Он колебался несколько секунд, слушая нашептывая своих сомнений: убить ее здесь же или обождать?

Каталина стояла прямо перед ним без гранатных зерен. Убей он ее там же, это было бы легким убийством. Слишком легким. Вёльва в круге из омелового пепла, без зерен, заблудившаяся и отставшая от своих сестер и свиты.

И ты, Дамиан, был избран Князем вести на земле бой, в котором он бессилен.

Дамиан протянул ей платок, давя в себе необходимость в решительном действии. Симеон учил его быть осмотрительным и не поддаваться бурлящим чувствам, которые вспыхивают, как искра под огнивом. Поддавшись страстям, свойственным человеку, можно потерять замысел Князя.

Если бы он убил Каталину среди зарослей облепихи, появившиеся служанка, капитан стражи и кузен прикончили бы его на месте и предупредили своих. Тогда погибли бы все инквизиторы, Симеон и появившийся Горлойс. Бойня, которую они планировали, произошла бы, да только не в том раскладе.

Дамиан по итогу был рад, что последовал предчувствию, но ему не терпелось снова взглянуть на Каталину. С ней что-то было не так, но он не мог понять, что именно. Подозрение жгло в уголке разума, точно соль на ране, до которой нельзя дотянуться.

Долго блуждая по лагерю, Дамиан, наконец, направился к зарослям облепихи. Будь он Иродом, наверняка бы посчитал это подходящим местом для пряток. Отводя рукой ветки с дороги, он звал младшего брата по имени, но все без толку. Уже лишившись надежды помириться с ним и забрать корону, Дамиан повернул назад, как вдруг услышал шорох.

Усмехнувшись, он пригнулся и последовал за удаляющимся звуком. Вышел из одних зарослей и собирался углубиться в другие, где, скорее всего, спрятался Ирод, но остановился посреди следующего шага.

На прогалине раскинулся огромный дуб. Под ним разговаривали Ирод и Басилио Трастамарский, кузен королевы.

Дамиан насторожился и медленно вернулся к прикрытию облепихи, пока его не заметили.

— Очень занимательная игра, Ваше Величество, — рассмеялся трастамарец, по-шутовски кланяясь Ироду, который напялил на голову корону. Она была ему широкой и свалилась на бок.

Симеон, видя выходки Ирода, любил повторять, что молодому глупости, старому дурости, то юродивому — радости.

Чему Дамиан действительно удивился, так это веселой реакции кузена королевы. Люди часто реагировали на Ирода слишком бурно и агрессивно. Им невозможно было втолковать, что несмотря на свой внешний вид, внутри он остался проказничающим мальчишкой. Таким, которому кража и примерка короны — не государственная измена, а невинная шалость.

В детстве Дамиан путал озорство Ирода с теплотой, которую ждал от обоих братьев, и часто получал взашей за их совместные проделки. Все взятки с юродивого были гладки, зато к нему накопилось немало штрафов за разбитые окна и испорченную снедь. Позже Дамиан научился взаимодействовать с младшим братом так, чтобы вся вина сваливалась на него. Пойманный с поличным Ирод лишь широко, по-доброму улыбался и был таков. Кухарка, у которой они крали пирожки с зимней малиной, лишь сокрушенно махала рукой на младшего из королевских сыновей.

Уже став взрослым мужчиной, Дамиан понял, что он-то вырос, а Ирод так и остался маленьким мальчиком. И мальчишеская конкуренция, пришедшая на смену братской ревности, в очередной раз изменилась — он стал относиться к Ироду с понимание и любовью. Они редко виделись, но Дамиан всегда старался находить время, чтобы провести его с младшим братом. В последнее время таких возможностей практически не стало, и Ирод с полпинка на него обиделся. А теперь еще и, кажется, обзавелся новым другом из вражеской делегации.

Разговор между Иродом и Басилио тем временем продолжался.

— Так какое приказание вы поручаете вашему верному рыцарю, Ваше Величество? — Дамиан прищурился, пытаясь понять, нет ли в шутливой интонации Баса издевательских ноток. Однако сколько бы они ни вслушивался, трастамарец говорил с теплотой.

— Желаю быть больши-и-им драко-о-оном! — Ирод распахнул руки, показывая размах крыльев, и стал бегать возле дуба, размахивая руками и пытаясь взлететь.

