С дальней дистанции бью короткой очередью по ведущему Ю-86. Хм, неужто промазал? А, нет, попал. «Юнкерс» валится на крыло и почти отвесно уходит к земле. Подныриваю под строй бомбардировщиков и на выходе расстреливаю замыкающего. Ох ты ж! Похоже, попал в бомбоотсек. Немец красиво взорвался в воздухе, даже меня изрядно тряхнуло. Закладываю вираж с набором высоты и не верю своим глазам: ещё один бомбардировщик, беспорядочно крутясь, словно кленовое семечко, ушёл на встречу с земной твердью. Удача любит смелых! Похоже, его взрывом сбитого мной бомбера зацепило.

Немцы задёргались. Они явно не ожидали такой прыти от одиночного истребителя. Англичане обычно атакуют толпой в строю, чтобы повысить шансы попасть во вражеский самолёт. Интересно, как бы они задёргались, если бы узнали, что в кабине истребителя находится советский лётчик-ас.

Захожу сзади и чуть сбоку и ловлю в прицел следующий бомбардировщик. Стрелки лупят в мою сторону, как говорится, на расплав ствола, но всё мимо. Вообще, странно, что немцы не использовали для защиты нижние выдвижные пулемётные башенки. Видимо, пошли на задание без стрелков в них, чтобы облегчить машину. Да и, выдвинув их, самолёт сильно теряет в скорости вследствие ухудшения аэродинамики и возросшего сопротивления. Поправка – и всаживаю в двигатель очередь. Пушки, выплюнув по несколько снарядов, смолкают. Всё, кина не будет. Остались пулемёты, но и там негусто. Двигатель у немца вспыхнул, и он, оставляя за собой чёрный пушистый дымный след, резко пошёл вниз.

Чуть в стороне вижу приближающиеся английские истребители. Сейчас фрицам станет совсем кисло. А я тем временем захожу в хвост следующего «юнкерса» и жму на гашетку. Раздалось несколько выстрелов, и… тишина. Вот теперь действительно всё. Скупердёжные лимонники не могли пораскинуть мозгами и придумать, как увеличить боекомплект, а я теперь страдай. А вражеский бомбардировщик всё ближе и ближе.

Решение приходит само, спонтанно. Быстро сближаюсь и снизу бью винтом по фюзеляжу в районе хвостового оперения, оно у данной модели двухкилевое, разнесённое. Тряхнуло меня так, что аж зубы едва не раскрошились. В стороны полетели куски дюралевой обшивки. Хорошо, что у меня на «спите» металлический винт, а то и он бы разлетелся на куски. Зато им, как оказалось, весьма удобно вспарывать брюхо врагу.

Немец закономерно посыпался вниз, и от него начали отделяться фигурки экипажа, а меня продолжало трясти дикой вибрацией. Похоже, винт изрядно покорёжило. Двигатель не выдержал таких издевательств и, взвизгнув напоследок, остановился, а я задумался о дальнейших действиях.

Фрицами плотно занялись подоспевшие англичане, а я выбирал из двух вариантов: либо прыгать, либо пытаться посадить самолёт с неработающим двигателем. Первый вариант, в принципе, логичен, но есть одно маленькое, однако существенное но. Неуправляемый самолёт может рухнуть на жилые дома, и пострадают мирные люди. А кто сидел за штурвалом? Правильно, лётчик из большевистской России. И он, струсив, покинул вполне исправный самолёт. И фиг ты докажешь, что истребитель был повреждён. Будет международный скандал, да ещё и удар по репутации Советского Союза.

Так что выбора-то особо и нет, буду пытаться сажать, благо планирует «спит» очень даже неплохо. А у меня, получается, уже второй таран с начала войны. Тенденция, однако.

Сел на брюхо в поле возле какого-то городка, шасси выпускать не рискнул. Тут же появился местный констебль на автомобиле, в сопровождении двоих в полувоенной форме. Самолёт взяли под охрану, а меня на том же авто доставили в Эшфорд. Там-то я и узнал, что немцы вначале нанесли удары по радарным станциям, выведя несколько из них из строя, что позволило группе бомбардировщиков почти незамеченными прорваться в глубь острова. И если бы не один попаданец, то англичан ждал бы кровавый сочельник.

