Я кивнула Саре, та подбежала, помогла помилованной подняться и повлекла ее было в койку, но та опять уперлась:
- Анна Аркадьевна, что будет с этими? – кивнула она в сторону латышей, которые, угрюмые и напряженные, так и стояли под охраной.
- Марианна Викентьевна, - припомнила я имя министервы, - возвращайтесь в лазарет. Ваша ближайшая задача – поправиться. А об этих не переживайте, легко они не отделаются. Это я вам твердо обещаю.
- Спасибо. Я бы хотела увидеть все до конца.
Я глянула на Сару, та пожала плечами.
- Хорошо, оставайтесь.
Кто-то сгонял за еще одним стулом, специально для министервы. Я внутренне усмехнулась: вот уже и привилегия – сидеть в присутствии монархини. Ну да ладно, это все лирика, а работа стоит. С милованием закончили, пора продолжать казнить.
- Пьетро, что во Франции полагается за множественное изнасилование с последующим убийством?
- Э-э-э… пожизненное заключение, мадам.
Что-то у итальянского француза уверенности поубавилось. Видать, уже не считает два перелома и ушиб слишком тяжелым наказанием. Ничего, я его сейчас еще обрадую.
- Поскольку тюрьмы у нас нет, и пятьдесят лет переводить еду на этих двух скотов я не хочу, то пожизненное заключение я своей монаршей волей заменяю смертной казнью через расстрел.
- Анна Аркадьевна, можно мне? – поднялась бывшая министерва.
А почему бы и нет? Пусть своей рукой своих сильников порешит. Достала из кобуры «беретту», выщелкнула из обоймы лишние патроны, оставила две штуки. Кто знает, перемкнет у нее в последнюю секунду, высадит все, устроит перерасход боеприпасов. За себя-то я не волновалась. Как бы она меня ни ненавидела, этих двоих она была готова просто руками задушить.
Я вернула обойму на место, затвор передернула и ей подала. Отконвоировали этих двоих в сторонку, тетку к ним поближе подвели. Она улыбнулась одному и бац – пулю ему в лоб. Потом шагнула в сторону и другому тоже, без лишних разговоров и сантиментов, организовала третий глаз. Потом падаль утащат подальше и прикопают. А то – в море скинут, там акулы, они всегда голодны.
Министерва вернулась – несмотря на опухшую морду лица видно, что счастливая. Двумя руками подала мне пистолет и негромко, так, чтобы никто лишний не слышал:
- Простите меня, Анна Аркадьевна. Видимо, действительно, чтобы некоторые вещи понять, требуется испытать их на своей, скажем так, шкуре. Мне сейчас очень стыдно за то, что я по дурости своей натворила. И большое вам спасибо за то, что решились мне поверить. И за это, - она кивнула на пистолет. Поверьте, у вас не будет ни малейшего повода об этом пожалеть.
Она повернулась и, поддерживаемая Сарой, удалилась в медпункт.
Тишина стояла гробовая. Старички – они, в общем, люди привычные, и не такое видали. А новенькие… ну да, устроила я им показательный сеанс быстрого и справедливого суда. Надеюсь, впечатлятся. Одно только обидно: мужики вчера пластались, жизнью рисковали, чтобы людей спасти. А спасли, как видно, лишь две кучи дерьма. Я поднялась со своего «трона», покрепче оперлась на костыль и объявила:
- Все, суд окончен. Время обедать.
И тут в толпе раздался женский голос:
- Да здравствует королева Анна!
И ладно бы одна дура крикнула из солидарности с жертвой шовинизма. Так нет же, другие подхватили.
- Да здравствует королева Анна!
И этот кретин, Пьетро Эспозито, вдохновенно орет вместе со всеми. Иттицкая сила! Я, не в силах перекричать толпу, изобразила фейспалм и покачала головой. Ну что за люди! То свергать, то славить… где логика? Тьфу!
К вечеру вернулся специально посланный на квадре Шень, привез счастливую Cнегурку. Она на радостях даже не стала возражать, когда ее разжаловали из генералиссимусов в маршалы и поставили под начало маленького вьетнамца. Они привезли подробный список всего, что было в том маленьком домике. Я просмотрела три листа, исписанных убористым почерком, и ничего не поняла. Только спросила:
- Грей, этого хватит для обороны?
Та только довольно кивнула.
- Тогда решайте, где это можно хранить так, чтобы не испортилось, и чтобы никто туда не лазал. На отшибе держать тоже не дело, чужак найдет – проблем не оберешься. Обсудите это все с Леркой, ей за эти железяки отвечать. Придумаете – доложите.