— О, грозно смотритесь, сир! — Басилио рассмеялся и выудил из-под мантии рукоять. Дамиан уже почти рванул вперед, когда понял, что это гриф мандолины. — Пожалуй, сыграю вам для приятного полета.

Мелодия юркой птицей взлетела к кронам деревьев.

Сзади послышался шорох.

Дамиан резко развернулся.

Шорох снова повторился. Где-то с ветки на землю упал снег. Дамиан ринулся за источником звука. Выбрался из зарослей и остановился.

В снегу отчетливо виднелись свежие следы.

Он опустился на корточки, внимательно разглядеть, чьи они.

Волчьи, свежие.

Дамиан приложил руку в перчатке к снегу рядом со следом. Ладонь оказалась меньше. У него возникло ощущение, будто в его кишках провернули меч. Что-то было не так.

В зимней тишине рявкнул сигнальный рожок.

Ужас растекся по телу Дамиана. У него перехватило дыхание, когда он рванул к поляне. Ветви елей хлестали его по лицу и рукам, когда он бежал со всех ног обратно. В голове истерично билась мысль: «только не Симеон, только не Симеон, только…»

Он выскочил в середину лагеря, взмокший от бега и ужаса, точно взмыленная лошадь, и ошарашенно остановился.

Придворные с обеих сторон стекались в единую реку у обустроенного алтаря. Арка, увитая одновременно ветками граната и лозами омелы, освещалась светом факелов и расставленных молитвенных свечей. Дамы старательно обходили восковые лужицы, чтобы не поджечь длинные подолы своих нарядов.

Сигнальный рожок взывал не о нападении, а о начинающейся свадьбе. Что, впрочем, не сильно по итогу отличалось.

Князь весть, что нам есть. Я, что так, что эдак, окажусь в западне.

Дамиан облизнул губы, чувствуя неистовую жажду. Пересохшее горло саднило, а грудь бешено вздымалась: он никак не мог отдышаться.

— Господин, вы так бежали, будто боялись упустить вакантное место в постели будущей жены, — сзади послышался знакомый голос.

Дамиан обернулся, пытаясь взглядом сжечь насмешливую ухмылку с лица Басилио. Трастамарский придворный напоминал щегольского заморского павлина: разодетый в разноцветные шелка и кашемир, он, казалось, совсем не ощущал холода, пробирающегося даже под инирскую шерсть.

— И часто вы обсуждаете постель вашей кузины? — Дамиан не сдержался. Ему стоило прикусить язык и отвечать в более благовоспитанной, королевской манере. Возможно, с каплей утонченного дипломатического яда. Вместо этого он подбавил этого яда так много, что тот буквально стекал с каждого его слова.

«Херовая дипломатия тоже дипломатия», — прозвучала в его голове любимая присказка Вареса. Дамиан хотел возразить мысленному образу капитана, что «херовая дипломатия» обычно ведет к войне, но не успел.

— Только в том случае, если там предстоит оказаться мужчине с бархатным телом, — промурлыкал Басилио, подмигнув и шагнув ближе.

Дамиан в брезгливости скорчил физиономию и спасся бегством.

Стремительно смеркалось — по снегу тянулись длинные тени. Трещали факелы и громко разговаривали люди. Над лагерем засветила почти полная луна, окруженная тысячезвездной свитой. Борясь с желанием помыться, Дамиан отправился на поиски Симеона, но его перехватил капеллан Храма:

— Ваше Величество, — он многозначительно повел бровями, протягивая Дамиану белоснежную мантию, которой жених должен был покрыть сначала свои плечи во время свадебного ритуала, а потом — плечи невесты. — Гости собрались, время пришло. Вас все ожидают у алтаря.

Дамиан бережно взял мантию и ощутил сквозь ткань маленькие кинжальные ножны. Новоиспеченные нареченные по правилам Храма обязаны были снять всю одежду до исподнего и украшения до дверей спальни. За ходом исполнения старинного ритуала наблюдали капелланы — Храм должен был убедиться в том, что молодые не поддадутся лилитским страстям: женщина по законам Князя должна находиться во время таинства под мужем, не двигаться и не уподобляться бархатным девицам в их скулеже. Благочестивая жена, как предписано, все таинство молчит и молится Князю о зачатии наследника. Особо преданные вере капелланы даже измеряли ширину между двумя ступнями женщины до и после таинства. Ежели расстояние менялось, ей всыпали пять плетей.