— Вы мне с Гульпачой нужны там!.. Оружие, оружие и еще раз оружие — вот о чем вы должны помнить днем и ночью. Многострадальная наша родина не забудет ваш патриотический труд. Ждем новых поставок, — писал он в последнем письме.

Новых поставок ждет, а вот нужную сумму денег перевести на наш счет забывает. Советует проявлять инициативу, быть изворотливыми, уметь делать коммерцию… Это поначалу мне показалось, что с фирмой «Интерармс» легко договориться. Пронюхав, что наша организация обладает немалым капиталом для покупки оружия, она тут же повысила цену на оружие. Я начал искать другого продавца, товар у которого ценой подешевле, а качеством получше. Не знаю, кто из специалистов штаба советовал Бури, но в современной военной технике они толк понимали. Запросы были профессиональные, чувствовалось, что в штабе у Бури внимательно следят за новинками. Я тоже по-своему был заинтересован в покупке первоклассного оружия. Оно по назначению может быть использовано у меня на родине. Но чтобы его заполучить, надо начинать новую торговлю.

Надежные люди помогли познакомиться с новой фирмой. В отличие от «Интерармс» она рекламу не любила, торговала, как говорится, из-под полы, инкогнито… Никто не знал, какую страну она представляла, где был ее центр, кто стоял у руля на капитанском мостике фирмы. Связь только через представителя. Один из них сообщил телеграммой, что готов на встречу со мной.

— Собирайся в дорогу! В понедельник летим! — объявляю Гульпаче за обедом.

Она не удивилась, отнеслась спокойно к моему сообщению.

— Что же, лететь так лететь, — отвечает она. — Сейчас закажу билеты, но только куда?

— К теплому голубому морю!

— Куда, куда? — переспрашивает Гульпача.

— На берег Средиземного моря. В страну чудес — Монако!

А чудеса здесь на каждом шагу. Не успела наша машина скорость как следует набрать, как остановка — кончилась территория государства. Согласно туристскому справочнику, она составляет всего 1,5 квадратных километра. Страна состоит из трех городов. Это столица — Монако, Монте-Карло и Ла-Кондамин… Не различить, где конец одного, а где начало другого города. Сошлись, слились улицами, образовали княжество с населением в 25 тысяч человек. Хотя карликовое, но настоящее европейское государство… С парламентом, политическими партиями… Кого только не встретишь в Монако… Бывших королей и министров, звезд кино и стриптиза, шейхов и служителей религиозных культов, деловых людей, просто жуликов без определенных занятий. А бывает и так: утром он миллионер, а сыграл в карты или рулетку — и нищий… Иные стреляются сами, иных настигают чужие пули. А так ничего, страна интересная, веселая, азартная и хмельная. Были бы только денежки в ваших карманах, почтенные!

…Встреча с представителем фирмы проходит на берегу моря в маленькой курортной деревушке. Сидим под большим разноцветным зонтом. С моря сюда, на веранду, приносит прохладу свежий ветерок, беседуем не спеша, потягивая через соломинки местный коктейль со страшным названием «зуб акулы». Представитель предпочитает вести переговоры на французском языке. Парень он еще молодой, широк в плечах, двухметрового роста, глаза серые, наглые… И говорлив не в меру. Гульпача едва поспевает его переводить на дари.

— Наша фирма поставляет товары во многие страны мира. Но при этом всегда предпочитает оставаться в тени. Да, да, само собой разумеется, я ознакомлю вас с образцом нашей продукции. Слетаем вместе на один укромный островок… Но прежде — извольте задаточек пятьдесят процентов. Такой уж у нас порядок заведен… А то знаете, как бывает… — запустил пальцы в густую, окладистую рыжую бороду, улыбается ехидно. — Покупатели у нас разные бывают… Одни живут, слава богу, долго. Совершают государственные перевороты… А другие заказ солидный сделают, мы запускаем товар в производство, а получать его некому… Заказчика или к стенке поставили, или вздернули на виселицу… — И смехом глухим зашелся.

Предлагаю сделать перерыв в наших переговорах. Он охотно соглашается.

