- Да я тебе, можно сказать, жизнь спас, зверя вон какого завалил, а ты вон как со мною. Нехорошо!

- Жизнь спас? Чтобы вся твоя кодла меня трахала, пока я не издохну? Да лучше пусть бы меня тигр сожрал! И вообще, если бы не ты, я бы его спокойно пристрелила, шкурку забрала и ушла обратно.

Бандит угрюмо молчал.

- Что, Петя-петушок, можешь сказать в свое оправдание? – спросила я.

Он только что не зарычал. А то я не знала, что говорю! Кару-то я уже ему назначила.

Чтобы понятно было, я у него на руках, да под майкой несколько приметных татушек усмотрела. А мое дворовое пацанистое детство научило более-менее в них разбираться. Так что, хоть Петя и крутой мужик, хоть и от тигра не побежал, а все одно – урка. А у них у всех и закон такой, гнилой. Каждый сам за себя, кто сильней, тот и прав. Положение, статус в их кодле – вещь архиважная. И сдается мне, этот Петя если и не на самом верху находился, то рядом с ним. И самое страшное для него – место в этой иерархии потерять. А самый быстрый и простой способ для этого – опустить. Просто сделать мужичка пассивным педиком.

Я это даже не обдумывала. Просто глянула на Первого – и сразу все поняла. И что он за тип, и чего он больше всего боится. А вслух продолжала нагнетать:

- Вместе со своим чмырем Сёмой меня трахнуть хотел? Ну да Сёма уже сковородки в аду лижет, окочурился со страху. И Колян подох, теперь как плюнуть захочется, буду к нему на могилку приходить. Осталось только тебе должок вернуть. Сейчас забью тебе дубину в жопу по самое небалуйся. Чтобы из горлышка выскочила.

В глазах мужичка что-то такое проскочило, но он продолжал хорохориться:

- Что, на связанного и наехать можно? – Что, силу почуяла? Может, схлестнемся?

Ага, последний свой шанс пытается отыграть – типа, на благородство поведусь. Да пошел ты, Петя, меня на слабо не взять.

- То-то ты меня прежде, чем бить, совсем не связал, нисколько даже не побоялся. А теперь хочешь с девкой силой померяться? Чмошник!

Я даже сплюнула.

- Федор Михалыч, - обратилась я к егерю, - не в службу, а в дружбу, срежьте палочку сантиметра три толщиной и примерно в полтора метра длиной, да заострите с одного конца. Казнить буду гада.

- Ты че, сука, совсем охренела? – заорал Петя.

- С превеликим удовольствием, - отозвался дед. Он, чувствую, сразу сообразил, к чему я веду. Немец, поскольку языка не знал, смотрел с интересом. Ничего он, естественно, не понимал, но и сочувствия к бандиту у него не было.

В общем, Михалыч взял у меня трофейный ножик и направился в лес. Бандит остался упражняться в изящной словесности, а я пошла к озерцу. Умыться.

Глянула в воду: ек-макарек! Неудивительно, что немчик так испуганно на меня глядит. Отошла пониже, к истоку ручья, и давай моську свою в порядок приводить. Ну, насколько возможно. Заодно пощупала затылок. Гулька там вздулась неслабая. Волосы на затылке слиплись от крови. Макнула ладошку – холодно, млин! Но надо. Принялась полоскаться, щеки оттирать да волосы отмачивать. Пока возилась, голос Михалыча послышался:

- Анна Аркадьевна, извольте работу принять!

Я поднялась, подолом футболки лицо промокнула и пошла бандита казнить. У егеря колышек взяла, к заднице Петюнечки примерила, обратно вернула.

- Ну что, - говорю ему, - будем тебя сейчас петушить.

Достала ножик и начала пуговки ему на штанах срезать.

Он аж взвыл, задергался весь, но просить видно, что не хочет, западло ему. А мне штаны хорошие резать жалко, пригодятся еще. Однако на четвертой пуговке он сломался.

- Слышь, девка, давай по-честному разойдемся. – это он мне, значит, предлагает. – Я тебе сейчас все расскажу, как есть: сколько народу, кто, где, на каком острове, а потом уйду и больше сюда не вернусь.

- Ха! Что, думаешь, дурочку нашел? Ты не придешь, твой начальник завтра сюда других пошлет, а ты там у себя будешь людей мучить. Нет, они сюда завтра сами приплывут, тебя искать будут. Тут мы их и встретим. Твой катер за приманку сойдет. А ты будешь тут на полянке стоять, жопой на колышек надетый. Глядишь, денька через два-три помрешь.

