– И не помните о нём? Когда он был ещё в звании лейтенанта и служил в штабе авиадивизии, в которой вы начинали службу?

Я напряг память, но так и не смог вспомнить, о чём и сказал.

– А вот он вас запомнил, – усмехнулся майор. – Вы ему знатного леща отвесили в курилке у штаба. Помните этот случай?

И я вспомнил. Лейтенант, который наехал на меня за нарушение формы одежды, когда я с перевязанной головой ждал у штаба Гайдара.

– Ну, вижу, вы тоже вспомнили. Ну так вот, этот лейтенант двигался по служебной лестнице и в конечном счёте стал капитаном и начальником одного из отделов в управлении кадров ВВС РККА. И когда ему на стол попало ваше личное дело с направлением в штрафную эскадрилью, он изменил истребительную на штурмовую. Такая вот мелочная месть с его стороны. За совершённый подлог капитан разжалован в рядовые и отправлен в штрафную роту.

А потом в штабе ВВС решили ходатайствовать о пересмотре моего дела. Это поручили всё тому же Гольдбергу, раз уж он взялся. Майор отправился в Ленинград, чтобы восстановить всю картину. Оказывается, свидетель моей драки с интендантом и его женой всё же был. Им оказалась военфельдшер, которая как раз в тот момент проезжала мимо в санитарном автобусе. Она прекрасно видела, как женщина со всего размаха ударила военного палкой по голове и размахнулась во второй раз, но военный успел перехватить её оружие, отчего она упала и больше не встала.

Сразу она рассказать о случившемся не могла, так как ей пришлось сопровождать раненых на Большую землю, да и видела она, как к месту происшествия сбежались люди. А когда вернулась, то уже и забыла обо всём. Однако, когда майор начал опрашивать свидетелей, она об этом узнала и сама к нему пришла и всё рассказала. Таким образом, получалось, что смерть Кучумовой произошла вследствие несчастного случая, и меня признали невиновным.

А я слушал и поражался. Две! Две недели потребовалось на то, чтобы провести расследование. И это без всяких компьютеров, баз данных, просмотров записей камер видеонаблюдения и прочего. А ведь пришлось мотаться от Сталинграда до Москвы, потом в Ленинград и обратно в Сталинград. Вот вам и технический прогресс двадцать первого века.

Стоило лишь особисту закончить свой рассказ, как затрещал стоящий в углу телефонный аппарат.

– Капитан Мартынов у аппарата. Так точно, товарищ полковник. – Мартынов какое-то время слушал, что ему говорят. – Слушаюсь, товарищ полковник. Приказ понял.

Мартынов положил трубку и повернулся к нам.

– Из штаба армии приказали прекратить нанесение ударов по немецким войскам внутри кольца окружения. Фельдмаршал Паулюс отдал приказ вверенным ему войскам прекратить огонь и капитулировать и сам сдался в плен.

На следующий день утром я уже собирался ехать в особый отдел Сталинградского фронта, чтобы получить там документы, когда внезапно объявили построение. В эскадрилью приехал представитель командования 8-й воздушной армии, к которой мы относились, в звании полковника. Он зачитал приказ командующего армией, в котором говорилось, что за умелые действия, за мужество и героизм всему переменному личному составу эскадрильи, который находится здесь месяц и больше, объявлена амнистия. Это касается как лётчиков, так и технического персонала.

С этим полковником я и доехал до штаба фронта, где находился особый отдел.

До Москвы я добрался значительно быстрее, чем совсем недавно до Сталинграда. Можно сказать, с комфортом – первым классом. Повезло, что тут скажешь. Пока разыскивал особый отдел, в коридоре буквально столкнулся с уже генерал-полковником Новиковым, осуществляющим общее руководство силами авиации в ходе Сталинградской битвы.

– А, вот ты где! – Видно было, что главком в отличном настроении. – Слышал о тебе. Как же ты так-то?

Я лишь руками молча развёл. А что тут скажешь, если сам дурак?

– Ну, я вижу, всё благополучно закончилось. Давай, улаживай здесь все дела и со мной в Москву полетишь. Работы предстоит много, так что раскачиваться времени нет.

Новиков летел в Москву на доклад о действиях авиации в ходе проведённой операции. Вот так я и оказался в пассажирском Ли-2 вместе с главкомом ВВС. Да не в простом Ли-2, а в варианте штабного самолёта-салона. В передней части салона были установлены мягкие кресла, в которых пассажиры сидели лицом друг к другу, а между ними находился стол. Затем перегородка делила салон на две части, задняя из которых была как у обычного пассажирского самолёта с обычными креслами.

Я устроился в самом хвосте, рядом с гальюном (да, в этом самолёте было предусмотрено даже это), и уже задремал, когда моего плеча коснулся капитан, адъютант командующего.

– Товарищ майор, пройдите к товарищу генерал-полковнику.

Новиков сидел в самом начале салона и что-то изучал в бумагах. Когда я подошёл, он отложил документы на стол.

– Присаживайся, майор, поговорим. Есть у меня к тебе одно предложение, – продолжил он, когда я сел напротив. – Ты как смотришь на то, чтобы пойти на полк? Ты с опытом, и авторитет у тебя в авиации большой. Полк только начали формировать, так что я дам тебе возможность самому отбирать лётчиков. Планируем оснастить его истребителями Ла-5. Ну и в звании, естественно, повысим.

Да, соблазн был велик. Вот только командир полка летает гораздо меньше, чем я сейчас. Да и прикипел я уже к эскадрилье, о чём и сказал командующему.

– Вы извините, товарищ генерал-полковник, но я хотел бы вернуться в эскадрилью, пусть даже простым пилотом. Мы же там как одна семья.

– Вы там не семья, а шайка какая-то, – слегка раздражённо произнёс Новиков. Было видно, что он остался не совсем довольным моим ответом. – Твой заместитель капитан Шилов категорически отказался занять должность командира эскадрильи, согласился только на исполняющего обязанности, пока ты не вернёшься. Хотели со стороны туда человека поставить, так твои архаровцы чуть ли не бунт устроили. Каждый день мне на стол клали рапорты от них с требованием пересмотреть твоё дело. Твой комиссар всё политуправление на уши поставил, требуя разобраться и вернуть тебя в строй. Эх, ладно, будь по-твоему. Вернёшься на свою должность. Но учти, если бы оттуда, – он ткнул пальцем вверх, – не было команды не давить на тебя сильно, то пошёл бы ты у меня командовать полком как миленький.

В Ленинград меня подбросили также на транспортном самолёте, Новиков поспособствовал. Комфорт, конечно, не такой, как в самолёте командующего, но я готов был хоть сидя на крыле лететь в Ленинград, где остались мои любимые девочки и мои боевые товарищи. В штабе ВВС удалось приодеться у вещевиков. Моя форма рядового состава, мягко говоря, не соответствовала званию, да и поистрепалась уже. Заодно и погоны получил, в соответствии с приказом НКО № 25 от 15 февраля 1943 года. Дефицит страшный, но мне, так сказать, из уважения, «по блату», выдали.

По прилёте первым делом отправился в штаб 13-й воздушной армии, где довольно долго пообщался с начальником штаба полковником Алексеевым. Задача нашей эскадрилье была поставлена ещё в Москве – прикрыть с воздуха сухопутный коридор вдоль южного берега Ладожского озера. Немцы остервенело бомбили и обстреливали эту узкую полоску земли, связывающую Ленинград с Большой землёй. С Александром Николаевичем согласовали вопросы взаимодействия, и я, выпросив машину, поехал в расположение эскадрильи. И как бы мне ни хотелось заехать по одному адресу, но дело в первую очередь.

М-да, картина Репина «Не ждали». Нет, ведь действительно не ждали. На аэродроме царила обычная суета. Кто-то взлетал, кто-то садился, где-то ревел на повышенных оборотах авиационный двигатель. Вот, положив на плечо снеговые лопаты, неровным строем прошла группа бойцов из БАО. В общем, обычная работа.

Я выбрался из авто, прихватив лежащий на заднем сиденье вещмешок, в котором соблазнительно позвякивали несколько бутылок отличного коньяка. Ну не с пустыми же руками было ехать. Штабная «эмка», обдав меня напоследок выхлопом, резво стартанула обратно, а я полной грудью вдохнул ставший уже родным питерский воздух.