— В любом случае это не кто-то из нас. — Стоило только подумать о нем, и он тут же даёт о себе знать. Эндрю пристально посмотрел на меня, когда произносил эти слова. Анни бросила мне предостерегающий взгляд, словно предчувствуя, что сейчас будет, но было уже поздно.

— Да, и почему же ты в этом так уверен? — Дерзким тоном спросила я.

— Ну, может быть потому, что мы бы уже давно об этом знали? А еще потому, что второй Избранный — приспешник зла? Ты видишь в ком-то из друзей тьму? — Упрямый, эгоистичный, самовлюблённый, напыщенный идиот. Вот что думала о нем, пока он в упор смотрел на меня.

— Он не обязательно должен быть в этом городе или даже на этом континенте.

— Пожалуй, и так, но никто не дает гарантии, что он не находится в нашей школе. Лично я считаю, что не важно, кто этот человек, а важно то, что он может знать о своих способностях, — прервал нашу перепалку Макс. — Даже если он еще не открыл в себе способности, о них ему мог нашептать любой демон в своих корыстных целях. Уж что знаю наверняка, так это то, что в нижнем мире новости распространяются очень быстро.

— Ты прав, — улыбнулась Максу. — Важнее узнать кто это, чтобы быть готовой к атаке, чем сидеть в неведении и оказаться в ловушке. — Он улыбнулся в ответ моим словам.

Возникла неловкая пауза. Мирта кашлянула и посмотрела на Эндрю, взгляд которого был направлен в стену напротив него. Все тело его было напряжено до предела, а костяшки пальцев белели, от того, что он сильно сжимал стакан.

— А это хорошая идея, — попытался вмешаться Дерек, но мне уже не порядком надоело странное поведение Эндрю. Мне стало тошно, и я подорвалась с места, оставив на своём месте вещи и нетронутый завтрак.

— Кэт, ты куда? — Громко спросила меня Анна, потому что успела отойти достаточно далеко, чтобы ее расслышать.

— Пойду подышу свежим воздухом. — Бросила я, и рванула через зал, минуя столы других учеников.

Я неслась по коридору, чудом избегая удара о колонны из-за навернувшихся слез. Практически не видела куда бегу, и только столкновение смогло остановить меня, правда не без травм. Я с грохотом уронила на землю кого-то очень высокого, и сама очутилась рядом, потеряв равновесие. Ничего нового — неудачница Страйтер во всеоружии своей неуклюжести.

— Ой, прости, — извинилась, даже не глядя к кому обращаюсь, и попыталась встать.

— Ничего страшного, Кэти. — То, что ко мне обратились по имени, отрезвило. Я смогла наконец взглянуть на того, причиной чьего падения оказалась. — Что стряслось? — Высокий парень, темные волосы, удивленные голубые глаза, проницательно глядящие словно сквозь меня. Он неловко отряхнулся и встал. Протянутая рука тянулась ко мне в немом жесте предложения помощи. Я вложила свою ладонь в его и ощутила тепло, которое еще раз подтверждало, что в нем не было ничего от вампирской сути. Он потянул, и я неуклюже поднялась на ноги.

— Все в порядке, Питер. — Произнесла я, вытирая слезы. — Извини, что так бросилась. Уверена, уже вся школа наслышана о моей неуклюжести. Вот тебе очередное подтверждение, — сквозь снова наворачивающиеся слезы засмеялась я. Он улыбнулся, и я с каплей зависти посмотрела на его идеально ровные зубы.

— Неважно выглядишь, — признался он, неуверенно поглядывая на меня. — Может прогуляемся? — Он пристально всмотрелся в мои глаза после заданного вопроса, видимо, уже заранее готовясь к отказу. Однако, перспектива поговорить с кем-то мне нравилась больше, нежели в очередной раз посидеть в одиночестве и поплакать.

— Почему бы и нет, я как раз собиралась пойти на свежий воздух, привести мысли в порядок и насладиться солнечным днем.

— Нужные люди появляются в нужное время, — улыбнулся он. Мы не спеша миновали холл и вышли навстречу теплому весеннему солнцу. — Может все-таки скажешь, что с тобой произошло? — Спросил он спустя время.

— Нет. — Резко выпалила я, погорячившись, но потом, немного поразмыслив, решила сказать, — любовные переживания. — Думаю на этом стоит ограничиться. Мы не настолько хорошо друг друга знаем, чтобы раскрывала ему свои секреты. Он как-то задумчиво и отстраненно смотрел перед собой, словно выпал из реальности на некоторое время.

