Текст «Жизнеописания» сохранил и восприятие англосаксов в Риме. С римской, официальной, точки зрения, они просто «саксы». Кеолфрид, отправляясь в Рим, увозит с собой рекомендательное письмо к папе от Хвэтберта, который начинает послание как «настоятель киновии блаженнейшего первоапостола Петра в Саксонии» (с. 727). Вероятно, Нортумбрия — название, связанное с географией Британии, имело смысл только в самой Британии; за ее пределами область называлась по населявшему ее народу. Англосаксы осознавали себя как отдельный народ и противопоставляли себя другим по языковому, самому легкому и очевидному признаку. Так, те англы, которые сопровождали Кеолфрида в Рим и решили после его смерти остаться в Галлии, поселились в Лингоне «среди тех, чей язык был им непонятен» (с. 729).

Притом, что Рим весьма часто упоминается в тексте «Жизнеописания», мы почти не видим никаких подробностей в изображении реального города. Только вскользь мы встречаем упоминание собора св. Петра и монастыря св. Мартина, да и то по той причине, что некий Иоанн, канонарх главного собора Рима и настоятель упомянутого монастыря, по просьбе Бенедикта Бископа и с разрешения папы Агафона отправился в Веармут в качестве регента. Рим воспринимается Бедой не как реальный город, место на географической карте, а как символ, духовный центр. Единственно значимая характеристика Рима состоит в том, что это «Дом апостолов» (с. 714), ставший хранилищем «мест, «где упокоились» тела “блаженных апостолов”» (с. 714), город, «освященный присутствием мощей св. Петра» (с. 715). Символическое значение Рима заменяет собой реальный город.

Монастырь как пространство должен был напоминать о Риме и Римском мире. Веармут, основанный Бенедиктом Бископом в честь св. ап. Петра, подчинялся непосредственно папскому престолу, а не Архиепископу Кентерберийскому; любовь Бенедикта к Риму была общеизвестна. Даже храмы монастыря строились по римскому образцу, а не по местному, кельтскому.

Из текста «Жизнеописания» известно, что в монастыре св. Петра было как минимум две церкви — св. Петра и Пресвятой Богородицы (с. 726), построенные в традициях Рима. Так, в церквях Рима алтарь был поднят по отношению к полу остальной части церкви. В Веармутской церкви св. Петра в алтарь вели ступеньки. Читатель узнает об этом только потому, что Кеолфрид стоял на этих ступеньках в конце своей последней службы в монастыре.

Вообще пространство конкретизируется только тогда, когда оно связано с главными героями, с какими-либо их действиями. Вне связи с человеком пространство не существует. Так, интерьер церкви св. Петра в Веармуте практически не описан, но благодаря тому, что отцы настоятели были погребены в этой церкви, для читателя ее пространство становится немного более различимо сквозь века. Последний из отцов настоятелей, Хвэтберт, добился права перенести мощи прежних отцов настоятелей, ранее лежавшие под спудом «в крытой галерее при входе в церковь» (с. 728) (мощи Эостервине) и «против ризницы к югу» (с. 728) (мощи Сигфрида), и, «положив мощи обоих «авв» в одной раке, разделенной внутри перегородкой» (с. 728), поместил их внутри этой же церкви рядом с гробницей Бенедикта Бископа «близ алтаря» (с. 724).

Территория монастыря описана по пути следования процессии, когда братия провожает Кеолфрида в его последнее паломничество в Рим. Согласно Беде, Кеолфрид в бытность свою настоятелем построил в монастыре несколько «часовен» (с. 725). Одна из них — часовня блаженного мученика Лаврентия — стояла напротив церкви св. Петра на пути к кельям братии (с. 726). Можно предположить, что монастырь закладывался как духовная икона Рима. В нем воспроизводились посвящения римских храмов, например, редкое посвящение первомученику Лаврентию.

Пространство сжимается до «братской келлии» (с. 726), до отдельной комнаты — «низкой кровати» (с. 723), на которой лежит один из больных отцов настоятелей, и даже до «подушки» (с. 723). И однако, мы не можем составить себе представление о монастыре как о реальном комплексе зданий. Это некий неясный фон, отдельные детали которого имеют значение для автора потому, что с ними связаны жизнь и деяния его героев.

