И еще: «Внутри рабочего класса не может быть столкновений коренных интересов. В условиях диктатуры пролетариата тем более не существует причин для раскола рабочего класса на две большие противостоящие группировки…»
И еще: «…Отношения между армией, кадрами и массами в Шанхае сравнительно хорошие. Следует воспитывать и использовать кадры». Мао обратился с призывом «сплотиться с большинством кадровых работников», даже с теми, кто «совершил серьезные ошибки», чтобы прекратить «борьбу с применением силы», сократить «фронт удара».
Направление нового «стратегического плана» ясно. Он не только отвечает духу новой тактики, но и является его основой. В соответствии с этим планом в середине октября ЦК, Государственный совет, Военный совет ЦК и «группа по делам культурной революции при ЦК» дали указание всем «революционным организациям» начать «великое объединение». Специальное распоряжение Военного совета ЦК обязывало армию создать группы с целью содействия созданию «великого союза», немедленному восстановлению занятий в школах, процессу реабилитации кадров.
Однако хунвэйбинов не устраивали ни «реабилитация», ни «великий союз» с кадрами и армией. Они не могли примириться с новым «стратегическим планом». Еще свежи были воспоминания о том времени, когда им, «маленьким генералам», была предоставлена полная свобода действий. Да и воспоминания ли это? Может быть, не в таких масштабах, как в первые месяцы «революции», «тайфуна», но «революционные организации» продолжали движение по «обмену опытом», не смирялись, не складывали оружия. Они не хотели «складывать оружие» и после «инспекционной» поездки Мао Цзэ-дуна, и после «новейших», «самых важных» его указаний. Более того, кое-где начали раздаваться голоса о том, что «новейшие» указания, новый «стратегический план» открывают «зеленую улицу» для реабилитации «идущих по капиталистическому пути», что «революция остановлена на полпути», что поднимается «контрреволюция…» «Революционная организация Шэн Ю Лиен» в Хунани выпустила манифест, заявив, что стране нужна «революционная война», что «местные революционные войны», проходившие в течение августа, дали «богатый опыт». «Движение за захват оружия» в августе 1967 года было «великолепным», но «директивы от 5 сентября помешали вооружению «левых». Рабочий класс был разоружен…» В те дни на митинге в Пекине Чжоу Энь-лай отметил появление «пессимистических настроений» на съезде хунвэйбинов средних и высших учебных заведений. Эти настроения, «учитывая ситуацию, идут вразрез с мнением ЦК, мнением председателя Мао». Председатель Мао считает, что «ситуация очень хорошая, они же утверждают, что страна находится накануне реставрации капитализма».
Чжоу Энь-лай констатировал, призывал, угрожал и заклинал… А «революционные организации» продолжали оказывать сопротивление, которое принимало различные формы: в одних местах оно выливалось в отказ распустить «пункты связи», в других — в несогласие принять участие в «великом союзе», в третьих — в продолжение «движения по обмену революционным опытом», а кое-где — в открытые столкновения. В ноябре и декабре разгорелись бои в провинции Фуцзянь. В дипломатическом корпусе эти события расценивались как «вторая Ухань», под этим заголовком сообщения о них передавались в эфир. Вооруженные столкновения происходили и в других провинциях. Особенно напряженное положение создалось в восточных провинциях Китая — Цзянсу, Чжэцзян и Аньхуэй — и на юге — в провинции Гуандун и в автономном районе Гуаней. В Гуаней бои продолжались в течение нескольких недель. В Пекине до нас доходили лишь тревожные слухи, которые вскоре подтвердились. В разгоревшейся на юге борьбе «революционные организации» не «пощадили» и армию. Они захватили у нее оружие, разрушили важные железнодорожные пути и узлы, включая самую важную «кровеносную артерию», по которой поступала помощь социалистических стран сражающемуся Вьетнаму. «Кровеносная артерия» была перерезана, целые составы разграблены. Экстренная телеграмма ЦК от середины июня не выполнялась. Сопротивление продолжалось. Через три недели ЦК КПК, Государственный совет, Военный совет ЦК направили новое