«Созидание Иерусалима», упоминаемое в приведенных Бедой стихах из Псалтири, является аллегорией мирного времени. «Изгнанникам Израиля», чьи скорби ««у» враче'вал»» Господь, Беда уподобляет тех монахов, которые во время церковной смуты «пожелали скорее покинуть это место «Линдисфарн», чем подвергаться столь великим опасностям» (гл. 450), а при Эадберте возвратились в родной монастырь.

В житии анонима мы также находим уподобления, но в отличие от Беды, у него здесь нет никакой определенной системы в обращении к тексту Священного Писания. Однако необходимо отметить, что большее количество уподоблений взято из Ветхого Завета. Иногда аноним, проводя параллели между эпизодами жития и Священного Писания, учитывает только их поверхностное сходство, тогда как по сути своей эти эпизоды не могут быть сопоставлены. Так, в обоих житиях рассказывается, как некий монах тайком наблюдал за тем, как Катберт всю ночь молился в море. Поведение этого любопытного брата не осталось неизвестным святому. Аноним уподобляет Катберта св. апостолу Петру, который узнал «в духе» об обмане Анании и Сапфиры (Деян 5:1–10). Беда посчитал это уподобление неуместным, так как сходство эпизодов основано только на «духовном зрении» Катберта и св. апостола, а различие между этими эпизодами гораздо больше, чем сходство: монахом двигало «благочестивое любопытство», а Ананией и Сапфирой — корыстолюбие. В своем житии Беда делает акцент на смирении Катберта, который не упрекал монаха за любопытство, но просил его не рассказывать никому об увиденном. Беда пишет: «В этом намерении Катберт несомненно следовал примеру Того, Кто, явив на горе ученикам величие своей славы, сказал: “Никому не сказывайте о сем видении, доколе Сын Человеческий не воскреснет из мертвых (Мф 17:9)”», выбирая, таким образом, в качестве образца для своего героя не прозорливость апостола, а более важное качество, считающееся основой спасения души, — смирение самого Спасителя.

Сравнения и уподобления не так часто встречаются в исследуемых произведениях Беды, как метафора и антономасия. В ранних его сочинениях мы находим только сравнения, причем в «Жизнеописании», относящемся к историческому жанру, автор пользуется этим художественным средством только один раз. В «Житии св. Катберта» появляются обе разновидности этого тропа. Функции сравнений и уподоблений в житии Беды различны. Сравнения привлекают внимание читателя к настоящему, к явлениям земного мира. Часто они играют роль знаков, готовя читателя к повороту сюжета. Уподобления соотносят описываемые события с вечностью; их место — в заключительной части главы, они подытоживают повествование. В отличие от Беды, аноним пользуется только уподоблениями, что в литературном отношении обедняет его житие.

Эпитет как художественное средство также способен отразить иерархичность мироздания. С одной стороны, он раскрывает некое качество, отражающее скрытую сущность определяемого предмета, то есть неизменное, вечное (определение, качественный эпитет — epitheton necessarium); с другой, используется для украшения повествования, обогащая его в эмоциональном и смысловом отношении и создавая настроение, которое должна вызывать у читателя описываемая в данный момент ситуация, то есть отражает сиюминутное, преходящее (собственно эпитет, изобразительный эпитет — epitheton ornans).

В трактате Беды эпитет определяется как «речение, предпосланное имени», которое «никогда не бывает без имени» (с. 181). Двойственность эпитета выражается в описании его функций: при помощи этого тропа мы «либо являем» что-то (качественный эпитет), «либо украшаем» (изобразительный эпитет) (с. 183).

Как уже говорилось выше, составляя «Житие св. Феликса», Беда переводил текст с поэтического языка на язык прозы. При этом изобразительные эпитеты первоначального текста часто исчезали и лишь иногда заменялись другими, более соответствующими стилю прозы.

Так, описывая чудесное спасение Феликса от преследователей, среди развалин некого здания, Беда почти полностью использует текст Павлина Ноланского. Изменен лишь порядок слов. Эпитет «sordidus» при слове «agger» (с. 793) — «вал, насыпь» — опущен. Среди значений «sordidus» есть такое, как «жалкий, убогий» (по внешнему виду). Поскольку вал, за которым в развалинах скрылся Феликс, возник «трудом Божественной руки» (с. 793), эпитет с подобным значением мог противоречить общему настрою эпизода: по мысли Беды, Бог не может создать ничего «жалкого». «Nutantes telas» (с. 793) — «качающиеся сети», которыми паук немедленно затянул вход в развалины, непосредственно взяты у Павлина (XVI, с. 478)[169].

Эпизод, в котором ангел выводит Феликса из темницы, пересказан Бедой близко к стихотворному тексту. Беда сохраняет качественный эпитет в словосочетании «ferra vincula» — «железные оковы» (с. 791). Этот нейтральный по стилистической окраске эпитет, а также эпитет «tenebrosus» (с. 791) -«мрачный», относящийся к темнице, Беда перенес в свое житие из соответствующего стихотворения Павлина[170] (XV, с. 472–473). Описывая ангела, Павлин употребляет эпитет «micans» (XV, с. 473)[171] — действительное причастие настоящего времени от глагола «muco» — «сверкать, блистать, искриться», а также «трепетать, пульсировать». Беда заменяет этот эпитет на более сложный: ангел явился Феликсу, «luce splendens corusca» (с. 791) — «сияющий мерцающим светом», где «splendeo» переводится как «сиять, сверкать, блестеть», a «coruscus» — «дрожащий, трепещущий, сверкающий». Таким образом, Беда раскрыл значения глагола «muco», возможные в этом контексте.

Увидев ангела, Феликс испугался. Чтобы передать степень испуга своего героя, Павлин выбирает эпитет «excussus» — «потрясен» (XV, с. 473)[172] от глагола «excutio «, одним из контекстных значений которого является «потрясти», однако этот глагол обычно употребляется, чтобы передать физическое действие. Беда заменяет «excussus» на «mo tus» от «moveo» с контекстным значением «волновать, потрясать» (эмоционально).

Рассказывая о возвращении Феликса в Нолу после шестимесячного отсутствия, Павлин пишет, что соотечественники смотрели на него как на «redivivus»[173] (XVI, с. 481) — «воскресшего». Подобный эпитет подчеркивает тот факт, что из-за долгого отсутствия Феликса не ожидали увидеть живым. Беда снимает этот эпитет, заменяя его сравнением, имеющим глубокий богословский смысл (см. § 4. Сравнения).

Большинство эпитетов в «Житии св. Феликса» относится к так называемым качественным эпитетам. Так, преследователи гонятся за Феликсом с «strictis gladiis» (с. 792) — с «обнаженными мечами». Тайник, где скрывается святой, характеризуется как «locus secretior» (с. 793) — «тайное место». Епископ Максим страдает в пустынных горах от «gelidae rigoris hiemis» (с. 790) — от «ледяного холода зимы». Роль качественных эпитетов в «Житии св. Феликса» заключается в характеристике не столько персонажей, сколько обстоятельств, в которые они попадают, посредством добавочной информации.

Что касается «Жизнеописания», выбор одной из двух разновидностей эпитета определяется жанром этого произведения. Историческое повествование должно сообщать точные и достоверные сведения о жизни героев, поэтому Беда отдает предпочтение качественным эпитетам, которые могут подтвердить достоверность сообщаемого.