Вижу – дернулся мужик. Значит, в точку я попала. Вот только как я ему штаны снимать буду? Развязать – бросится, ему терять уже нечего. И очень может быть, что в рукопашную он нас троих легко положит. Ладно, штанишки потом зашью. А сейчас просто шовчик на заднице вскрою.

Вскрыла. Палочку в руки взяла, огляделась. Док молчит, но я вижу – он за. А немчик, наконец, в тему въехал. Ишь, как глаза вытаращил! Вроде и за, а вроде и чересчур жестоко это по его понятиям. И сказать-то он не может ничего, поскольку по-русски ни слова не знает. В общем, немая сцена.

Я палочку к нужному месту поднесла и чуть надавила… Честно говоря, я таких воплей еще не слышала. Вот только жалости в тот момент не было у меня ни капли. Я казнила не тигра, который убивает ради еды, а мразь, которая убивает и мучит для удовольствия. Мужик завертелся, насколько позволяли ему путы и кол в заднице. Я поднажала, чтобы он не соскочил, и тут бандит окончательно скис:

- Нет! Нет! Не надо! Лучше просто пристрели!

- Пристрели! Пристрели! Твою мать! – раздалось с ближайшего дерева.

Наверное, это меня и остановило.

- Кто за то, чтобы бандиту Пете посажение на кол заменить на расстрел? Михалыч?

Егерь кивнул. Я сдернула с плеча «саежку» и вопросительно глянула на немца. Тот сперва не понял, потом догнал и часто закивал.

- Единогласно!

Я щелкнула предохранителем и саданула Петюне в грудь сорок грамм свинца с двух метров. В голову решила не стрелять – я уже видела, какого цвета человеческие мозги.

Бандитов хоронили в песке – не было лопат копать землю. Потом снимали шкуру с тигра. Михалыч был в теме – еще бы, кому, как не егерю такие вещи уметь! Он все сделал сам, мы ему только немного помогли. Кстати, когда он увидел торчащий у тигра из глазницы нож, то очень удивился. А когда я у него забрала свой клинок и вернула на пояс в пустые ножны, посмотрел, мне показалось, весьма уважительно.

Потом мы все сели в катер. Михалыч и тут оказался на высоте, с техникой разобрался махом. В общем, через полчаса мы причалили к камням рядом с лагуной. Пока вытаскивали катерок на берег, пока закрепляли, набежали Лерка с Борюсиком. Они, как выяснилось, меня уже потеряли, планировали спасательную экспедицию… Одним словом, море соплей. Тут как раз подошло время сеанса. Я оставила народ знакомиться и удалилась к плите поставки. Вот честное слово – если бы не сегодняшнее приключение, никогда бы этого не сделала. А тут… на половину веса заказала всяческих патронов. И к дробовикам – слово новое выучила – двенадцатого калибра, и к пистолетам. Они, как оказалось, все под один патрон, Лерка просветила: 9х19 парабеллум. Пистолетики были козырные, по крайней мере, подружка их заценила. Итальянские, импортные, как же она их назвала? А, вот, Беретта! Beretta 92f. Один она сразу себе притырила, другой мне отдала. А тот, «люгер», я пока придержу. Либо Федору отдам, либо Борюсику. Смотря по тому, кто больше доверия вызовет.

А потом я стала выключаться. Все-таки слишком много сегодня случилось всего за день. Поела, не ощущая вкуса. До палатки дошла практически на автопилоте. И отрубилась прежде, чем голова коснулась пенки. Кажется, меня кто-то укрыл одеялом, но я это чувствовала смутно и уже сквозь сон.

Глава 13

Проснулась я от того, что в палатке стало слишком жарко. Немного саднило темечко, но в целом ощущала себя вполне в силах. Глянула по сторонам – никого. Только солнце пробивается сквозь плотную ткань тента ярким кружком. Это сколько же сейчас… Иттить-колотить, одиннадцатый час! Так ведь и все на свете проспать можно! Я откинула одеяло, и обнаружила себя в одном белье. А ведь мне вчера даже раздеться сил не хватило, так заснула. Стыд-то какой! Мелкая девка меня ворочала, раздевала, укрывала, а я даже и не чуяла. Ну ладно, раздеть меня-раздели. А куда все сложили? Оба-на! Моя одежда – штаны, остатки футболки, даже носки – все было выстирано, высушено, зашито и аккуратной стопочкой сложено у входа. Вот это да! Что же я такого вчера натворила, что мне нынче такой почет оказывают? Глянула на себя – я как была в грязище со вчерашнего дня, так и осталась. Нет, чистое сейчас надевать не стану. Сперва надо бы вымыться.