Он хлопнул меня по плечу.

– У меня к вам просьба будет, – обратился Аркадий к Светлане, когда она, уложив дочку спать, подсела к нам. – Не могли бы вы приютить до утра товарища майора? А утром я за ним приеду.

– Да, конечно, оставайтесь, – Света смотрела на меня, – вы нас нисколько не стесните. И вы тоже оставайтесь, – повернулась она к Гайдару. – Тем более что Катюша мне не простит, если вы уйдёте, а я не разбужу её, чтобы вас проводить.

– Я бы рад, но у меня служба, – лучезарно улыбнулся Аркадий. – Так, значит, мы с вами договорились, и я заеду за Ильёй утром.

Дверь за Аркадием закрылась, и я остался наедине со Светланой. Вот ведь ситуация, я совершенно не знаю, как себя вести. Я-Силаев всю свою жизнь был однолюбом, и, кроме жены, других женщин для меня не существовало. А Копьёв вообще был, по сути, ещё пацан, двадцать три года всего.

Воспоминания об оставленной где-то там, в будущем, семье, кольнули в сердце. Я опять сел у открытой дверцы буржуйки и поворошил жаркие угли кочергой. Память вернулась в те далёкие годы, когда я, курсант выпускного курса военного училища познакомился со смешливой девчонкой, заканчивающей педагогический институт. Роман был бурный и молниеносный. Уже через месяц мы подали заявление в загс, и вскоре молодой лётчик-лейтенант уезжал к месту службы с молодой красавицей-женой.

А дальше было всяко. Мотания по гарнизонам, жизнь в бараках, на съёмных квартирах. Безденежье, когда после службы я снимал форму, одевался в гражданское и шёл либо таксовать, либо ещё на какую шабашку. А она ни разу ни словом не упрекнула меня и тянула лямку вместе со мной. Мне завидовали все сослуживцы. От многих из них жёны ушли, не выдержав тягот и лишений воинской службы, а моя всегда была моим самым надёжным тылом.

Когда через полтора года после свадьбы родилась наша старшая дочь Надежда, мы служили на Дальнем Востоке, и я отправил молодую супругу с ребёнком к её маме почти на год: новорожденной в продуваемом всеми ветрами бараке было явно не место. Так они и уехали прямиком из роддома. Это был единственный раз, когда мы расставались. Через год меня перевели на Урал, и мы воссоединились. Жена категорично заявила мне, что больше она меня никогда не покинет, и слово сдержала.

Потом с разницей в три года у нас родились вторая дочь Оксана и сын Виктор. И только благодаря супруге они, все трое, успешно закончили школу, а потом и институты. Сын Витька так вообще, можно сказать, продолжатель династии – военный лётчик, моя гордость. Правда, выбрал не стремительные истребители, а винтокрылые машины.

Уйдя в свои воспоминания, я не заметил, как Светлана подсела ко мне. Видно было, что её тоже немного напрягала сложившаяся ситуация. Она задумчиво смотрела на переливающиеся огненными всполохами угли, держа обеими руками кружку с кипятком. Вот совершенно не похожа на мою жену, но почему же меня к ней тянет с того самого мгновения, как там, на промёрзшей улице, я увидел её глаза? Хотя ничего удивительного. Я давно уже заметил, что ни Силаева, ни Копьёва больше не существует. Я стал другим, отличным от них обоих.

– Света, выходи за меня замуж, – неожиданно даже для самого себя произнёс я.

– Замуж? – Она удивлённо посмотрела на меня, но в её взгляде не было отторжения, что меня порадовало. – Вот так сразу? Мы же даже толком не знакомы. Ты всегда так быстро принимаешь решения? – Не меньше меня радовало то, что мы как-то сразу стали с ней на «ты».

– Ну, значит, нужно познакомиться. – Я подкинул в печку небольшое полешко. – Я Копьёв Илья Андреевич, тысяча девятьсот девятнадцатого года рождения. Родился в Саратове. Наверное. Сирота, – уточнил я. – Воспитывался в детском доме там же в Саратове. Потом работал на заводе и учился в ФЗУ, занимался в аэроклубе. Когда призвали в армию, то попал на курсы авиатехников. Воюю с первого дня, стал лётчиком-истребителем. Сейчас в звании майора командую эскадрильей. Ну, сбивал немцев, за что и награждали. Вот, собственно, и всё.

