Вот если совсем уж честно, то позавчера вечером, когда я за шумом ветра свои собственные вопли не слышала, я тоже была впечатлена до глубины всего. Да, страшно, жутко, до печенок пробирает, но и впечатляет. Всем существом своим чувствуешь мощь, величие океана. И (только никому об этом не говорите) хочется встать во весь рост и попробовать, хотя бы попробовать противостоять этой могучей стихии. Сила человеческих рук и человеческого разума против слепой, хоть и чудовищной, силы: чья возьмет?
Вот сейчас подумала об этом, и прямо дрожь по телу пробежалась. Это что, я становлюсь адреналиновой наркоманкой? И даже себе призналась тихонько, можно сказать, шепотом: представляю себя в такой шторм в открытом море, на мостике парусника. Команда – кто у помп откачивает воду, кто ставит сорванный бурей штормовой парус, кто рубит снасти обломанной ветром стеньги, а я стою, привязавшись к вделанным в палубу ахтердека рымам и, вцепившись изо всех сил в рукояти штурвала, стараюсь удержать корабль против волны. Ветер лупит в спину. Когда мой корабль соскальзывает с одной волны и упирается носом в следующую, меня окатывает потоком соленой воды, я едва успеваю набрать в грудь воздуха. Если бы не два крепких линя, что привязаны к моему поясу, меня давно бы смыло за борт. Щегольские, рыжей кожи, сапоги, полны воды, белая мокрая рубаха облепила тело, показывая нескромному взгляду чересчур многое. Бандану с головы давно сорвало и волосы развеваются по ветру, но мне на все это наплевать. Когда мокрая грива порою залепляет лицо, я только встряхиваю головой, и, сжав зубы, налегаю на мокрые и скользкие рукояти… Черт! Вот как в натуре все увидала. Кто бы мне еще рассказал, что такое рым и ахтердек.
Я потрясла головой, освобождаясь от видения. Наверное, пересидела, голову напекло. Иначе с чего бы вдруг такие галюны пошли? Надо сделать круг, освежиться, поглядеть на процесс выполнения работ. Не то, чтобы людям так уж нужно мой надзор, это мне нужно чем-то себя занять, а людей факт присутствия начальства неизменно бодрит и дисциплинирует. Я поднялась и прежде, чем двинуться в обход, еще раз оглядела линию горизонта. И на северо-востоке практически на горизонте увидела черную точку. Корабль!
«Саежка» моя всегда при мне. Про «беретту» и говорить не стоит. А вот бинокль я с собой не брала. Хоть и немного в нем весу, а таскать с собой не хочется. Метнулась к своему дому, откопала требуемый оптический прибор и вернулась обратно. Вооруженным глазом видно ненамного больше. Ну не точка, ну букашка. Одно понятно: парусов нет, значит, идут под мотором. Оно и понятно: при таком ветре какие нафиг паруса! Ладно, кораблик далеко, до нас ему чапать не меньше двух часов, значит, вполне можно сперва все ж таки сделать обход, а потом, когда можно будет увидеть какие-нибудь детали хотя бы в бинокль, еще раз рассмотреть, что за чужак тут ходит.
А дела идут. Аджитка почти закончил свою электростанцию. Собирается к вечеру дать в дома свет. Надо будет только надыбать провода и с десяток модных нынче светодиодных лампочек. Фермер решил ставить теплицы. Благо, леса пока хватает. Пленку ему я пообещала. Вот только есть сомнениия, устоит ли эта конструкция в ураган. Парусность-то у нее о-го-го! Нверное, стоит ставить такие строения в лесу. Деревья закроют от ветра, по крайней мере, сильно его уменьшат, а ливень полиэтилен должен выдержать. Снегурка с Леркой закопались в железки. В том домике, что в секретной долине, оружия было много, но все времен гражданской войны: винтовки – наши трехлинейные, да немецкие маузеры, револьверы Нагана, пистолеты – те же маузеры, здоровенные, тяжелющие, всяко не для женской руки. И пулеметы были. Системы Льюиса, с толстой трубой ствола и малюсеньким диском; системы Мадсена, похожие на берданку с кривулиной магазина сверху, и всем известные «Максимки». Те, в которых воду кипятят. В общем, целый музей. Правда, вся эта машинерия исправно стреляет, и патроны для нее имеются в немалом количестве. Да, если бы все наши мужики научились сносно стрелять хотя бы из винтовки, то нападений можно было бы не опасаться.
