в сезон охоты.

— Это не просто хищные звери. Это монстры, — она все-таки не выдержала, вперила в него гневный взгляд и бросила ложку. Она бряцнула о миску.

— Чушь. Скорее всего, просто одичавшие волки.

— С красными огнями вместо глаз? — ее голос стал выше и тоньше, почти срываясь на крик. — Ты сам говорил, что они созданы магией!

— А они созданы? — Дамиан, сощурившись, подался вперед и навис над столом.

По лицу Авалон прошла едва различимая судорога, и Дамиан почувствовал охотничий азарт. Вот оно! Она почти прокололась.

Привязать бы тебя к стулу и допросить.

— Не знаю, — наконец прошептала она. — Я сказала правду. Я не знаю, что это за твари. Знаю только, что магия на них не действует. И я больше не хочу с ними встречаться.

— Значит отправлюсь один, — Дамиан сказал это беспечным тоном, пытаясь не показать, как отчаянно нуждается в ее согласии. И это ярило его до бешенства.

Нуждаться в помощи вёльвы. Какое грешное падение! Великий Князь, прости мне эту позорную слабость.

Авалон не отвечала. Дамиан уже ощутил кислый привкус униженного поражения. Ему хотелось начать убеждать ее, но он продолжал молча есть суп, потому что знал, что иногда тишина может надавить сильнее и точнее, чем любой, даже самый идеально подобранный аргумент.

— Ладно, — спустя долгую паузу произнесла она. — Допустим… но только допустим, я помогу тебе дойти. А что взамен?

— Что тебе нужно? — Он решил идти напролом. Возможность высказать свое заветное желание часто ломает созданный образ, и из человека, точно понос, вываливается все самое порочное и жуткое.

Дамиан посмотрел на нее и, отправив в рот очередную ложку супа, заметил, что руки ее дрожат. От этого зрелища он ощутил прилив сил — она действительно собиралась сказать правду.

Авалон закрыла глаза, нервно вздохнула и выпалила:

— Совместная ночь.

Суп пошел у Дамиана носом. Он закашлял и резко отодвинул от себя миску. Варево выплеснулось через край прямо на стол.

— Вот моя цена кровавой сделки. Я пойду с тобой, если ты возляжешь со мной.