По условиям договора между Трастамарой и Иниром, в условиях зимы и палаточного лагеря, их не заставят раздеваться, — только снять украшения и мантию — и Дамиан благодаря таким изменениям сможет пронести внутрь кинжал. Кроме того, от наблюдателей обе делегации легко, слишком легко, отказались.

Конечно, никто не собирается стегать королеву Трастамары плетьми, ведь после таинства она все равно умрет.

В обмен на это условие стороны договорились, что нареченных проверят у полога свадебной палатки. Его обследуют ее придворные, Каталину — инквизиторы. Изначально Дамиан думал засунуть ножны кинжала в пах штанов, но теперь судорожно соображал о другом месте, куда ненароком не захочет скользнуть рука Басилио. Почему-то он был уверен, что кузен королевы вызовется добровольцем проверить его на наличие оружия.

Варес предлагал зарыть кинжал в землю под палаткой, и как только Каталина уснет, вырыть его и прикончить ее. После долгого спора они пришли к выводу, что Дамиан может потратить слишком много времени на поиски похороненного кинжала. Кроме того, они ожидали, что трастамарцы наверняка захотят переместить палатку с изначального места, где ее возвели инирцы. Так и произошло.

Дамиан накинул мантию и присел, делая вид, что закрепляет пряжки на сапоге, а сам спрятал ножны в левый рукав. Ткань дублета натянулась, но ему удалось разместить оружие так, что оно стало незаметно под толстой тканью. Иное дело, что рука теперь потеряла подвижность и стала как будто деревянной. К тому же, разницу между двумя рукавами наверняка заметят, но Дамиан надеялся, что его руки заинтересуют Баса и придворных трастамарских вёльв в последнюю очередь.

Переведя дух, он с гулко бьющимся в висках сердцем, направился к алтарю, где уже стоял Симеон. Переживания изнуряли, и Дамиану хотелось поскорее все закончить. Симеон, словно ощутив его сомнения, ободряюще улыбнулся.

Пошел снег, тяжелый и мокрый. Факелы шипели, плюясь искрами на холодном ветру. Падающие на ресницы снежинки размывали дрожащее пламя свечей, и из-за этого чудилось, что огней стало больше в десятки раз.

Дамиан развернулся, когда неровный шепот зрителей смолк.

Каталина была в крови.

Так ему показалось в первую секунду, но приглядевшись, он понял, что она полностью облачена в алые шелка и атлас. Высокий головной убор состоял из тысяч переливающихся на свету кровавых рубинов. Каждый ее шаг сопровождался тихим звоном сталкивающихся камней, которыми были унизаны дугообразные нити.

По мере того, как она приближалась, Дамиан все больше различал детали ее свадебного наряда. Он был возмутительным. Под каскадом нитей головного убора волосы оказались распущены — Дамиан разглядел в толпе вытянувшиеся лица храмослужителей. Он знал, что по соглашению волосы Каталины должны были заплести и убрать под эннен с сеточкой по моде Инира. Строптивая вёльва, чего удивляться, предпочла показать свою власть, опростоволосившись. Дамиан остро возжелал выхватить из гнезда факел и спалить к Лилит эти срамные космы. Он с трудом одернул себя, но продолжал до боли сжимать правую руку, представляя в ней кинжал.

Прежде, чем я убью тебя, вёльва, я отрежу твои волосы.

Каталина подошла еще ближе, и Дамиан осознал, что одной провокацией дело не обошлось. Алая ткань платья оказалась такой тонкой, что при каждом шаге вёльвы он различал свечение ее бледной кожи. Шелк натянулся на груди, и Дамиан поймал себя на том, что не отрывает взгляда — всматривается до боли в глазах, видно ли темные ореолы.

Почему темные? Она рыжая.

Ох…

Княже, упаси от бесстыдств мыслей моих.

Он мысленно вознес короткую молитву Князю, которая прозвучала, как ругательство, вскинул подбородок и старательно отвел взгляд. И едва не крякнул, когда увидел смотрящего на него Вареса, губы которого искривила понимающая ухмылка. Он стоял не у прохода, где ему было положено, а сбоку, будто только что прибежал. Капитан ехидно вскинул брови и многозначительно ими повел. Дамиан нахмурился, надеясь, что ему удалось послать Вареса на причинное место одним взглядом.

Варес расплылся в широкой дурацкой улыбке.