А связаться с французом на маяке так и не получилось. Он не смог зарядить аккумуляторы? Или разрядил в разговорах с другой группой? А, может, к нему бандиты приплыли? Надо, надо выкраивать силы и средства и организовывать экспедицию за этим французом. Но это будет завтра.
Глава 30
Спорили до хрипоты, напрочь забыв про языковой барьер. Доказывали, махали руками, ложками – за ужином дело было. До мордобоя не дошло, но исключительно из-за присутствия дам. Я была против: надо сперва понять, что, где и как, а уж потом… А Фридрих, Снегурка, и даже Борюсик с пеной у рта твердили, что промедление смерти подобно. В смысле, кто знает: живой там этот товарищ Дюбуа, или уже загибается. А я (и Михалыч, кстати, тоже) - доказывала, что там может быть и засада, что бензина лишнего нет… Ну сами понимаете, доводов можно много найти. Пользы от человека может быть много. Даже очень много. Сколько у нас проблем было только от того, что в нужный момент не было связи. Но нельзя же ради этого рисковать четырьмя людьми! Это ведь едва ли не треть боеспособной части группы. А случись опять бандиты, что тогда делать? И, все-таки, эти ухари победили.
Наверное, я плохая королева. Мне бы сверкнуть грозно очами, треснуть скипетром по башке особо зарвавшимся, да позвать палача в красном капюшоне – пока что чисто для устрашения - и вопрос решен, и никто не спорит. Так нет же, совершенно бездарно уговорилась, проводила нынче утром четверку идиотов, помахала вослед платочком, и сижу теперь на бережке, грущу и злюсь одновременно. Вот ведь, уехали, гады, А МЕНЯ НЕ ВЗЯЛИ! И не потому, что у меня нога. Я ведь уже почти нормально хожу, даже сменила костыль на деревянную клюку. А не взяли потому, что мое главное дело – сидеть у плиты терминала и заказывать ништяки на всю группу. Мол, королева сидит на своем стульчике и рукой машет – в какую сторону генералам вести войска. А я уже насиделась на три года вперед!
Вот я и сижу. Пенку под зад подстелила, чтобы филей не морозить, и гляжу в море. Народ суетится, шустрит, все заняты каждый своим. Люди как-то вдруг осознали, что фраза «ваша жизнь в ваших руках» стала предельно конкретной. Вот и бегают, крутятся, стараются. Даже если чего-то не умеют, учатся, не отлынивают. Одна я бездельничаю. И еще пару недель мне предстоит вот так вот отдыхать. Тоже мне, одноногая пиратка! Только что сделала обход: надо продемонстрировать, что начальство не спит, начальство наблюдает и контролирует, и снова сюда, на берег.
Гляжу на море. Оно сегодня голубое, вода прозрачнейшая. Ветра почти нет, на воде легкая рябь. Волны с легким шелестом лениво накатываются на песок в трех метрах у меня под ногами. И всего два дня назад по этой почти что гладкой нынче поверхности катились валы пятиметровой высоты! Да и ветер тоже хорош. Сейчас он гладит, ластится, чуть освежает, не давая сдохнуть от жары. А тогда-то как завывал! Я помню, как где ползком, где на четырех костях добиралась от домика к домику. Честно скажу: было страшно. Не то, чтобы совсем – до дрожи в коленках и мокрых трусов, но мне хватило. А куда деваться? Пришло время поставки – иди и делай. А то пропустишь черед, а эти космические гады решат, что нам ничего не надо, да и прикроют лавочку. Но это было тогда, а сейчас все совсем иначе. Над головой светит солнце, отблескивая в каждой хребтинке мелкой зыби, лицо нежно овевает легкий ветерок, мелодично плещут волны, покачивается, поскрипывая бортом о деревянный причал, дежурный катер… Красота!
Море завораживает. Сейчас, когда оно такое ласковое, безмятежное, можно смотреть на него бесконечно, забывая о времени. И о том забывая, что в полусотне метров от берега, там, где начинается глубина, режут волну черные плавники акул. А где-то там, за горизонтом, лежит такой же, как и наш, остров, на котором живут другие люди. Те, которые никогда не упустят возможность поживиться за чужой счет.Где-то там, на юго-востоке. Тогда, когда Михалыч контейнер приволок, мы от них отбились, и они свалили куда-то в ту сторону. И совсем не факт, что не вернутся, и ещё разок не попробуют нас на зуб.