— Любовь очень опасная штука, многие считают ее лишь игрой. Но это чувство самое сильное из тех, что способен испытать человек. Ведь сколько поступков было совершено во имя любви, порой необдуманных, а зачастую и очень глупых. Сколько жертв полегло под лозунгом «Любить и быть любимым», сколько разбитых сердец, которые не сумели справиться с тяжестью безответности, канули в пучину безумия. Другое дело влюбленность, она еще может пройти. — Он говорил так, словно когда-то уже пережил любовь, и все закончилось не очень хорошо. И я не знала, стоит ли затрагивать эту тему или лучше оставить все как есть. Пожалуй, второе.

— Буду надеяться, что все пройдет.

— Многие надеются, но от чувств не убежишь, не скроешься. Не придумали еще лекарства, которое излечило бы разбитое сердце. — Еще мрачнее сказал он. От нагнетаемой Питером безысходности мне стало не по себе, — Мы проводим всю жизнь в цепкой хватке скользких, жгучих и жалящих эмоций. Они крепко держат нас, словно металлические оковы. Эмоции движут нами, порабощают дух и тело, заставляют с головой нырять в людей, забываться от их потери. Терять себя. По этой причине изменился мой отец. — Пит опустил голову, и теперь я поняла, что все это время он говорил не о себе, а об отце. Возможно, сейчас стану одной из тех немногих людей, которые знают историю Корнелиуса.

Мы сели на скамью под цветущей вишней возле школы. День был прекрасный, как я и ожидала: светило яркое солнце, и птицы щебетали свои замысловатые песенки. Иногда легкий ветерок обрывал дюжину белых лепестков, которые кружа в воздухе опускались на землю. В этих мелочах было столько нежности, что я начинала тосковать по чему-то неведомому мне. Снова появлялось ноющее и сковывающее грудь чувство ожидания невероятного чуда. Это удивило меня, ведь в последнее время мое сердце и мысли заполняли совершенно другие чувства. Я жила в мире суровой реальности, потому что нужно быть полной идиоткой, чтобы жить в мире грез, когда ты нужен другим людям. Мы не принадлежим лишь себе, Кэтрин, и мы в ответе за тех, чьих жизней касаемся. Ты коснулась Питера и теперь будь добра, слушай его, ведь ему это нужно:

— Так он… — начала вопрос, который не пришлось заканчивать.

— До безумия любил мою мать. Ради нее он готов был пойти на все, что угодно.

— Ты знаешь, как они познакомились? — Моему любопытству не было предела, и возможно это было самым большим минусом моего характера.

— Сам я, конечно же, видеть всего не мог, но тетка рассказывала мне много историй из жизни родителей. История их знакомства казалась мне самой странной из всех, что я когда-либо слышал.

Я поерзала на скамье, устраиваясь поудобнее, локтями уперлась в колени и подперев подбородок руками с выражением страстного слушателя уставилась на парня. Он прочистил горло и оперся на спинку скамьи, закинув на нее свою правую руку. Левая покоилась на колене ноги, закинутой на другую. Его взгляд был устремлен куда-то вдаль.

— Все мы знаем, что жизнь нефилимов — существование полное утрат и разочарований. Мы находимся в постоянной опасности. История моих родителей началась в траурный для мамы день. Ее отец, дедушка Эван, погиб в схватке с демонами. Мать очень любила его и не могла находиться дома после случившегося. Ее отягощали грустные лица родных, обстановка, что царила в стенах родной обители. Она нанесла руны, чтобы спокойно ходить по городу без излишнего внимания ординаров, и убитая горем отправилась навстречу неизвестности. Мама не следила за тем, что творится вокруг, да и зачем, когда на тебе руны невидимости? Так она бродила по окрестностям города несколько часов подряд и, совсем обессилев от эмоций и изнурительной прогулки устроилась на ступеньки какого-то крыльца и дала волю чувствам. Сидела так довольно долго, а потом почувствовала чей-то пристальный взгляд. Она увидела парня, который сидел в другом конце переулка с газетой в руках. Вот только он не читал, а смотрел на нее в упор, не отрывая взгляда. Мы всегда можем понять, когда человек смертный, а когда в нем течет кровь ангела. Так вот Корнелиус был из тех людей, от которых за версту разило ординарностью, неуклюжестью и морем неприятностей. — От меня разит тем же, и как я только умудрилась быть Избранной? — Однако, несмотря на рунические предосторожности, он видел ее! Смотрел, не отрывая взгляда своих тогда еще зеленых глаз. Мама и Корнелиус просто смотрели друг на друга. Через некоторое время парень отложил свою газету, поднялся и уверенно направился к девушке, которая все так же продолжала сидеть на крыльце. Он подошел и поравнялся с молодой светловолосой девушкой с голубыми грустными глазами. Она же все еще надеялась, что он пройдет мимо: