– Мы будем пить какао, – торжественно произнёс Аркадий, жестом фокусника доставая из вещмешка жестяную банку с ленд-лизовским какао.

– И правда, какао, – почти шёпотом произнесла Светлана, открыв крышку и вдохнув аромат, растекающийся из банки. – Я, наверное, сплю, и мне всё это снится.

Больше всего какао пришлось по вкусу, конечно, Катюшке. Вот кто пил бы его не отрываясь.

Отдав должное напитку, мы засобирались. Пора и честь знать. Война ещё не закончилась.

Уже на выходе Катюшка бросилась мне на шею.

– Папа, а ты ещё плидёс? Плиходи, не блосай меня.

Малышка всхлипывала, но сдерживала плач.

– Конечно приду, мой котёнок. – Я поцеловал девочку в щёчку. – Если мама твоя не будет против.

Я посмотрел на Светлану, которая стояла в дверях комнаты, прикусив нижнюю губу, и теребила руками край накинутой на плечи шали. На глазах у неё были слёзы. На мой вопросительный взгляд она лишь чуть заметно кивнула и улыбнулась одними глазами.

– Она не будет плотив. Я договолюсь, – с надеждой смотрела на меня малышка.

– Значит, приду. А ты слушайся маму и помогай ей. Договорились?

Полуторка везла нас по заснеженным улицам города. Мы втроём сидели в кузове, и каждый думал о своём, глядя на мрачные дома.

– Кузьмич, как у нас с продуктами и дровами? – Я помнил об Ворончихине и его товарищах.

– Кое-что из продуктов есть, командир. Мы со второго рейса не всё успели отдать. С дровами тяжелее, но если надо, то найдём.

– Надо будет в ближайшие день-два собрать, что сможем, и отвезти в Институт растениеводства. Это очень важно.

– Сделаем, – уверенно кивнул старшина.

По приезде Кузьмич с Гайдаром, а также с неожиданно примкнувшим к ним Данилиным, развили бурную деятельность. Они вытрясли все свои загашники (правда, зная Кузьмича, не уверен, что вот прям все), раздобыли дрова, договорились с машиной, и уже вскоре нагруженная полуторка уехала на Исаакиевскую площадь в Институт растениеводства. С полуторкой отправился Гайдар.

Как бы мне ни хотелось поехать вместо него, но мой маршрут лежал в другом направлении. Из штаба ВВС Ленинградского фронта сообщили, что сегодня по ледовой дороге прибывает обещанная мне Сталиным радиолокационная станция. Где её размещать, я уже прикинул и согласовал, оставалось только определиться на месте, а именно в районе Осиновецкого маяка, под прикрытием зенитной батареи.

Метель постепенно стихала, и все, кто мог держать в руках лопату и скребок, вышли на расчистку ВПП. А это значит, что, возможно, уже завтра начнётся наша работа, и хотелось бы, чтобы у нас были свои «глаза». Вообще, здесь, внутри блокадного кольца, работают несколько РЛС, в том числе в Ладожском дивизионном районе ПВО, но и ещё одна станция будет точно нелишней. Тем более работать она будет в тесном взаимодействии с нашей эскадрильей. Кстати, это мысль. Надо будет по итогам работы здесь отжать эту РЛС себе. А ещё лучше сделать что-то похожее на АВАКС, только на базе того же Пе-8, он же ТБ-7. Надо будет обдумать эту идею.

На месте меня уже ожидала маленькая колонна из двух автомашин – ЗиС-6 и ГАЗ-ААА. Рядом с ними пританцовывал на морозце, по-видимому, командир расчёта.

– Расчёт! Становись! – подал он команду, стоило лишь мне выбраться из кабины потрёпанного жизнью, но ещё вполне бодрого пикапчика ГАЗ-4. Мне вот интересно: а много ли сейчас в СССР тех, кто не знает меня в лицо?

Потому что командир расчёта, старший лейтенант Самсонов, как он представился, меня точно знал.

Прошёлся вдоль короткого, всего десять человек, строя и со всеми поздоровался за руку. Как я понял, здесь были две смены по четыре человека и два водителя, по совместительству выполняющих обязанности механиков силовой установки, плюс командир.

