Знакомство с риторическими средствами на уровне фразы и предложения являлось первой ступенью обучения науке красноречия. Далее ритору надлежало усвоить приемы построения текста. Овладеть этими приемами помогали «предварительные упражнения», при помощи которых будущие риторы учились составлять тексты самых разных жанров. Хотя трактат Беды посвящен только фигурам и тропам, его познания в области риторики этим вовсе не ограничиваются. Анализ его произведений показал, что Беда искусно пользуется таким приемам для построения текста, как «loci communes» — «общие места». Их смысл состоит в том, чтобы научиться строить свой рассказ по аналогии с другими, уже известными случаями. По мнению ритора Автония, название «общие места» значимо. Ведь речь в них должна идти о том, что «вообще приличествует тем, кои участвуют в предлагаемом деле»[174]. С самого начала здесь подразумевается некое обобщение, повторяемость событий, воспроизведение общепринятых образцов.

В основе отбора «общих мест» для создания образа героя лежит схема античной похвальной речи. Согласно ритору Автонию, «похвала есть речь, представляющая совершенство»[175] лица или предмета. Она должна была состоять из трех частей, охватывая «три времени»[176] из жизни героя. По мнению ритора Эмпория (V в.), «мы восхваляем некого мужа в связи с тем, что было до него, что было в нем самом и что было после него. До него, его род и отечество; в нем самом, каково его имя, воспитание, каковы его обычаи, внешность и деяния; после него, каков сам исход его жизни, каково мнение, доставшееся усопшему»[177]. Это высказывание Эмпория, возвещенное в правило, было процитировано в «Этимологиях» Исидора Севильского[178], входивших в круг чтения Беды. Схема античной похвальной речи подробно разбирается в трактате «Риторика к Гереннию», который также мог быть известен англосаксонскому богослову.

При наличии единой схемы рассказа о жизни героя могли различаться образцы, на которые ориентировался автор текста. Для исторического произведения, биографии образцом могла быть жизнь святого в ее повседневности. Так, например, св. Бенедикт Нурсийский, имя которого находим в самом начале «Жизнеописания пяти отцов настоятелей», основал и возглавил большое количество монастырей. Упоминание его имени в начале повествования об основателе и главе англосаксонского монастыря и его преемниках определяет выбор «общих мест» для создания образов главных героев (см. глава IV, раздел «Образ героя в “Жизнеописании”»).

Агиографическая литература при той же схеме требует иного набора «общих мест». Согласно Лактанцию, истинность героизма определяется при сравнении его с Божественным, то есть с идеалом[179]. Для святого таким идеалом является Христос, а идеальным образцом жизни — последование Христу. Поэтому «общие места» житий должны отражать те моменты из жизни человека, когда происходит богообщение, в котором соединяются инобытие и земная реальность. Святой, стремясь к обожению, уподобляется Христу и получает поэтому способность творить те же чудеса. Отсюда многие «общие места» житий могут быть возведены к Св. Писанию. Подражание единому образу — Христу, а также лицам, упоминаемым в Библии, и святым, предварившим подвижника на пути спасения, оправдывает буквальное заимствование эпитетов из одного текста в другой, делает возможной повторяемость чудес[180], одинаковое развитие сюжета.

Жития, составленные Бедой, очень отличаются друг от друга материалом, который был положен в их основу. В обоих житиях описываются «начало, ход и конец жизни» святых (Praef. V.B.), то есть три хронологических периода, которые должны быть освещены в похвальной речи.

Герои этих житий принадлежат к разным культурам: св. Феликс — италиец, св. Катберт — англосакс, воспитанный в традициях Кельтской Церкви. Эта разность наложила свой отпечаток на содержательную сторону житий. Если «Житие св. Феликса» принадлежит к римской агиографической традиции, то «Житие св. Катберта», написанное Бедой по кельтским источникам, представляет собой сплав двух литературных традиций — кельтской, точнее, ирландской, и римской.

Раннехристианский образ святого как воина, с одной стороны, и как пастыря, духовного вождя, с другой, не противоречил раннеирландским представлениям о герое, так как, по местной эпической традиции, в качестве героев воспринимались не только воины, но и мудрые правители и законодатели[181]. По мнению Феликса О́Брайена[182], своеобразие раннеирландской агиографии заключается в том, что новая литературная форма, появившаяся в Ирландии с принятием и распространением христианства, наложилась на местную традицию бардов.

Согласно А.Д. Брей, ближайшей параллелью в житии святого в ирландской традиции является сказание о герое[183]. Биография героя представляет собой некую схему. Она строится на определенных и неизменных моментах повествования: чудесное рождение героя; воспитание, предвещающее его славное будущее; жизнь, полная подвигов, и необычная смерть. С этими ключевыми моментами сюжета в житии соотносятся: предвозвещение славного будущего святого до его рождения, сопровождающееся чудесами и небесными знамениями; религиозное воспитание и образование, с ранних лет обнаруживающее его святость; жизнь святого полна духовных подвигов, он чудотворец и духовный руководитель для окружающих его людей; смерть святого, как и его рождение, необыкновенна.

Топика раннего периода жизни святого в житиях, написанных в римской традиции, довольно разнообразна. Если о месте рождения и семье святого ничего не известно, агиограф прямо сообщает об этом. Так, например, сделал Евгиппий, автор «Жития св. Северина» (511 г.)[184]. Это житие начинается со «второго времени» в жизни героя, с его прихода в Норик и начала его епископского служения[185]. Так же мало пишет о детстве и юности подвижников св. Григорий Великий в своих «Собеседованиях» (593–594 гг). О св. Бенедикте Нурсийском говорится, что он «происходил от благородных родителей из области Нурсия» и был отправлен ими в Рим[186].

Если агиографы, придерживающиеся римской традиции, все же пишут о детстве и юности святых, то и здесь можно выделить определенный набор «общих мест». Рассказ Сульпиция Севера о юных годах св. Мартина Турского (житие написано в самом конце IV в., почти одновременно со стихотворениями Павлина Ноланского о св. Феликсе) включает в себя указание на место рождения героя, на знатность родителей — язычников, на высокое положение отца св. Мартина[187]. Стремление стать христианином и посвятить себя Богу проявилось у святого в раннем детстве, чему противодействовали родители[188]. Юный св. Мартин проявлял такие добродетели, как смирение, терпение, любовь к окружающим, стремление помочь бедным[189]. Согласно св. Григорию Великому, св. Гонорат и св. Вонифатий также страдали в детстве от насмешек или порицания родителей, которые, хотя и были христианами, тем не менее препятствовали излишнему, с их точки зрения, нищелюбию, воздержанию своих детей, их отказу от земных благ[190].