Я знал: хунвэйбиновская кампания против министра иностранных дел маршала Чэнь И началась не вчера; прошел уже год с тех пор, как появилась первая дацзыбао, направленная против него, а кампания нарастала с каждым днем. Дацзыбао на улицах сообщали, что за последние месяцы проведено два митинга с целью «окончательного осуждения Чэнь И», а несколько дней назад в здании Всекитайского собрания народных представителей состоялся третий митинг. Сам Чэнь И уже длительное время нигде не показывался. Вчера вечером, во время ужина, кто-то сказал, что его освободили от работы, другой заявил, что его убили. Что произошло с ним в действительности, сейчас никто не мог сказать, но бесспорно одно: продолжительное время его никто не видел.

Меня провели в предназначенную для приема комнату на первом этаже в одном из старых двухэтажных зданий. Вхожу в назначенное время. В комнате никого нет. Рассматриваю приемную. В убранстве — ничего традиционно китайского. Несколько кожаных диванов и кресел; надпись красными иероглифами на стене говорит о том, что «тайфун» проник и сюда. Через минуту в сопровождении переводчика и стенографа вошел сотрудник, которому поручено меня принять. Однако стенографу записывать было нечего. Как ни пытался я завязать беседу, другая сторона хранила молчание. От китайца веяло холодом. Так и закончилась эта встреча. Моя первая официальная встреча в Министерстве иностранных дел».

Пролетая над китайской землей, я не мог оторвать глаз от причудливой темно-коричневой складки, выделяющейся на большом горном массиве, это Великая китайская стена. Смотришь вниз, напрягаешь зрение, стремясь увидеть ее от начала до конца, и когда понимаешь, что даже с «птичьего полета» трудно охватить взглядом эту необычную, распластавшуюся как дракон и как дракон скользящую по голым гребням гор, спускающуюся в глубокие пропасти, взбирающуюся на крутые склоны стену, берешь в руки карту, разворачиваешь ее и пальцем скользишь по синей пунктирной линии. Стена начинается где-то на востоке, у берега Бохайского моря, идет на запад, карабкается по горам и вершинам, затем спускается, пересекает провинции Хубэй, Шаньси, Внутреннюю Монголию, Шэньси, Нинся-Хуэйский автономный район и заканчивается где-то в провинции Ганьсу, в районе Цзяюйгуаня. «Длина этой стены — десять тысяч ли», — говорится в старинном китайском писании; видимо, отсюда и ее название — Ваньличанчэн («Великая стена длиною в десять тысяч ли»).

И вот мы на пути к Великой китайской стене. Прекрасный солнечный день, один из тех мягких дней, которые в Пекине бывают только в мае или ранней осенью. Буйная, свежая зелень, небосвод чистый, голубой, высокий, ни ветра, ни песчаных бурь. Нежаркое осеннее солнце, видимо, вдохновило моих коллег, и они разбудили меня чуть свет.

— Поедемте… к стене… к Великой…

Кто-то добавляет:

— А если останется время, поедем через Летний дворец.

Мы выезжаем из посольства. Дремлющий у входа охранник вздрагивает и быстро хватает трубку телефона; на первых же перекрестках небольшие группы детишек, увидев наши машины, быстро раскрывают «красные книжки» и начинают скороговоркой выкрикивать цитаты, чтобы успеть произнести положенный текст.

Оказывается, Великая стена проходит совсем недалеко от Пекина. Не прошло и часа, как белая лента шоссе начинает взбираться на гору. Вот и сама стена, но нет, появляется вторая, затем третья. И я понимаю: и первая, и вторая, и третья стены — это еще не Великая китайская стена, хотя каждая из них достойна удивления. Это лишь ответвления, построенные неизвестно когда и неизвестно чем, уже осыпавшиеся, а кое-где совершенно развалившиеся. Но размышлять об этом было уже некогда, машины быстро миновали крутые повороты и остановились перед самой стеной.

Великая китайская стена!

Есть вещи, о которых слышал, что они большие, величественные, необыкновенные, а когда спустя годы приходилось видеть их, нередко оказывалось, что они не соответствуют сложившимся у тебя представлениям. Что касается Китайской стены, здесь происходит нечто противоположное. Мои представления о ней меркнут по сравнению с тем величественным зрелищем, которое открылось взору. Вдоль стены поднимаемся по отвесным крутым склонам, затем резко спускаемся вниз, сворачиваем влево и снова подъем; мне не хватает воздуха, я останавливаюсь, чтобы перевести дух, а Великая стена карабкается, взбирается вверх по склонам, по вершинам, по гребню высокой горы и исчезает вдали, среди безбрежия гор. Стена имеет десять метров в высоту и, видимо, столько же в ширину. Я облокотился на боковые зубчатые колонны, пытаясь вспомнить все, что прочел за последнее время об этом чуде.

Великую китайскую стену начали строить за несколько веков до нашей эры, в эпоху «воюющих царств», но наибольший размах ее строительство получило через семь веков, при первом императоре первой династии Цин — Цин Ши-хуанди. Это был, по описанию современников, человек «с горбатым орлиным носом, продолговатыми узкими глазами, птичьей грудью, с голосом шакала и умом тигра». Именно он, Цин Ши-хуанди, решил обеспечить стране защиту от нашествия гуннов. Старые летописи сообщают, что император отправил на строительство стены триста тысяч солдат и миллионы простых людей — политических заключенных, крестьян. В лютые морозы и в нестерпимую жару они вручную тащили к вершинам — к тем самым вершинам, поднимаясь к которым мы останавливались через каждые десять метров, чтобы перевести дух, — огромные каменные блоки, кирпичи и землю. Стремясь создать видимость справедливости, император отправил на строительство стены сына военного министра. Но несовершеннолетний хилый мальчик не выдержал столь непосильной нагрузки. Его мать — заложница императора в отчаянии бросилась со стены. Это — история. А легенда? Легенда рассказывает, что убитая горем женщина отправилась на поиски сына. Она шла вдоль длинной, бесконечной стены, но о нем никто ничего не знал. Горе матери было безмерным. Потеряв надежду встретить сына, она села и горько заплакала. Слезы ее были столь обильны, что размыли основание стены, и она рухнула. Под ней оказались погребенными не только кости матери и сына, но и всех погибших здесь от голода, холода и жары. Говорят также, что на каждые полметра Великой стены приходится одна человеческая жизнь. Десять тысяч ли — десять миллионов человеческих жизней. Поэт так написал об этом:

…Строительство стены закончилось лишь в XV веке нашей эры, в царствование Минской династии. Ее строили двадцать веков, в продолжение двух тысяч лет.

Очарованные красотой и величием Великой китайской стены, мы добрались, тяжело дыша, до самой высокой точки реставрированного участка стены. Солнце палило нестерпимо, призывая нас направиться к Летнему дворцу. Обе «Волги» двинулись в обратный путь по извилистой крутой дороге. На Великой стене стоит, словно провожая нас, огромная статуя Мао Цзэ-дуна — в три раза выше его собственного роста. Мао Цзэ-дун изображен с высоко поднятой рукой, с непроницаемым лицом, в такой позе, будто он построил эту Великую стену.

Изображение Мао Цзэ-дуна мы увидели и в главном зале Летнего императорского дворца, где в прошлом императоры и императрицы принимали иностранных послов и высших китайских сановников. Его белый мраморный бюст возвышается над троном, сохраненным как музейный экспонат.

И только ли там?

Из истрепанного и пожелтевшего путеводителя по Пекину, изданного неизвестно когда и неизвестно как попавшего в библиотеку, узнаю, что Летний дворец «Ихэюань» и озеро Куньминху расположены в десяти километрах от Пекина, на «Горе долголетия», что где-то выше дворца, утопая в сочной зелени, стоит «Храм моря мудрости», а расположенный напротив зеленый холм, где возвышается красивая белая пагода, называется «Горой нефритового источника».