Земное пространство с его каждодневной деятельностью имеет параллель в невидимом мире. Родина и земные царства соответствуют в средневековой картине мира Царству Небесному. Бенедикт Бископ, решив принять монашество, присоединяется к тем «гражданам неба», о которых пишет блаж. Августин. Он

Одним из способов отречения от мира ради Христа был упоминаемый Бедой отказ от «родины и семьи» и отъезд на чужбину. Такая добровольная ссылка была характерной чертой кельтской, точнее, ирландской христианской культуры. Бенедикт Бископ, выросший и воспитанный в Нортумбрии, которую просвещали миссионеры-ирландцы, уезжает в «странствование», которое он «предпринял ради Христа» (с. 715). Только папа Римский имеет власть предписать ему вернуться на родину, поскольку Бенедикт может послужить Богу иным способом, принести большую пользу активной деятельностью (с. 715).

Даже возвратившись в Британию и основав монастырь, Бенедикт время от времени отправляется в продолжительные путешествия. С одной стороны, он, конечно, предпринимает их для пользы своей общины, привозя в Веармут и Ярроу книги, иконы, мощи святых. С другой стороны, эти же странствия становятся частью духовного пути Бенедикта, так как он поклоняется гробницам апостолов в Риме и посещает другие известные места паломничества в Европе. Эти земные странствия, символически изображая путь в небесную отчизну, готовят Бенедикта к восприятию вечности, которая, как было образно сказано в самом начале «Жизнеописания», началась для него на земле.

Таким образом, пространство «Жизнеописания» трехсоставно. Центром «малого мира» для Беды является монастырь. Беда в точности следует «Риторике к Герению», описывая владения своей обители. Он указывает площадь земельных участков, поселения и реки, около которых они находятся, как если бы он видел их со стен монастыря. Следующей частью пространства являются более далекие области Британии и «заморские края», центром которых является Рим. Беда не описывает их детально. Ему достаточно назвать эти области, перечислить наиболее известные города, которые лежат на пути из Британии в Рим. Читатель, опираясь на собственный опыт, домыслит остальное. О пространстве невидимого мира говорится немного, так как, согласно требованию жанра, речь идет о жизни героев на земле. Так как Царство Небесное нельзя понять человеческим разумом, его приходится описывать при помощи метафор.

Роль упоминаний «благоприятных мест» в «Жизнеописании» состоит в том, чтобы подтверждать достоверность рассказанного и сообщать добавочную информацию о главных героях повествования.

Само название книги — «Жизнеописание пяти отцов настоятелей Веармута и Ярроу» — указывает на то, что основное внимание автора обращено на людей. Чтобы рассказ о жизни героев отвечал требованиям правдоподобия, Беда должен был описать их «достоинства»[383] или недостатки, построив повествование по плану «похвалы», о котором неоднократно говорилось выше[384].

Среди пяти биографий отцов настоятелей только одна представляет собой замкнутое повествование. Это биография Эостервине. Две биографии — Бенедикта и Кеолфрида — доминируют в I и II книгах «Жизнеописания»; в них повествование прерывается либо упоминанием исторических событий, либо, как уже говорилось выше, краткими характеристиками героев второго плана. Биография Сигфрида скорее приближается к характеристике, так как и по монастырской иерархии он был диаконом до избрания в настоятели и фактически был со-настоятелем, помощником Бенедикта. Хвэтберт, последний из пяти, в момент создания «Жизнеописания» еще только начинал свою деятельность как настоятель. Что касается Эостервине, он, по мнению Беды (который, вероятно, хорошо чувствовал иерархичность и монастырского общества, и Вселенной), по нескольким причинам заслуживал отдельной биографии, которая представляет собой непрерывный текст. Эостервине, в отличие от Сигфрида, занявшего такое же положение (со-настоятель), был перед своим избранием пресвитером; он был назначен самим Бенедиктом; кроме того, он принадлежал к той же семье, что и Бенедикт. Эостервине был двоюродным братом основателя монастыря. Хотя сами Эостервине и Бенедикт могли не придавать этому факту никакого значения, Беда отмечает его и развивает тему знатности Эостервине, имея для этого в качестве основания следующие слова блаж. Августина: «... известные многим — многим поддержка на пути к спасению, и многим, за ними следующим, вожди.»...» Крепче поражается враг от человека, которого он крепко держал. Сильнее держит он великих мира ссылкой на их знатность, а через них еще большее число — ссылкой на авторитет знати»[385]. Вероятно, именно потому Беда довольно пространно пишет о том, что Эостервине, как и Бенедикт, не ценил знатность и мирскую славу. При этом в изображении Беды они оба были достойными «вождями многих».