— И пусть, — ответил я, — но так у вас больше шансов выжить в войне с Роялистами.

Она хмыкнула, приподняла подбородок. Ни с кем больше не поздоровавшись, Вера процокала по дворику на каблуках. Близняшки и прислуга, что несла чемодан, последовала за ней.

— Прости ее, Игнат, — приблизился Виктор, — она многое пережила. Жизнь Веры сильно изменилась. И ей нужно как-то выпускать пар. Вот, все это время грушей для битья был я. Теперь и ты попал под руку.

— Все в порядке, — глядя вслед уходящей дамы, проговорил я, — главное, ограничивай ее. Не хочу конфликтов внутри дома, совсем уж на пустом месте.

Виктор кивнул.

— Ты плохо выглядишь, — сказал я, когда Вика и Стас ушли в дом.

— Кошмары, — вздохнул Виктор, — когда я уехал из Екатеринодара, они словно бы усилились втрое. Я не знаю, что происходит.

— Света сегодня займется тобой, — я посмотрел на Виктора, — мы поможем.

— Что, Герцог, изголодались по солнцу? — Спросил Сикорский.

Мясницкий поправил повязку на пустой глазнице, оторвал взгляд от автомобильного окошка.

— Я несколько недель просидел в темных катакомбах. Хоть какая-то смена обстановки.

Они ехали по одной из широкополосных дорог Екатеринодара, в большом лимузине.

Как ни странно, Сикорский обращался с ним довольно неплохо. Когда Роялисты достали герцога из ритуального зала, первым делом накормили и даже разрешили помыться. Дали новую одежду. Мясницкий понял, что возможно поживет еще немного. Однако, не сказать чтобы эта мысль сильно обрадовала его. Он был нужен Роялистам. Он, и его недописанный круг материи, который также переправили на юг.

— За тобой никто не придет, герцог, никто не знает, где ты, — пророкотал огромный Сикорский. Он сидел на против, на широком диване и занимал большую его часть. Мясницкому даже показалось, что князь увеличился в размерах с прошлой их встречи.

— Ты думаешь, я боюсь за себя? Ты ошибаешься, Владислав, — проговорил Мясницкий, — мне абсолютно все равно, что со мной будет.

— Это очень хорошо, — Сикорский улыбнулся, и эта улыбка не шла огромному дворянину.

Герцог подумал, что он точно стал крупнее. Вероятно, Сикорский проводил над своим телом какие-то серьезные алхимические улучшения.

— Куда это мы едем? — Проговорил Мясницкий, уставившись в окно.

— Это не должно тебя интересовать, герцог.

— Но интересует.

— Что ж, — громко засопел Сикоский, — это твои проблемы.

— Дорога на магическую академию, — напрягся герцог, видя, как они покидают черту города, — мы едем в Академию? Зачем?

— Там будет твое новое рабочее место, — проговорил он безэмоционально, — ты все еще нужен Сновидцу.

— У вас, роялистов там, в академии, свои люди, верно? — Нахмурился Мясницкий.

— Ты будешь работать над кругом материи, — проигнорировал Сикорский его вопрос.

— Его уже доставили туда?

— Нет, — князь покачал головой, — ты не понял. Ты не будешь дописывать свой круг. Пока что. Под видом улучшений, ты испортишь круг в алхимической лаборатории академии.

— Что? Зачем вам это? — Мясницкий удивился, поднял брови, — в чем смысл? Зачем было заставлять меня делать круг, если у вас есть доступ к тому, что в академии? И зачем портить академический?

— А это уже не твоего ума дело. Тебе нужно помнить лишь о двух вещах: первое — делай то, что скажут; второе — Тень снова рядом с твоей ненаглядной внучкой. И она готова будет в любой момент взяться за Тамару. Особенно, когда подчистит наши хвосты.

Седрик Рамов никогда не думал, что можно так сильно бояться темноты. Он пришел в сознание вчера вечером и только тогда понял, что его перевели в военный госпиталь.

В палате он был один. А еще был жив. Ну как жив… Седрик чувствовал себя полумертвым. Врач сказал ему, что магическая душа истерзана настолько, что ее просто невозможно восстановить. Пользоваться чем-то сложнее примитивной бытовой магии Рамов больше не сможет.