— Понимаю, понимаю… Вам надо посоветоваться со своими… Не имею чести знать точно с кем… Но это не важно… Я подожду… Вот моя визитная карточка… Звоните в отель… — И уже на английском, повернувшись ко мне спиной: — А у вас отличная переводчица, ножки стройные, губки пухлые и остальное что надо… Желаю хорошо провести время в Монако…

Дать бы ему сейчас по красной роже, да нельзя… Отразится на моих торговых контактах с фирмой. А она цену за оружие сходную предлагает, тут надо без эмоций, вести себя поделикатней с этим нахальным типом…

…Много дней прошло с той памятной ночи, что провели мы вместе с Гульпачой. Но она о ней не вспоминает, забыла, вычеркнула из памяти. Так, по крайней мере, мне кажется. У нас по-прежнему самые добрые отношения. Но нас разделяет определенная черта, дальше которой Гульпача не идет… Она хорошо помнит, кто у нее хозяин, кому она служит, и соответственно — внимательность и корректность, улыбка и строгость. Ну что же, видно, судьба у меня такая. Рядом не цветут нежные розы. Стоит рукой прикоснуться к пышным бутонам, от них одни колючки остаются… Кажется, и я начинаю забывать, что было… Даже сейчас не волнует ее близость… Мы лежим и нежимся на золотом песке пляжа… Пятки щекочет волна, собирается с силой и вдруг как плюхнется на спину, окатит соленой водой с ног до головы… Нам весело, смеемся от души, резвимся, что малые дети… Гульпача встает, тело сбитое, бронзовое, стройная, как молодая лань. Эх, появиться тебе сейчас в таком виде где-нибудь в Афганистане на берегу реки. У правоверных от бесстыдства такого язык отвалится… Проклянут и нож в гладкую спину всадят. Все согласно святому писанию. Разбежалась Гульпача и со всего размаху на волну бросилась. Заработала руками легко, размашисто. А я плавать не умею. С детства учить некому было, да и где плавать у нас? Летом река Кабул по щиколотку будет, а по весне бешеная становится. Сунься только к ней, подхватит, закрутит и понесет неведомо куда…

Помнится, когда мальчиком был, решили мы с приятелем на доске покататься… О камни чуть не разбились, еле спасли… А дядя еще уши надрал, чтобы помнил, как с рекой шутить. Одна тетя Анахита и пожалела, достала из сундука длинную конфету в золотой упаковке.

Милые, мои добрые старички…

Красиво здесь, в чужих краях… Люди не знают, что такое комендантский час, крови и страха не ведают. Песок на пляже чистый, стыдно окурок обронить. Тенистые деревья аккуратно подстрижены, как головы лицеистов перед началом учебного года. А мне чертовски хочется в Кабул, в прокопченную развалюху-мастерскую к своим людям, к своему солнцу. Хочу домой… Как живется вам там без меня, есть ли еще у тебя силы, дядя, чтобы стучать деревянным молотком по жести, править, придавать прежний вид битым машинам лихих шоферов… Ахмад обещал помогать вам. Заходит ли он в дом, приносит ли гостинцы тебе, тетя, как бывало? А если даже и порог переступит, то вряд ли доброе слово обо мне сказать может… Я же враг, изменник родины, ушел в стан душманов за кордон своей страны… А ты, дядя, прав, глаз у тебя оказался верный…

— Для нее твоя… эта самая… революция, что кукла в новом платье… Поиграет, поиграет, надоест, бросит ее в угол. — Это ты так о Джамиле говорил и не ошибся… Опять она, пора бы забыть, а вот из памяти никак не выходит.

— О чем задумался, Салех?

Я даже не заметил, как Гульпача вышла из моря. Легла грудью на теплый песок, капли воды на плечах серебром отливаются на солнце. Сняла с головы резиновую шапочку, рассыпались волосы, спутались, на глаза полезли. Отмахнулась, как от надоедливой паутины, и снова смотрит на меня внимательно.

— Да так… Ни о чем… — отвечаю неопределенно. Под руку попался гладкий камешек, швырнул его с силой, тот подпрыгнул на воде раз, другой и — на дно, одни круги остались.

— А ты знаешь, я встречалась с твоей Джамилей! — неожиданно, как гром среди ясного дня, сообщает мне Гульпача. — Да… я… сама пошла к ней. Приняла, не отказала. Мы долго разговаривали с Джамилей… И ты знаешь, может, это грешно, подло с моей стороны, но мне стало легче на душе… Она тебя не любит!.. Я знаю, хотя она мне этого и не говорила!