сообщение с резолюцией Мао Цзэ-дуна «Для исполнения». В этом сообщении было дано распоряжение «немедленно прекратить борьбу с применением силы, убрать укрепления и покинуть захваченные пункты», безоговорочно «обеспечить нормальное осуществление перевозок», «безоговорочно вернуть захваченные материалы, предназначенные Вьетнаму», «безоговорочно вернуть оружие и снаряжение», взятое у НОАК… Это было «Сообщение от 3 июля 1968 года». Именно в этот день, 3 июля, по пути в Гонконг я прибыл в Кантон, где пробыл почти сутки. И здесь, на юге, эхо гуансийских столкновений словно слилось с затихающим уже грохотом событий в провинции Гуандун, в Кантоне. Специалист по китайским вопросам в гонконгском журнале «Фар истерн экономик ревью» назвал их «гуандунским потопом». Потоп действительно имел место; для Южного Китая весна 1968 года не была весной. Над южнокитайскими провинциями в течение нескольких месяцев лил проливной дождь. Полноводные южные реки вышли из берегов. Мутными озерами показались мне рисовые поля через маленькие круглые иллюминаторы старенького английского «Вайкаунта», на котором я летел из Пекина в Кантон, и через закопченные окна поезда, в котором я продолжал свой путь из Кантона в Гонконг. В Гонконге уже затихшие волнения продолжали оживленно комментировать. В Кантоне они начались в мае. Здесь сражение развернулось главным образом между двумя основными хунвэйбиновскими организациями — «Хунци» («Красное знамя») и «Дунфанхун» («Восточный ветер»). Гонконгская печать описывала ход «сражения». Я внес эти описания в свою записную книжку.
«6. VII.68 г.
…Во время собрания членов организации «Красное знамя» взорвалась граната, брошенная членами организации «Восточный ветер». В результате было много убитых. В течение следующих нескольких дней организация «Восточный ветер» держала инициативу в своих руках, убила нескольких членов организации «Красное знамя», совершила нападение на ее штаб. «Красное знамя» нанесла ответный удар в университете. Сражение продолжалось с полудня 3 июня до следующего дня. Наступавшие пустили в ход два пулемета, похищенных в воинском подразделении. Организация «Восточный ветер» ответила градом самодельных, начиненных фосфором зажигательных гранат. С обеих сторон были убитые и раненые. Сгорело несколько университетских зданий. «В зале университета лежат и умирают наши тяжело раненные бойцы. Председатель Мао! Наши бойцы просят тебя спасти их», — говорилось в телеграмме, направленной в те дни в Пекин одной из этих организаций»…
Когда в первых числах июля я проезжал через Кантон, столкновения уже прекратились.
В те дни «артиллерийский огонь» был сосредоточен против Лю Шао-ци и Дэн Сяо-пина, но иногда раздавались «пулеметные очереди» и против других. Снова на прицел был взят Ван Энь-мао, его обвиняли в том, что он являлся «черной рукой» Лю и Дэна. В Кантоне состоялся «митинг борьбы» против первого секретаря провинциального комитета КПК Чжао Цзы-яна. Газета «Ляонин жибао» обстреливала секретаря Северо-Восточного бюро ЦК Ма Мин-фана, обвиняя его в действиях, направленных «против партии и социализма», против «абсолютного авторитета председателя Мао». Критике был подвергнут Ли Бао-хуа, сын Ли Да-чжао, одного из старейших марксистов в Китае и основателя Коммунистической партии Китая.
Напряжение нарастало. Тревогу усиливали сообщения-молнии на пекинских улицах.
1 января, 27 и 28 декабря произошли «кровавые события» в Куньмине, столице провинции Юньнань. В боях приняло участие более пяти тысяч человек. Применялись танки, артиллерия, пулеметы, винтовки. Вначале армия не вмешивалась, но позже она получила приказ открыть огонь…
Появилось много дацзыбао, рассказывающих о событиях в провинции Шаньси. Атака была направлена главным образом против председателя нового революционного комитета Лю Гэ-пина. С обвинениями против Лю Гэ-пина выступил какой-то «штаб» рабочих. Рабочие, указывалось в них, «горячо любят Мао», но «уничтожат Лю Гэ-пина», который является «карьеристом», стремится превратить провинцию в «самостоятельное княжество». Часть дацзыбао выступала в защиту Лю Гэ-пина, в других сообщалось, что «Шаньси залита кровью».