Я и не знал, что наш посол Майский умеет так ругаться. О моих художествах ему доложили раньше, чем я вернулся в посольство. И чего ругаться? Ведь всё закончилось очень даже благополучно. Англичане мне все плечи отбили, выражая восхищение. А ещё говорят, что островитяне скупы на эмоции. Теперь репутация советских ВВС среди RAF[52] очень высока.

Через день в посольстве появился человек в церемониальном дворцовом облачении, в сопровождении нескольких репортёров.

– Господин Копьёв! Я имею честь вручить вам приглашение в резиденцию его королевского величества, короля Великобритании и Северной Ирландии Георга VI на церемонию награждения вас орденом Британской империи[53] за ваш подвиг и возведения вас в рыцарское достоинство в ранге рыцаря-командора[54].

С этими словами он с поклоном передал мне украшенный британским гербом и золотым королевским вензелем конверт.

– Я благодарен его величеству за столь высокую оценку моего ратного труда, но вынужден отказаться от столь высокой чести.

Я буквально услышал, как челюсть Майского упала на паркет. Он и без того стоял рядом, выпучив глаза от удивления, а после моего отказа вообще выпал в осадок. А вот оно мне надо? Меня же по возвращении сразу под белы рученьки возьмут как «британского шпиёна и агента мирового империализьма».

– Могу я узнать причину вашего отказа?

Было видно, что королевский посланник тоже немало удивлён, но старается не показывать виду. Зато репортёры застрочили в своих блокнотах.

– Разумеется. Насколько я знаю, во время церемонии производства в рыцари претендент должен опуститься на колени перед монархом. Я не ошибаюсь?

– Да, господин Копьёв, всё верно. Таков ритуал на протяжении уже многих веков.

– При всём моём глубочайшем уважении к его величеству и всему английскому народу, это невозможно. Я – русский! А мы, русские, преклоняем колени лишь в двух случаях: перед матерью и когда целуем боевое знамя нашей Родины. И исключений из этого правила нет и быть не может. Поэтому прошу передать его величеству мои самые искренние извинения и уверения в глубочайшем к нему почтении.

Королевский посланник лишь молча поклонился и удалился, сопровождаемый репортёрами. Вот им сенсация. Майский тоже быстренько куда-то исчез. Видимо, побежал связываться с Москвой и получать оттуда инструкции.

Через пару часов из дворца позвонили и вежливо поинтересовались, является ли необходимость преклонить колени единственным препятствием для господина Копьёва для производства его в рыцари. Я ответил, что да, это единственная причина. Из Москвы пришла телеграмма за подписью Сталина, в которой говорилось, что если англичане повторно сделают предложение, то я должен согласиться, это послужит дополнительным укреплением связей между нашими странами. Я потребовал сделать мне копию этой телеграммы, заверенную послом: будет чем прикрыться в случае чего.

Ещё через пару часов из Букингемского дворца вновь позвонили и сообщили, что его величество Георг VI принял решение изменить регламент церемонии для господина Копьёва: мне позволено стоять при этом.

На следующий день все английские газеты вышли с огромными заголовками на первых полосах: «Русские не встают на колени», «Русский ас отказался от рыцарского титула из-за необходимости преклонить колени перед монархом», «Его величество изменил процедуру производства в рыцари специально для русского лётчика», «Русский ас, сбивший в одном бою в небе над Эшфордом четыре немецких бомбардировщика и таранивший пятого сказал, что встанет на колени лишь перед матерью и перед своим красным флагом».

Сама церемония была обставлена очень пышно. Я впервые увидел короля в мантии и в короне. Я стоял по стойке смирно, а Георг VI коснулся церемониальным мечом моих плеч и провозгласил:

– Несите своё звание с честью, сэр рыцарь Копьёв.

На шею мне повесили покрытый голубой эмалью крест знака ордена на шейной ленте, а слева, на грудь, чуть ниже советских наград, звезду рыцаря-командора. Я непроизвольно улыбнулся.