Он не поверил им сначала. Не поверил врачам, что он теперь маг-калека. А потом, когда все же принял эту информацию, то, кажется, не до конца осознал. И сейчас, лежа на больничной койке, Рамов думал, все не может быть так. Что это лишь простое ранение, которых были сотни.

Скоро Седрик восстановится и снова будет колдовать. Сделает то, что всегда мечтал — восстановит дом Абрамовых под крылом Сновидца. Тогда он станет великим. По крайней мере, он хотел в это верить. Все еще надеялся, что все так и будет. Его не бросят. Не оставят одного. Ведь недаром Роялистов зовут братством.

Когда тень в дальнем, самом темном углу палаты зашевелилась, Седрик вздрогнул. Он сразу не понял, правда ли там появилось какое-то движение, или ему показалось.

Когда тень стала принимать форму человеческого тела, он понял, что нет.

— Что? — Он хотел спросить полным голосом, но смог только прохрипеть, — кто там?

Поднявшись на локтях, он уставился во тьму. Уловил очертания, линии, увидел, как из тьмы формируются длинные когти. Это была Тень.

Седрик понял все быстро. Понял, но не поверил. Братство не могло так поступить. Именно сейчас он пожалел, что хорошо знает о том, что из себя представляет Тень. Что она приходить, только когда нужно убить. Иначе, он бы подумал, что его пришли вытащить отсюда.

Тварь шагнула наружу, из стены. Пару мгновений назад, она была плоской картинкой и вдруг приобрела объем. Стала осязаемой и настоящей.

— Нет, — замотал головой Седрик, когда Тень шагнула к нему, — я вам нужен! Вы не можете поступить так! Не можете! Мы братство! В братстве не бросают своих!

Когда Тень стала быстро приближаться, он упал с кровати, попытался отползти. Тень настигла его быстро. Когда он захотел закричать, острые, черные, как смола когти пробили его горло насквозь.

Захлебываясь собственной кровью, Седрик Рамов стал понимать суть братства Роялистов. Это братство сильных. И каждого поддерживают здесь, только пока он силен. Его поддерживали, пока он был силен. А теперь ослаб. И больше он не в братстве. Однако секреты братства остаются с ним. Именно эту проблему и пришла решить Тень.

— Где Виктор, госпожа Вера, — спросил я, когда на сеанс к сновидце вместо Виктора пришла его супруга.

Света, приготовившая место для обследования — свою двуспальную кровать, выглядела, как всегда неряшливо в своих шортиках и мятой майке. Девушка удивленно смотрела на Веру Орловскую, которая выглядела, словно вот-вот отправится на бал. Женщина даже в повседневной жизни ходила с убранными в элегантную прическу волосами и платье. То, что она надела сегодня, было холодно-синим, совсем как и ее взгляд, которым она нас окинула.

Женщина неприятственно кривила губы и, казалось, совершенно не собиралась отвечать на вопрос.

— Мне повторить? — Сказал я тоном холодным, как ее взгляд.

Света растерянно посмотрела сначала на нее, а потом на меня, но уже с надеждой.

— Я не дам какой-то непонятной девке крутиться рядом с моим мужем, — вздернула она острый подбородок, — и непозволю ему лезть к ней в кровать. Или, — она перевела взгляд на меня, — вы решили и чести меня лишить, да, граф?

— Приведите мужа. Иначе я сам схожу за ним.

— Нет. Не сходите, — женщина сделала шаг вперед, заслонив собой проход, — повторяю, я не позволю вам проводить над Виктором какие-то сновидческие обряды. И вообще, вот что мне интересно, — она устремила холодный взгляд на Свету, — а не начались ли его кошмары, когда здесь, в Предлесье появилась эта девка?

Света сжалась. Опустив глаза, она выглядела очень растерянной и даже расстроенной. Кажется, сновидица боялась Веру Орловскую.

— Повторите, — холодно сказал я, глядя на Веру.

— Повторить что? — Удивилась Орловская, и ее голос прозвучал даже как-то растерянно.

— Повторите, как вы назвали Свету. Она помогла мне. Помогла многим из нас. Может помочь и Виктору. Разве вы не видите, что он болен?