Когда слезы кончились, я была в полном порядке, и могла уже и соображать, и действовать.

- Борюсик, ты боишься покойников?

- В общем, нет. А что?

- Тогда берись. Этого козла надо раздеть, вытащить на берег и завалить камнями.

- А з-зачем его раздевать?

- А ты знаешь, сколько весят эти кроссовки? – я бескультурно ткнула пальцем в свежий труп, – не меньше килограмма. Кроме того, твой костюмчик в этих условиях долго не протянет. Будешь ходить в бусиках, как дикарь из племени Мумба-юмба? А штаны весят килограмма полтора.

Борюсик взбледнул и сглотнул.

- Да не переживай ты так, я все постираю. От этого урода даже запаха не останется. И все равно здесь его оставлять нельзя – он же разлагаться начнет, а у нас тут источник питьевой воды. Так что давай, бери себя в руки. Я сама все сделаю, ты только помогай ворочать.

На пару мы справились довольно быстро. Стянули с рыжей тушки одежду, очень неплохую, кстати, утащили его на берег, под скалу, подальше от прохода, и закидали камнями. Я не хотела, но пока мы с Борюсиком крутили и таскали тело, не утерпела и посмотрела на затылок. Глянула, и сразу отвернулась, чтобы не вытравить все, что еще оставалось в желудке после завтрака. Пожалуй, последние два десятка ударов были лишними. Он загнулся гораздо раньше.

Доску с именем прибивать не стали. Собственно, я так и не успела узнать, как его звали, да и хранить память об этой сволочи совершенно не хотелось. Скорбеть о покойнике и поминать эту свинью – тоже. Поэтому мы подобрали вещички, да наполнили канистры водой. Я остановилась на том месте, где лежала, придавленная рыжей тушей и вспомнила одну деталь. Не то, чтобы мне было очень любопытно, но я все же присела и пошарила по земле в том месте, где мне давила в спину какая-то хрень. Оп-па! Да это же мой нож! Нет, есть все же в жизни справедливость. Если бы я тогда хребтом его не почуяла, он бы так и остался ржаветь в траве и хрен бы я когда его нашла. В общем, собрали мы вещички, я подхватила всю мелочевку и свою плиту, Борюсик, как мужчина, взял канистры, и мы пошли наверх. Уходя, глянулась в родник: мама дорогая! Бомжиха с помойки – и то краше. Глаза заплыли, морда опухла и приобрела креативный лиловый оттенок. Прикладывать холод уже поздно, а мазать еще нечем. Вот же сучий потрох, на святое покусился, на девичью красу! Пойти, что ли, плюнуть на могилку?

Устроились мы на новом месте вполне неплохо. Натаскали камней для нового кострища, настелили по сторонам пенки, запасли дров, я развела костер, поставила котелки на огонь и, пока вода закипала, мы с Борюсиком создали нашу группу. Собственно, все было просто и обыденно. На терминале нашли соответствующую менюшку, указали, кто будет главным, и, следуя инструкции, поднесли панели одна к другой. Правда, Борюсик все испортил. Он дернул рукой, и его плитка повернулась не той стороной. И в итоге вместо ровного квадратика 70х70 сантиметров, получилась полоса 35х140. Не то, чтобы это сильно мне мешало, но ведь некрасиво! Ладно, что там, все равно уже ничего не изменить. Да и еда подоспела, пора лопать, а то брюхо рычит – аж уши закладывает.

В сумерках сбегала к лагуне, уже в новом купальнике. Наплескалась, наплавалась досыта. Небо чистое, все усыпано звездами. Звезды в небе, звезды в воде – красотища! Вернулась к костру, переоделась в сухое-чистое, заварила чаю на двоих и принялась наслаждаться. Сижу, чаек прихлебываю, на огонь смотрю, а саму вдруг на философию потянуло. То есть, мысли всякие такие в голову полезли. Вот день был весь не сказать, чтобы удачный – сперва этот ливень, да такой, что оба-двое чуть не погинули. Потом этот рыжий козел, ни дна ему, ни покрышки. Тоже ведь тот еще подарочек. Ладно, дождик пережили, отогрелись, рыжего на тот свет спровадили, хай его черти в аду дрюкают. А теперь вот искупнулась, на звезды полюбовалась, чаю напилась – и опять жизнь прекрасна. И что, спрашивается, люди все гребут и гребут к себе? Больше, дороже, круче, жизнь кладут на всякую никчемную хрень, а стоит ли оно того? Помрет какой-нибудь олигарх, мати его ети, и на что ему все эти миллиарды, дворцы и яхты? А-а, пустое это. Да и нет здесь никаких олигархов, нафига бы тут они сдались. А вот интересно, такой вот миллионер, оказавшись на островке, сразу бы подох без ночного горшка с интернетом и подогревом или еще помучился?