– Слушай, старлей, тебя как зовут? – спросил я, когда строй распустили.

– Олег, товарищ гвардии майор.

Самсонов, по виду мой ровесник, был немного удивлён.

– Ну а меня Илья, позывной Тринадцатый. Кстати, это и позывной нашей эскадрильи. И давай без этого вот официоза. Званиями будем мериться, если не сработаемся. Расскажи лучше о своей чудо-машине. На что она способна?

Судя по тому, как загорелись глаза Олега Самсонова, он был настоящим фанатом радиолокации, что меня порадовало. Нам, по его словам, здорово повезло: нам выделили станцию РУС-2с. Одноантенная, с дальностью обнаружения целей до ста пятидесяти километров, правда, как пояснил Самсонов, это в идеальных условиях, а так в среднем километров сто. И чем ниже шла цель, тем больше уменьшалась дальность обнаружения. Например, идущий на высоте пятисот метров самолёт засекали за тридцать – тридцать пять километров.

Существенным недостатком было то, что РУС нельзя было использовать непрерывно свыше двух часов, затем следовало сделать получасовой перерыв на охлаждение установки, правда, зимой на это требовалось минут пятнадцать. Ну да нам, как говорится, на безрыбье и рак – рыба. А ещё он обрадовал меня тем, что, как оказалось, должна подойти ещё одна машина с мощной радиостанцией, которая будет размещена у нас в месте базирования для устойчивой связи с РЛС. Просто ещё на том берегу случилась поломка, и техника отстала.

Я поразился тому, насколько глубоко Сталин вникает в вопросы. Когда-то, ещё там, я читал какого-то либераста, который с подвизгиванием, захлёбываясь в собственных слюнях, писал о том, что Сталин, цитирую, «воевал по глобусу», и все вопросы за него решали на местах. А так как за просчёты можно было и головы лишиться, то никто, мол, не лез с дельными советами, и вообще все старались лишний раз инициативу не проявлять. А войну выиграли лишь за счёт того, что немцев завалили трупами.

И ведь были те, кто этой мутотени верил, хотя нет ничего проще, как залезть в интернет, найти воспоминания тех, кто непосредственно со Сталиным контачил, а заодно посмотреть соотношение потерь РККА и вермахта. И получится, что соотношение это 1,3:1. У нас безвозвратные боевые потери почти двенадцать миллионов человек, у немцев – более семи миллионов, плюс у их союзников почти полтора миллиона. А ведь в безвозвратные потери включаются и умершие в плену, и если учесть, что наших солдат, попавших в плен, немцы целенаправленно уничтожали (почти два миллиона военнопленных), то получается, соотношение ещё меньшее. В общем, было бы желание, а истину найти можно.

Вот и сейчас Сталин меня поразил. Ведь при разговоре с ним я как-то позабыл упомянуть о связи с РЛС, а вот он, как оказалось, этот вопрос изучил и исправил мой недочёт.

С местом размещения РЛС определились быстро. Расчёт перегнал машины и начал разворачивать станцию. На это потребуется несколько часов. Обговорили вопросы связи и взаимодействия. Связь будут держать с нами и со штабом ПВО. Заодно посмотрел, что вообще представляет собой эта техника. М-да, конечно, не те, которые я видел во время своей службы, но на сегодняшний день тоже довольно неплохо.

К себе возвращался вполне довольным. Если ещё и машина с радиостанцией подойдёт, то вообще будет всё замечательно.

Гайдар также вернулся, выполнив поставленную задачу. Был он мрачен.

– Нет, ты представляешь, – горячился он, – они там дровам больше обрадовались, чем продуктам. Сами исхудавшие, качает их от недоедания, а они дровам радуются как дети. Очень за них благодарили, а потом уже за продукты. Это не люди, это скала, гранит нерушимый. Сами едва ноги передвигают, а в первую очередь о сохранности коллекции заботятся. Я обязательно должен о них написать. Да я просто обязан это сделать! Ах, да, тут тебе записка.

Он протянул мне аккуратно сложенный листок.