Краснов пнул дверь и отскочил в сторону. Потеряв опору, она с пугающим грохотом рухнула в проход. Выстрелов не последовало. Их не удостоили даже окрика или угрозы. Ободренный этим обстоятельством, Вадим заглянул внутрь. Он был готов отпрянуть в ту же секунду, но ничего опасного не увидел и решительно шагнул за перегородку.

Здесь горел тусклый свет. На операционном столе лежал человек, его глаза закатились. Он часто дышал, судорожно прижимая к левому боку окровавленный бинтовой тампон.

Глен вошла следом.

– Кажется, его звали Редж, – сказала она, разглядывая раненого солдата.

Услышав свое имя, тот вздрогнул, несколько раз моргнул. В искаженном болью взгляде появилась какая-то осмысленность.

– Помогите, – облизывая губы, просипел он.

Глен порылась в шкафчике, нашла ампулы с обезболивающим препаратом и набрала шприц. Более квалифицированную помощь они оказать не могли. Тем временем Вадим тщательно обыскал комнату. Никаких следов рюкзака Хосимото он не обнаружил. Глен приготовилась сделать укол. Раненый жадно следил за ее манипуляциями. Понимал ли он, что уже обречен? Впрочем, как и весь этот мир, обреченный на мучительную агонию теми, кто посчитал, что его страдания вполне умеренная плата за их вселенские амбиции.

– Стой! – отстранив Глен, Вадим склонился над Реджем. – Неделю назад вы нашли полумертвого японца. У него был рюкзак. Где он?

– Я не знаю, – выдохнул раненый, с мольбой глядя на шприц. – Им занимался Грег…

– Подумай. Где он может быть?

– На нижнем ярусе… в лаборатории…

– Еще?

– На складе… или в утилизаторе… прошу вас…

Глен нащупала вену, но Вадим опять помешал ей.

– Кто напал на Базу? – спросил он.

– Никто… мы сами…

– Как сами?

– Зря пристрелили лейтенанта… начался бардак… всем насрать… сержант накосил травки… каждый сам за себя… прошу вас… укол…

– Еще кто-то выжил?

– Нет… все мертвы…

Глен оттолкнула Вадима и сделала инъекцию.

Несколько секунд Редж отрывисто дышал, потом его лицо разгладилось, даже как-то посветлело, и он затих. В остекленевших глазах возникло изумление, будто перед самым концом ему открылась правда о бессмысленной природе вещей.

– Он держался, пока был в шоке, – жестко произнес Вадим. – Ты прикончила его.

– Нет, – тихо возразила Глен, – я спасла его…

– Проверь аурометр!

Глен достала трубочку, посмотрела на индикатор.

– Все по-прежнему, – сказала она.

– Будь осторожнее. У этой дряни непредсказуемая логика.

Они вышли в коридор и поспешили к переходу на нижний уровень. Предстояло обследовать множество подсобных помещений, возвращаться с пустыми руками смысла не было.

В радиометрической лаборатории освещение вообще отсутствовало. Краснов включил припасенный фонарик. Теперь они уже могли никого не опасаться.

Циферблаты приборов поблескивали отраженным светом. В ячейках стеллажа торчали упаковки с индивидуальными дозиметрами. На нижнем ярусе стояли коробки с образцами: почва, вода, растения. По столу разбросаны мелко разлинованные журналы: дата, количество замеров, наблюдения на местности. Отдельно – графики снижения радиационной опасности и карты очагов поражения.

Да, лейтенант Грег знал и добросовестно выполнял свои обязанности. Он хотел жить. Он верил, что еще сможет пожить как человек. Нельзя сказать, что его подчиненные стремились к смерти. Но и представления о достойной жизни у них были несколько иные. В итоге – умерли все. Что ж, вполне закономерный финал.

Темно-синий рюкзак Хосимото был втиснут между ящиками с дезактивирующими химикатами. Зловещие черепа на их крышках скалили беззубые рты. Вадим резким нетерпеливым движением подхватил его за лямки и выдернул из объятий нарисованных мертвецов. Звякнули металлические застежки, полетели со стола никому не нужные отчеты лейтенанта Грега, содержимое рюкзака вывалилось наружу. Типичный набор командировочного в сложившихся обстоятельствах выглядел особенно дико. Белье, туалетные принадлежности, пакетики с сублимированной пищей, медикаменты.

Заветный кулечек был припрятан в боковом кармане. Черная коробочка, убивающая плоть, но продляющая жизнь, легла на ладонь.

Остальное тоже могло пригодиться. Кое-как запихав вещи обратно в рюкзак, они повернулись к выходу. Луч фонарика, скользнув по дверному проему, высветил силуэт человека. Черное приведение шагнуло в лабораторию. Им оказался сержант Бак. Он щурился от слепящего света фонаря и, как в прошлый раз, небрежно поигрывал своим здоровенным пистолетом. Похоже, Редж нарочно солгал. Гад! Глупо получилось.

– Вот так встреча! – неестественно хохотнул Бак. – Я скучал!

– Разойдемся по-хорошему, – брякнул Вадим первое, что пришло в голову.

– Иди, – Бак направил на него пушку. – Или тебе помочь? Считаю до трех. Раз…

Ситуация была хуже некуда. Вадим понимал, что уйти ему Бак конечно не даст, но, находясь под прицелом, сделать ничего не мог. И тут инициативу перехватила Глен. Одно неуловимое движение – и висевший на поясе пистолет скользнул ей в руку.

– Ох, шит! – дернулся Бак, но среагировать не успел. Прогремевший выстрел отбросил его обратно в коридор.

Вадим и Глен прыгнули в разные стороны, уходя с предполагаемой линии огня. Но ответного выстрела не последовало. Вадим осторожно выглянул за дверь. Сержант лишился половины черепа и опасности уже не представлял.

Глен прислонилась к стене. Даже в тусклом свете фонаря было видно, как она побледнела.

Вадим не знал, что сказать. Благодарить? Ругать? Успокаивать? Что? Что теперь делать-то?!

Глен убрала пистолет и дрожащими пальцами достала проклятую трубку. Долго смотрела на индикатор.

Краснов не выдержал – выхватил у нее аурометр, уставился на светящиеся цифры и тоже никак не мог понять, что к чему. Наконец до него дошло. Четыре минуты! До катастрофы осталось всего четыре минуты!

Очевидно, на его лице отразилось нечто ужасное.

– Все верно, – хрипло произнесла Глен. – Боже, страшно-то как…

Ее ноги подкосились. Вадим схватил ее за плечи, но она все равно сползла на пол.

– Не бойся, – встав на колени, сказал он. – Я умру вместе с тобой… Хватит, надоело выживать… Да и не к чему больше… Через миллиарды лет все повторится, и тогда Бог даст и нам повезет…

– За что? – всхлипнула Глен. – В чем я провинилась? Почему они так бессердечны?

Вадим достал пистолет, взвесил его на руке, представил, как прижмет дуло к виску. По спине пробежал холодок малодушия. Инстинкт самосохранения предъявил свои права на бренное тело. Вадим осознал, что не сможет сам нажать на спуск.

– Сделай одолжение… – сказал он.

– Уходи! – грубо оттолкнув его, крикнула Глен. – Убирайся отсюда! Я не хочу никаких повторений! Даже через миллиарды лет! Возвращайся назад, вытряси из Хосимото душу. Измени мир так, чтобы эта мерзость никогда не повторилась. Ты слышишь? Никогда!

Она решительно забрала свой аурометр, посмотрела на индикатор.

– Две минуты… Чего расселся?! Иди! И не смей заглядывать сюда после ЭТОГО! Ты понял? Обещай мне.

Вадим кивнул, неимоверным усилием воли запретил себе любые эмоции. Поднялся.

– Нет… – простонала Глен. По ее щекам потекли слезы. – Ну нельзя же… Уроды моральные. Пристрели меня. Что смотришь? Кишка тонка? Тогда убирайся! Пошел вон! Ну, пожалуйста…

Вадим отступил в коридор, перешагнул через труп сержанта. Глен зарыдала в голос. Вадим почувствовал, что задыхается. Глухой хлопок ударил по ушам, и все стихло. Краснову показалось, что это лопнуло его собственное сердце.

Несмотря на принятые стимуляторы, обратная дорога заняла в полтора раза больше времени. Поначалу Вадим рассчитывал гнать без остановок, но когда перед глазами начинали плясать цветные чертики, приходилось съезжать в кювет и отрубаться на пару часов.

Мыслей не было. Впервые в жизни у него получалось ни о чем не думать. Что-то постоянно болело в груди, зато ноги и руки повиновались беспрекословно. Вернее даже жили своей жизнью, став как бы частью транспортного средства.