Нет, ну вот что за хрень в голову лезет? И спать, что удивительно, пока не хочется.

- Борюсик, ты спишь?

- Нет.

- А чем занимаешься?

- На звезды смотрю.

О, еще один звездун. У него на скуле синячина, не хуже моего и шишак на затылке со страусиное яйцо. Поди, улечься нормально не может, вот и не спит.

- И чего насмотрел?

- Ничего особенного, но могу сказать, что мы где-то в южном полушарии.

- И откуда же такая уверенность?

Он даже на подколку не повелся. Не то действительно такой, не то так здорово о камешек приложился.

- А вон южный крест, он хорошо сейчас виден.

Я, конечно, во всей этой фигне ни бум-бум, просто красиво, когда так небо вызвездило. Но для виду промычала что-то одобрительно-утвердительное. Потом вспомнила:

- Слушай, а ты сегодня по-каковски с этим рыжим трещал?

- По-английски.

- И что, ты так хорошо язык знаешь?

- Ну да, я же языковед, специалист по языкам романской группы.

- Какой-какой? Румынской?

- Романской. Это современные языки, произошедшие от древней латыни.

Про латынь я что-то слышала. По крайней мере, слово было знакомым.

- А почему тогда группа романская, если язык латинский?

- Это по названию города. Римляне называли свою столицу Рома.

- А-а-а! – уважительно протянула я. Я вообще уважаю действительно знающих людей. - А ты вообще сколько языков знаешь?

- Ну, если не считать русского, то говорю на пяти, читаю на двенадцати.

- Ух ты!

Я действительно впечатлилась. Из моих прежних знакомых и один-то никто не знает. Да оно и полезно – знала бы язык, может, того же англичанина удалось бы построить. Хотя нет, вряд ли. Да ну его, этого хмыря. Во, уже глазки слипаются.

- Спокойной ночи, Доцент.

Глава 7

Всю ночь я крутилась с боку на бок. Сон, зараза, никак не шел, зато в голову лезли всякие глупые мысли про того англичанина. Вот ведь – как звать не спросила, а каменюкой приголубила. А с другой стороны – такому дай волю, он будет всех иметь как захочет и когда захочет. Становиться игрушкой вечно пьяного маньяка? Увольте, ни к чему мне такое счастье. Однако же вот никак не успокоюсь. Это что, муки совести? Да ну, было бы из-за кого мучиться! Однако вот царапает что-то, никак не уймется. А Борюсик, гад, храпит себе. Так бы и пинанула. Мол, что, Митроха, не спится? Только под утро забылась. Поспала всего ничего, а потом разбудили чайки, солнце и… Борюсик. Он решил разжечь костер и поставить греться воду. В итоге прожег себе штаны, а котел с водой опрокинул… куда, думаете? Правильно, на мое одеяло. Излишне уточнять, что под одеялом была я. Так что утро у меня началось с тренировки голосовых связок. Партнер по социальной группе стоял, опустив очи долу, и внимал.

Проснулась, поднялась – какой уж тут сон – и за вечное женское, еду готовить. Борюсика к этому делу подпускать нельзя ни в коем разе. Это ж как дите малое. Ладно, сама голодной останусь, это полбеды. Но ведь этот безрукий еще и покалечится! И вот тогда наступит та самая беда. Воистину, дай дураку стеклянный удд… Впрочем, ладно, не такой уж большой труд – сварить в одном котелке две горсти риса и кинуть в другой щепоть заварки.

Порубали, прибрались, и я принялась собираться в дорогу. Ну а что – поставка будет лишь вечером, сидеть на одном месте скучно, да и на самом деле стоит сходить посмотреть, что там, на другой стороне гантельки, делается. Умылась, оделась, собралась – ножик, утОк со снастью, сложила все в Борюськин пакет и двинулась. Оставила мужика на хозяйстве. То есть, сказала: натаскай дров и ничего не трогай. Потом сделала ему ручкой и отправилась. С собой его брать не стала: одна я всяко быстрее сбегаю, а защитник из него, как показывает практика, никакой. Он может только смело подставить под удар собственную башку, а это несколько не то, что требуется.