— Ну и ладно, — говорит она. — Попытка не пытка.

— Мило, — замечает Восьмой. — И что ты собиралась делать, если бы шкафчик открылся?

Она пожимает плечами.

— С оружием в руках проложила бы путь к свободе, наверное.

А действительно, что мы сделали бы, сумей Нэша залезть в шкафчик? Вообще-то вопрос интересный. Мы даже не заперты на ключ. Пусть у нас нет возможности добраться до оружия, но мы можем сбежать. Или неожиданно напасть на первого из охранников, когда они вернутся за нами. Много чего можно сделать. Но что это нам даст? Купол — единственное место на планете, где у нас есть шанс выжить, а не погибнуть через несколько мгновений. Это наводит меня на мысль, что в каком-то смысле сам Нифльхейм — всего лишь огромная, холодная тюрьма.

Посередине комнаты стоит диван, возле него притулился журнальный столик. Восьмой плюхается на один конец дивана, запрокидывает голову и закрывает глаза. Через минуту я сажусь с другого конца. Нэша падает между нами, обнимает за плечи и притягивает к себе.

— Знаете, — говорит она, — если бы перед стартом с Мидгарда меня спросили, какой я вижу свою будущую смерть, казнь за сексуальные преступления даже в список не вошла бы.

— Никто тебя сегодня не казнит, — заверяет Восьмой, не открывая глаз. — У нас всего два атмосферных пилота, и ты один из них. Маршалл, конечно, найдет способ превратить твою жизнь в ад, но убивать не станет.

— Не знаю, — сомневается Нэша. — Может, сейчас он так и думает, но как он заговорит, когда я укокошу Чен?

Восьмой пожимает плечами:

— Думаю, это зависит от того, удастся ли тебе представить ее смерть как несчастный случай.

Некоторое время мы молчим, сидя с закрытыми глазами и прислонившись головами друг к другу. Восьмой, наверное, прав: Нэшу командор не убьет. Но нас он точно казнит самым жестоким образом, и во мне зреет нехорошая уверенность: когда из бака выйдет Девятый, его глазами буду смотреть уже не я, и корабль Тесея обречен.

Пошло все к черту. По крайней мере, я в хорошей компании.

Где-то через час возвращается мелкий охранник.

— Барнс, — зовет он, — на выход. — И, поморщившись, добавляет: — Оба. Аджайя, ты пока остаешься здесь.

Нэша все еще обнимает нас. Она целует Восьмого, потом тянется, чтобы поцеловать и меня тоже. Охранник резко отворачивается:

— Да что за фигня, Аджайя? Серьезно, какого черта?

— Выкуси, — огрызается она.

Восьмой вздыхает и говорит ей:

— Знаешь, ты только хуже делаешь.

Наверное, он прав. Хотя с другой стороны, если оценивать наши шансы, хуже уже некуда. Мы с Восьмым встаем и выходим.

И снова охранник ведет нас не к рециклеру. Он открывает пятую дверь дальше по коридору, за ней находится комнатушка размером с кладовку.

— Что тут такое? — спрашиваю я.

Он пожимает плечами:

— Кладовая.

Охранник заталкивает нас внутрь и закрывает дверь. В кладовке темно. Мой окуляр переключается на инфракрасное видение, но в настоящий момент я хочу только одного: немного поспать, поэтому переключаю его обратно, сажусь в углу и упираюсь лбом в колени. Я уже почти отключаюсь, когда открывается окно чата.

<Микки-8>: Т… пон… ешь?

Я снова перевожу окуляр в ИК-режим и смотрю на Восьмого. Он сидит в противоположном углу, сгорбившись, как и я. И вовсю храпит.

<Микки-8>: Пон… ма… шь?

Тьфу. Да он отправляет сообщения во сне. Я моргаю и прерываю чат, отключаю окуляр и закрываю глаза.

Понятия не имею, сколько прошло времени, когда я просыпаюсь от луча света из открытой двери. За нами пришел новый охранник. Этого я знаю, его зовут Лукас. Я часто видел его на карусели во время перелета: он практиковал какое-то боевое искусство в очень медленном темпе. Я еще спросил его тогда: в чем смысл такой тренировки? Мне-то казалось, что в бою побеждает тот, кто оказывается быстрее противника. Лукас улыбнулся, покачал головой и перешел к следующему упражнению.

Лукас всегда казался мне порядочным человеком, и сейчас он не слишком рад, что ему приходится иметь с нами дело.

