Еще одно сравнение находим в описании чуда о пожаре. В Ноле, поблизости от старой Церкви блаж. Феликса начался пожар, который никак не могли потушить. Епископ Павлин взял щепочку от Креста Господня и бросил ее в огонь, который погас, «velut exustus» (с. 797) — «словно сожженный». Здесь сравнение указывает на сверхъестественность происходящего: огонь и дерево меняются природой.
Все рассмотренные примеры из «Жития св. Феликса» являются сравнениями. Уподобления в тексте жития отсутствуют.
В «Жизнеописании» Беда употребил сравнение всего один раз, однако оно несет большую смысловую нагрузку. Сравнение появляется в тексте, когда необходимо передать идею единства Веармута и Ярроу в виде легко запоминающегося образа. Беда следует здесь уже упоминавшейся рекомендации св. Григория Великого объяснять неизвестное через известное, беря материал для сравнения из реальной жизни. Единство двух домов одного монастыря сравнивается с целостностью человеческого организма, когда «corpus acapite per quod spirat non potest avelli, caput corporis sine quo non vivit nequit oblivisci» (c. 718) — «тело не может быть отделено от головы, посредством которой оно дышит, голова не в состоянии забыть тело, без которого она не живет». Необходимость единства головы и тела для жизни человека была хорошо понятна англосаксам, имевшим практическое представление о военных действиях. Подобное сравнение должно было запечатлеть в сознании читателей Беды идею неразрывной связи двух частей монастыря и гибельности разделения общины.
Произведением, в котором в большом количестве встречаются как сравнения, так и уподобления, является «Житие св. Катберта».
Если соотнести употребление сравнений и уподоблений в тексте написанного Бедой жития со средневековой картиной мира, то в пространственном отношении «comparatio» — «сравнение» — отражает сопоставление предметов, расположенных в горизонтальной плоскости, относящихся к миру земному, а в случае «similitudinis» — «уподобления» — предметы располагаются по вертикали, по принципу иерархичности, передающему взаимное отношение Небесного и земного, Вечного и временного. При этом тот член уподобления, с которым сопоставляется рассматриваемое явление или предмет, более значим, принадлежит к области вечного.
То, как искусно Беда использует этот троп в написанном им житии, обнаруживается при сопоставлении его текста с анонимным житием.
Сравнения отсутствуют в житии анонима. У Беды они многообразны. Некоторые из них подсказаны ему окружающей природой. В 3 главе, где рассказывается о чудесном спасении монахов, унесенных на плотах в открытое море, мы встречаем одно из таких сравнений. Беда предоставляет своему читателю увидеть происходящее глазами тех, кто стоит на берегу. Оттуда плоты кажутся очень маленькими:
...et quasi quinque aves parvulac, quinque enim rates undis insidentes apparerent (гл. 3).
... и пять плотов, находившихся «букв. сидевших» на волнах, казались пятью малыми птицами.
Сходство плотов с птицами подчеркивается глаголом «insido», при помощи которого можно описать, как пчелы садятся на цветы. Создается образ, знакомый тем, кто живет у моря: плоты сравниваются с чайками, сидящими на волнах и покачивающимися вместе с ними.
В 22 главе Беда сравнивает козни «древнего врага» с «паутиной».
... insidias adversarii Domino auxiliante quasi casses transiret arancac (гл. 22).
... козни врага она «душа», с Божией помощью, разрывала, словно паутину.
Сходство козней «врага» с паутиной, а, соответственно, самого его с пауком, основано на том, что «лукавый враг» расставляет везде свои «insidiae» — сети, стараясь уловить тех, кто, совершая грех, удаляется от Бога. Однако тот, кто полагается на помощь Божию, легко минует эти «засады», «transit» — проходит сквозь них невредимым, так как сотворенное не может быть сильнее Творца.
Не только природа, но и повседневная жизнь людей подсказывают Беде сравнения, тонко передающие его мысль и одновременно становящиеся знаками, которые останавливают на себе внимание читателя, готовя его к дальнейшему развитию действия. Мальчик Катберт, победив в единоборстве всех своих сверстников, ликует, «quasi victor» — «как победитель» (гл. 1), а «младенец», через которого к нему воззвал Бог, вдруг начинает увещевать Катберта «quasi senili constantia» — «серьезно, словно старец» (гл. 1). Исцеленная Катбертом женщина, «quasi gravi experrecta de somno surrex it continuo» — «поднялась, словно проснувшись от долгого и тяжелого сна» (гл.15). Незнакомец предлагает хромому мальчику оказать ему «какую-нибудь услугу» — «quasi per jocuim — словно в шутку» (гл. 2). Все перечисленные здесь сравнения занимают в тексте жития ключевые позиции: они либо предваряют описание чуда, приглашая читателя сосредоточиться, либо ставятся автором сразу после подобного описания, подчеркивая, таким образом, необычность происходящего.
В тексте жития, написанного Бедой, встречаются сравнения, традиционные как для текстов Св. Писания, так и для всей европейской литературы[165], а также для фольклора.
Рассказывать о чудесах, совершенных святым, «melle dulcius» — «слаще меда» (гл. 25); хлебы, которые Катберт получил от ангела (гл. 7), «et lilia candore, et rosis odore, et mella praecellunt sapore» — «превосходят лилии белизной, розы запахом, мед вкусом» (гл. 7) (в первом житии в этом случае речь идет «о трех теплых хлебах» — «tres panes calidi» (анон. житие, кн. 2, гл. 3)). Смерть у Беды сравнивается со сном: монахи, открывшие гробницу Катберта через одиннадцать лет после его смерти, обнаружили, что он «похож более на спящего, чем на усопшего» («multo dormienti quam mortuo similius» (гл. 42)); это евангельская аллюзия (Мф 9:24, Ин 11:11).
Жизнь часто сравнивается с морем[166]. У Беды читаем:
... fragulis est et more freti volubilis saeculi status ... (гл. 8).
... приходяще и сходно с бушующим морем непостоянное положение всего земного ...
Подобное сравнение, с одной стороны, восходит к литературной традиции, как античной, так и новозаветной. С другой — источником его может быть реальное наблюдение человека, живущего у моря.
Если сравнения, родственные метафорам[167], создают яркие, запоминающиеся образы, привлекая тем самым внимание читателя к настоящему, то уподобления помогают ему соотнести происходящее с вечностью, то есть с событиями и лицами Священной Истории, со святыми, жившими ранее[168]. Уподобления характерны для текстов обоих житий, но необходимо отметить, что Беда более последователен в их использовании. В написанном им житии уподобления встречаются почти в каждой главе.
Уподобления, употребленные в тексте жития, написанного Бедой, можно разделить на ветхозаветные и новозаветные. Жизнь Катберта в миру соотносится с Ветхим Заветом, историей «ветхого человека» (уподобление Самуилу (гл. 1), Валааму (гл. 1), Товиту (гл. 2), пророку Илии (гл. 5), Самсону (гл. 6)); достижение определенной степени духовного совершенства подчеркивается уподоблениями лицам Нового Завета и святым: св. апостолу Павлу (гл. 7), св. Бенедикту Нурсийскому (гл. 14, 19), св. Антонию Великому (гл. 19), Блаженному Августину (гл. 38). Катберт стал «новым человеком», следуя Христу и его ученикам, что и подчеркивается параллелями с Новым Заветом и житиями святых.
В 40 главе жития Беды мы находим развернутое уподобление. События, происходящие в Линдисфарнской диоцезе после смерти Катберта, по мысли Беды, имеют параллель в Псалтири. После целого года смуты на Линдисфарнскую кафедру был рукоположен епископ Эадберт, восстановивший мир. Состояние Линдисфарна при Эадберте Беда уподобляет происходящему при «созидании Иерусалима»:
