Сам король Георг VI был в форме Королевских военно-воздушных сил, чем меня даже несколько разочаровал. Я-то надеялся увидеть монаршую особу в мантии, с короной на голове и на троне, а увидел стоящего на своих двоих офицера.
Ещё один дворцовый служитель (вот не знаю, как называется его должность) дважды громко стукнул своим довольно массивным, украшенным золотом посохом об пол и провозгласил:
– Гвардии майор военно-воздушных сил Красной армии господин Копьёв и Чрезвычайный и Полномочный Посол Советского Союза господин Майский.
Майский лишь чуть слышно хмыкнул на такое пренебрежение к его персоне. Видимо, привык уже. В данном случае его упомянули после меня, хотя по протоколу должно было быть наоборот: здесь он представитель страны, а не я.
Сказать, что произошедшее затем меня удивило, – это ничего не сказать. После взаимных приветствий, где первую скрипку играл Майский, как знающий дворцовый этикет, Георг VI вдруг громко произнёс:
– Господа, сегодня мы рады приветствовать самого результативного аса не только ВВС Красной армии, но и всех стран-союзников по борьбе с гитлеровской Германией. Гвардии майор Копьёв сбил шестьдесят шесть самолётов противника, в том числе в одиночку уничтожил в воздухе группу оберста Зигфрида фон Рауха, на чьём счету жизни не одного десятка наших лётчиков. Мы сражаемся вместе плечом к плечу с врагом всего человечества, гитлеризмом, и такие люди, как гвардии майор Копьёв, своим мужеством и героизмом приближают нашу общую победу.
Сегодня за выдающееся лётное мастерство и беспримерную отвагу я с большим удовольствием награждаю гвардии майора военно-воздушных сил Красной армии Копьёва крестом «За выдающиеся лётные заслуги»[50]. Пусть эта награда способствует ещё большему сближению наших народов в борьбе с гитлеровской Германией.
С этими словами король прикрепил мне на грудь, чуть ниже моих орденов Ленина, серебряный крест на ленте с наклонными полосами пурпурного и белого цветов.
Я на миг растерялся, не зная, как положено отвечать в таких случаях, но потом мысленно плюнул и, встав по стойке смирно, громко и чётко на русском языке произнёс:
– Служу Советскому Союзу!
Следующие две недели слились для меня в один сплошной калейдоскоп. Мне пришлось выступать на встречах с журналистами, рабочими, студентами. Отвечать на их подчас совсем наивные вопросы. Впрочем, не особо и удивили. Ещё по той своей жизни я прекрасно помнил, как именно представляют жизнь в России за границей. Тут тоже недалеко ушли. Были и вопросы личного характера: есть ли у меня семья, женат ли я, есть ли у меня девушка, какие девушки мне нравятся, каково моё мнение об английских девушках – это в основном от женской части.
Пришлось отвечать, что я сирота, и всем, чего я достиг, я обязан неустанной заботе о таких, как я, со стороны нашего правительства и товарища Сталина (а куда денешься, время такое); что я не женат и девушки у меня нет, так как идёт кровопролитная война и пока просто не до этого; что английские девушки, безусловно, красавицы, но самые красивые девушки живут у нас, в Советском Союзе. Мужчины спрашивали больше о войне, о положении на фронте, о моём видении дальнейшего хода войны.
Кроме этих встреч меня плотно привлекли к работе с нашими техническими специалистами по вопросам поставки по ленд-лизу авиационной техники. Для этого я несколько раз выезжал на английские авиабазы, где, как говорится, пробовал в воздухе различные типы самолётов-истребителей.
Особенно меня интересовал Р-39 «Аэрокобра». Учитывая, что в своём прошлом я имел опыт полётов на подобной машине, я надеялся провести полноценные лётные испытания. И… надежды не оправдались. Самолёт, в отличие от того, из будущего, был каким-то… дубовым, что ли. Возможно, всё дело в том, что тот, на котором я летал в Штатах, был репликой, изготовленной из современных материалов, и двигатель был явно доработан и имел большую мощность. Да и репликой он был последних серий этих истребителей.