— Привет, Микки, — говорит он. — Похоже, у вас неприятности.

— Да, — отвечает Восьмой. — Мы так и поняли.

— Что стряслось, братцы? Как вас угораздило стать мультиклоном?

— Долгая история, — говорю я. — А если кратко, во всем виноват Берто.

Лукас смеется.

— Я мог бы и догадаться. Гомес — это что-то с чем-то. Никогда не мог понять, почему ты проводишь с ним столько времени.

— Да, — говорит Восьмой, — в последнее время я и сам об этом задумывался.

— Ну что ж, — вздыхает Лукас, — поднимайтесь, парни. Большой босс желает вас видеть.

— Господи, Барнс, — цедит Маршалл. — Вопреки всему, я до последнего отказывался верить.

Я не решаюсь спросить, вопреки чему именно.

Мы с Восьмым у него в кабинете, сидим на тех же маленьких стульях, на которых мы с Берто сидели пару дней назад. Похоже, за прошедшие двое суток настроение у командора нисколько не улучшилось.

— Послушайте, сэр, — говорит Восьмой, — конечно, ситуация выглядит паршиво, но это еще не конец света. Я понимаю, нас не должно быть двое, но вы знаете, что мультиклонирование произошло ненамеренно. И в определенном смысле это даже неплохо. Колония и так балансирует на грани выживания, а от нас двоих в два раза больше пользы. Как ни крути, мы нужны вам. Лучше спустить это дело на тормозах.

Маршалл пунцовеет на глазах. Пару секунд он молча перекатывает желваки, а потом вскакивает и бьет кулаками по столу.

— Слушай сюда, выродок проклятый! Мне насрать, намеренно или ненамеренно! Забудем о том, что вы украли у колонии семьдесят килограммов жизненно важного кальция и белка, а мы и без того находимся на грани голодной смерти. Отбросим даже тот факт, что один из вас должен был вернуться в рециклер в ту же чертову секунду, когда вы осознали, что стали мультиклоном. Но ради всего святого, Барнс, вы же спали друг с другом! Я не… да у меня…

Командор захлебывается словами, умолкает и падает обратно в кресло. Сделав глубокий вдох, закрывает глаза и медленно выдыхает. А когда снова открывает глаза, лицо у него пустое и невыразительное, как у манекена.

— Вы чудовища, — говорит Маршалл тихим ровным голосом, — и вы оба отправитесь в рециклер. Единственный смысл этого обсуждения заключается в поиске ответа на два вопроса: имеет ли право на существование ваша девятая версия и следует ли вместе с вами уничтожить Аджайю.

У Восьмого отваливается челюсть, а у меня глаза чуть ли не вылезают из орбит.

— Сэр, пожалуйста, — бормочет Восьмой.

— Нэша не знала, — перебиваю я. — Точнее, не знала до тех пор, пока я не застал ее с Восьмым, а почти сразу после этого за нами явилась охрана. Не надо ее наказывать, сэр. Она ни в чем не виновата.

— Я уже побеседовал с Аджайей, — возражает Маршалл. — Она утверждает, что знала. С ее слов, она еще два дня назад поняла, что вас двое. А также прямым текстом заявила: чем бы она с вами обоими ни занималась, это не мое чертово дело, после чего посоветовала мне засунуть мою ущербную унитарианскую мораль себе в задницу. — Он ненадолго прерывается, чтобы сделать еще один глубокий очищающий выдох. — Если бы она не была одним из двух наших квалифицированных боевых пилотов и если бы колонии в настоящее время не угрожала война с враждебно настроенными местными разумными существами, ее бы уже не было в живых.

— Подождите, — настораживается Восьмой. — Какая война?

— Трофей, который вы принесли с вылазки, — поясняет Маршалл, — оказался не вполне живым организмом. Те, кого вы называете ползунами, на самом деле являются продуктом гибридных технологий. Мы заподозрили это еще в тот раз, когда они уничтожили металлический настил в главном шлюзе, а исследование образца только подтвердило наши подозрения. Сейчас мы находимся в состоянии войны, а значит, мне придется всерьез поразмыслить над тем, как поступить с Аджайей. — Он откидывается на спинку кресла, зажмуривается и сжимает пальцами переносицу. — К счастью, с вами у меня нет таких проблем. — Он подзывает Лукаса, который все это время ждал у двери. — Отведите их, пожалуйста, в камеру. Мне нужно переговорить еще с несколькими людьми. А с ними разберемся, когда я закончу.