А что касается принятия решений, то да, привык всё решать быстро. У нас, истребителей, на принятие правильного решения в бою есть мгновение, а то и меньше. Замешкаешься – и собьют. И потом, тебе не кажется, что кое-кто уже принял решение за нас?

Я с улыбкой кивнул в сторону спящей на кровати Катюшки. Девочка с головой укрылась одеялом и видно было лишь её личико. Она улыбалась во сне.

– Да уж, Катя меня удивила. – Светлана отхлебнула из кружки. – За мной ведь пытались ухаживать, но она всех принимала буквально в штыки. Такой рёв поднимала, стоило лишь увидеть рядом со мной какого-нибудь мужчину, даже если он просто подходил что-то спросить. Так всех и распугала, а я уже смирилась. И я очень удивилась, когда она сама пошла к тебе и назвала папой.

Светлана зябко передёрнула плечами, и я накинул ей на плечи свой лежащий рядом полушубок.

– Спасибо. Я ведь тоже сирота. Я родилась в восемнадцатом году, так что старше тебя на год. Мы жили в пригороде Воронежа. Родители умерли, когда мне было пять лет, и меня воспитывала тётка, сестра отца. Я у них была чем-то вроде прислуги. Когда мне исполнилось шестнадцать лет, я сбежала от них в Ленинград. Здесь и познакомилась с будущим мужем. Когда он погиб и родилась Катя, было очень трудно. Хорошо, что заводские, которых он спас, помогли. Выучилась на курсах и устроилась в машинописное бюро на заводе. Перед самой войной перешла в жилуправление. Сейчас так там и числюсь, вместе с тётей Дусей, по очереди через день ходим туда на работу. Дочку с собой беру.

– А почему вас не эвакуировали?

– Я не знаю, – пожала плечами Светлана. – Списки на эвакуацию собирали, и мы там были. Возможно, их потеряли или ещё что. Да и некуда нам ехать. Я, как и ты, сирота, а родители мужа живут на Смоленщине, где сейчас немцы. Предлагали эвакуировать только Катю, но я отказалась: боялась её потерять и потом не найти. А теперь корю себя за это. Так у неё была бы возможность выжить.

– Ты мне так и не ответила.

Я пошевелил горящее полешко кочергой, чтобы горело получше.

– А зачем тебе это? Из жалости? – пристально посмотрела она мне в глаза.

– Жалеют слабых, а ты сильная. Нет, не из жалости. Ты и правда мне сразу понравилась, а Катюшка так вообще чудо. Я теперь просто не представляю себя без неё… и тебя. Я понимаю, что ты ко мне не испытываешь никаких чувств, но прошу тебя подумать. Как жене командира Красной армии и Героя Советского Союза, тем более дважды, тебе будет легче поднимать дочь. У вас будут льготы, вы сможете эвакуироваться. У меня никого из близких нет, и я оставлю тебе свой денежный аттестат. Пожалуйста, не торопись с отказом. Хотя бы ради Катюшки. Она стала мне по-настоящему дорога. А с чувствами давай разберёмся после войны. Если ты решишь, что между нами что-то есть, то, значит, у нас будет семья, ну а если нет… Я приму любое твоё решение, но только после войны.

– Все так и скажут, что ради пайка, – вздохнула Света.

– Да плевать, кто что скажет, – вскрикнул я, но сразу замолк, так как девочка тревожно завозилась под одеял-ком. – Плевать, кто что скажет, – уже вполголоса продолжил я. – Ты о ребёнке думай, а не о том, что другие говорят. Умные поймут, а на дураков не надо обращать внимания.

– Я подумаю, – произнесла Светлана, глядя на огонь. – Ты только меня не торопи. Дай мне немного времени.

Так мы просидели ещё почти час, рассказывая друг другу о себе. Катюшка вдруг начала плакать. Светлана метнулась к дочери, но я опередил её и взял малышку на руки. Боже, какая же она худенькая и лёгкая как пушинка.

Девочка открыла сонные глазки и, счастливо улыбнувшись, чуть слышно произнесла:

– Папа…

Я нежно прижал её к себе и прошептал ей на ушко:

– Спи, котёнок мой родной, папа рядышком с тобой. Папа всегда будет рядом.

Вот точно так же я любил своих дочек там, в оставленном мной прошлом-будущем. И точно такие же слова шептал им на ушко. А сейчас я испытываю точно такие же чувства к Катюшке.