Но всё же в воздух я поднялся и крайне аккуратно выполнил несколько фигур высшего пилотажа. Надо же мне потом в отчёте что-то писать. Про недостатки я и так помню. Главная – это задняя центровка, из-за которой «аэрокобра» была склонна к сваливанию в плоский штопор. Нет, тот же «ишачок» тоже имел заднюю центровку, и сделано это было специально, чтобы повысить манёвренность истребителя. Про И-16 говорили, что он может летать вокруг телеграфного столба. Но на «кобре» центровка менялась в зависимости от расходования боеприпасов и топлива, и это в конечном итоге привело к многочисленным авариям и катастрофам, в которых погибли наши лётчики.
Сейчас же я набрал высоту и умышленно ввёл самолёт в плоский штопор, из которого достаточно свободно вышел.
Затем выполнил несколько фигур высшего пилотажа, но уже с нагрузкой. В конце концов почувствовал, что самолёт откликается на управление несколько по-другому, чем должен. Всё, хватит. Иду на посадку.
При осмотре выяснилось, что деформировалось хвостовое оперение, обшивка фюзеляжа, некоторые технологические лючки невозможно было открыть. Англичане были в шоке. Они, мягко говоря, недолюбливали этот самолёт, поэтому и отказались от него. Надежды американской фирмы «Белл» поправить своё положение за счёт поставок союзникам этой машины повисли на волоске, и лишь поставки его по ленд-лизу в СССР спасли фирму от разорения. Сложным в пилотировании показался он островитянам. А тут какой-то русский спокойно выводит машину из смертельного штопора и после этого выполняет каскад фигур высшего пилотажа.
Я на несколько дней засел за написание отчёта, в котором указал на все достоинства и недостатки «аэрокобры», возможные пути доработки машины, предложил привлечь к этой работе специалистов фирмы-изготовителя. Также высказался по поводу малого боекомплекта для 37-миллиметровой авиапушки (тридцать снарядов – это ни о чём) и её низкой скорострельности. Возможно, есть смысл заменить её на нашу 23-миллиметровую авиапушку ВЯ. Ну и в конце рекомендовал сажать на этот самолёт только опытных лётчиков. Кроме этого, отдельно написал инструкцию по пилотированию «аэрокобры» с целью избежать сваливания в плоский штопор и методику вывода из него самолёта.
Двадцать четвёртого декабря, накануне католического Рождества, я выехал на авиабазу в Эшфорд, где, к неудовольствию англичан, уже предвкушавших праздник, предстояло попробовать в воздухе Supermarine Spitfire Mk.VB.
Оделся в английский зимний лётный комбинезон с подогревом и взлетел, набрав высоту тридцать две тысячи футов, или, в переводе в метрическую систему, почти десять тысяч метров. Самолёт мне понравился. Довольно легко управляемый, удобная кабина, хорошее кислородное оборудование, есть даже система обогрева вооружения, чтобы оружие не отказало на большой высоте.
На данной модификации стояли две 20-миллиметро-вые авиапушки «Испано» с боекомплектом по шестьдесят патронов на каждую, что, конечно же, маловато, и аж четыре пулемёта «Браунинг» калибра 7,69 миллиметров с боекомплектом по триста пятьдесят патронов на каждый. Имелась возможность подвески бомб до двухсот двадцати семи килограммов весом. Боекомплект, конечно, даже по сравнению с Як-1 маленький. На наших машинах 20-миллиметровых снарядов двести двадцать штук и полторы тысячи патронов для двух пулемётов. Само собой, сейчас бомб у меня не было, зато остальной БК наличествовал.
– Красный, – англичане особо не заморачивались с моим позывным, – возвращайтесь! От Пролива в нашу сторону идут самолёты противника. Повторяю: возвращайтесь!
Кручу головой и замечаю вдали на фоне редких облаков тёмные чёрточки. Навскидку больше двадцати штук. Ага, счаз-з! Буду я возвращаться, когда есть великолепная возможность проверить машину в реальном бою.
– База, поднимайте парней. Я задержу джерри[51].
Не слушая больше нервного диспетчера с базы, направляю «спит» в лоб идущим плотным строем бомбардировщикам. Ну-с, посмотрим, на что годится продукция британского авиапрома.