В больничке тоже прогресс. Та девка из новеньких, что валялась с простудами, хоть и до конца не оклемалась, но постельный режим ей отменили. Разрешили выходить на улицу, сидеть на солнышке. Говорят, морской воздух полезен. Тот парень из чужаков, что пытался министерву защитить, так еще в себя и не приходил, но, по словам Сары, ему становится лучше. Глядишь, завтра можно будет поговорить. А Иринка, она лежит. Ну а что еще остается, если руки-ноги переломаны! Ее выносят на улицу принимать солнечные ванны, и спустя час заносят обратно. А мается бездельем она еще почище меня. Еще денек выжду, и попробую с ней поболтать. Так, по-бабски. Исподволь так попытаюсь вывести ее на тему о том парне. Может, хоть словом наведет на то место, что на секретной бумажке нарисовано.
Вот так: никому я не нужна. Все знают, что нужно делать, и делают это без моего присутствия. А я, по сути, руками только штукатурить да красить умею. Ну, еще обои клеить. А сейчас, в одноногом варианте, и того не могу. Так что знайте: королева – самый бесполезный человек в королевстве. В общем, я загрустила и, прихватив бинокль, отправилась на бережок досаливать море горючими слезами.
Вроде, и немного ходила, а час прошел. Теперь кораблик даже без бинокля виден, и уже не точкой, а пятнышком. Как я уже говорила, парусов не видно, значит, под мотором идет, бензин не экономит. Впрочем, ветер, хоть и ровный, но слабенький, может, и недостаточно его для парусного хода. Глянула в бинокль. Точно, парусов нет. Вот только как-то странно он повернулся. Такое чувство, что бортом вперед плывет. А вот сейчас и вовсе повернул в другую сторону. Странно все это. Ну да ничего, время у меня есть. Полчасика подожду. Если удалится, значит, что-то ему здесь не понравилось, или капитан вспомнил про невыключенный утюг. А если нет… Против воли на моей рожице расплылась мечтательная улыбка. Если ничего не переменится, значит, кораблик тащит течением, и никто им не управляет. И тогда у нас во флоте будет самый настоящий парусник. Чтобы лишний бензин не тратить, подождем еще часика два, его подтащит поближе, и тогда отправимся на разведку. Как раз пообедать успеем.
Я честно подождала назначенные мною же полчаса и снова взялась за бинокль. Точно, ничейный кораблик. Явно ближе стал, но так кормой вперед и тащится. Теперь можно различить, что не такой уж маленький этот корабль: две мачты видно отчетливо. А надстроек над белым бортом, можно сказать, и нет. Скорее всего, конечно, они есть, но невысокие. На таком расстоянии заметить трудно. Ну все, можно смело идти питаться, а после обеда заводить катер и двигать на перехват.
Настроение у меня резко подпрыгнуло. Кораблик затрофеим – это однозначно. А что у него внутри? Там же может быль полно всяких ценных и нужных вещей! А представьте только: можно будет свободно шастать между островов и пофиг на бензин. Лишь бы ветер был. Может, и я научусь парусником управлять…
Я позволила себе пять минут помечтать и прежде, чем развернуться и отправиться в гости к Дзетте, еще раз оглядела горизонт. И там, на горизонте, на юго-востоке, я увидела две черные точки. Даже думать нечего: это те бандосы, которые давеча собирались наш контейнер отжать! А даже если и не они, отдавать за просто так двухмачтовый парусник я не собираюсь. Обед – фигня, пожрать всегда успеем. У нас никто еще голодным не ходил. А вот ценную добычу упускать никак нельзя. Главная проблема – народу мало. Считай, из бойцов всего ничего. Четверо ушли за радистом, остались Михалыч, Снегурка, Аджитка, фермер Билл и тот солдат из новеньких, Кристиан. Дзетту с Леркой я сознательно не считаю. Не хочу их без крайней нужды в строй да под пули ставить. Максимум – в резерв для охраны береговой линии. Ко всему прочему, наша сержантша укатила в оружейный домик. Но хотя бы троих послать непременно нужно. А лучше – четверых. Вот пускай Михалыч, Аджитка, Билл и Кристиан отправляются парусник трофеить, а уж мы с бабами родные берега постережем.