Дамиан отвернулся, вновь вынужденный наблюдать за медленным шествием своей фиктивной невесты. И сколько бы он ни пытался не думать о тонких тканях, которые раздувал холодный ветер, тем больше он об этом думал.

Каталина наконец встала рядом с ним. Он нее пахло гранатовым сидром и цедрой лимона.

Выпила для храбрости?

Дамиан перехватил ее взгляд. Лихорадочный блеск глаз подсказал ему о верности догадки.

— Ваше Величество, — ее рот дернулся в воинственной усмешке.

Обращение фальшивой нотой прозвенело в его ушах, но он решительно ответил, стараясь игнорировать покалывание в пальцах протянутой руки:

— Королева Каталина.

Она подняла руку, и тонкие холодные пальцы опустились на его ладонь. Только теперь он понял, что она замерзла. Повинуясь мимолетному порыву, Дамиан сжал ее руку.

Ее оголенная кожа покрылась мурашками, темные волоски приподнялись.

— Мы собрались здесь сегодня, чтобы засвидетельствовать союз двух душ, — начал Симеон величественным голосом.

Слова тяжело давались наставнику — руки его дрожали на святом Княжевом писании, расположенном на подставке. Дамиан понимал, что он нервничает, так как и сам страшился окончания фиктивного бракосочетания. Пока Симеон проводит обряд, воины Храма окружают поляну. Несколько посыльных мальчишек в это же время шарят в одеждах и сундуках трастамарских женщин в поисках гранатовых зерен. Дамиан был уверен, что некоторые из присутствующих свои зерна забрали, но не все, видимо, предусмотрели момент предательства.

Он тяжело сглотнул и невольно крепче сжал руку вёльвы.

Кинжал в рукаве как будто разгорелся — он ощущал его вес и тепло.

Симеон бубнил храмовые речи, в которые Дамиан не мог вслушаться — все его внимание сосредоточилось на тревожном ожидании.

Вот-вот должен появиться знак: из-за дерева у кромки леса выйдет разведчик. Кольчуга его будет спрятана под нарядную одежду, и он будет шагать, пошатываясь, словно перепивший вельможа, отлучившийся отлить. В ту же секунду присутствующие инквизиторы и переодетые солдаты выхватят из-под снега мечи. Варес утащит переодетого вельможей Горлойса. Начнется резня. А если кто-то из трастамарцев вздумает сбежать, окружение пресечет эту попытку.

Дамиан покосился на Каталину, чувствуя, как по виску катится капля пота.

Она не смотрела на него, опустила взгляд долу и тяжело дышала. Грудь беспокойно вздымалась под тонкими тканями. Алые рубины переливались в свете факелов и казались гранатовыми зернами. Каталина вся напоминала Лилит.

Дамиан вспомнил об отрезанном локоне матери и захотел сбросить руку Каталины со своей ладони, но передумал, чтобы не привлекать ненужное внимание. Он подавил приступ брезгливости и сделал очередную попытку внять словам Симеона, однако понял, что не может услышать ни слова — уши заложило.

Сосредоточившись на огне факела, чтобы успокоиться, Дамиан не сразу заметил разведчика. Он, опустив голову, отделился от лесного сумрака и неспеша направился в их сторону. Дамиан задержал дыхание, все его тело собралось, точно у волка перед прыжком. Ясные звуки окружающей обстановки ринулись ему в уши: непоколебимый твердый голос Симеона, зачитывающего молитву; перешептывания и тихий смех придворных за его спиной; треск огня на холодном ветру; фырканье лошадей и судорожное дыхание невесты.

Разведчик, облаченный в мягкий темно-синий плащ из овечьей шерсти, застегнутый на плече серебряной пряжкой-драконом, замедлился. Дамиан насторожился, приглядываясь. Разведчик шел нетвердым шагом. Остановился и поднял голову.

Судорожный выдох вырвался изо рта Дамиана.

Из горла разведчика капали красные слезы, такие яркие, словно рубиновое ожерелье на шее Каталины.

Оглушительно рявкнул хриплый боевой рог.

Сзади началась паника и движение. Что-то дернуло Дамиана за ладонь, но он не мог оторвать взгляд от разведчика. Тот умоляюще посмотрел ему в глаза и протянул руку, но тут влажное окровавленное острие вышло между ребер, пробив кольчугу, кожу и придворную одежду. Разведчик обмяк, и его в сторону отшвырнуло черное существо, похожее на волка. Из темноты на Дамиана смотрели два красных огня.