На этот раз, когда мы выходим из камеры, я жду, что нас отведут в кабинет Маршалла, чтобы продолжить разговор о ползунах. Ничего подобного. Мы минуем нужный коридор и продолжаем шагать. Сердце трепещет, а кишки скручиваются в тугой ноющий узел.

Теперь мы действительно направляемся к рециклеру.

Когда мы приходим, нас там уже ждут Маршалл с Нэшей, Кошкой и еще двумя охранниками. Последние вооружены огнеметами.

Люк для сброса биологических отходов открыт. На металлической поверхности танцуют крошечные искорки.

— Итак, — говорит Маршалл, — прежде чем мы начнем, у меня к вам есть несколько вопросов.

— Фу-ты ну-ты, — бормочет себе под нос Восьмой.

Командор зло прищуривается:

— Простите?

— Слушайте, Маршалл, — говорит Восьмой. — Я вас знаю. Я убиваю себя по вашему приказу вот уже девять лет. Вы, в целом, приличный человек. Допустим, по большей части вы держитесь так, будто аршин проглотили, но вы же не злодей из дешевой видеодрамы, поэтому я не понимаю, с чего вдруг сейчас вы пытаетесь изображать одного из них. Вы не желаете, чтобы в вашей колонии болтались мультиклоны? Отлично. Убейте одного из нас и сбросьте в яму. Все, проблема решена. Или убейте обоих и достаньте из бака нового, если вам так угодно. Просто сделайте уже что-нибудь, и хватит тянуть резину.

— Ладно, — говорит командор, — вижу, мне стоит внести ясность. Если вы оба сегодня окажетесь в яме, то ни один из вас уже не будет восстановлен. Вашу личность сотрут с сервера, как и шаблон вашего тела. Вас ожидает не очередная прогулка в бак, Барнс. Вас ожидает смертный приговор.

Восьмой трясет головой:

— Ерунда! Вы же сами говорили, Маршалл. Сейчас на этой планете сто семьдесят шесть человек. Колония едва жизнеспособна. Вы не можете лишиться единственного расходника.

— Это правда, — соглашается Маршалл и расплывается в сдержанной улыбке. — А вот то, что вы единственный в нашей колонии человек, который желает и может выполнять роль расходника, — неправда. Фактически, капрал Чен любезно вызвалась занять ваше место, как только в этом возникнет необходимость.

Восьмой открывает и закрывает рот, не в силах произнести ни слова. Я оглядываюсь, чтобы посмотреть на Кошку и ее приятелей из службы безопасности. Двое незнакомых мне охранников прямо встречают мой взгляд, держа пальцы на спусковых крючках огнеметов, но моя бывшая напарница упорно смотрит в пол.

— Кошка?

— Прости, Микки, — говорит она, не поднимая глаз. — Ничего личного. Все для блага колонии.

У меня из горла вырывается резкий лающий смех.

— Благо колонии! Точно. Так вот что ты имела в виду прошлой ночью, когда спрашивала меня о бессмертии? Похоже, теперь ты получила ответ на свой вопрос?

Она встречается со мной взглядом. На лице у нее написана такая мука, что мой гнев мгновенно остывает.

— Пожалуйста, Микки. Я не хотела, чтобы… так вышло.

— Ты сделала все для того, чтобы так вышло, Кошка.

Из уголка ее глаза вытекает слеза и ползет по щеке.

— Прости, — говорит Кошка. — Я просто…

— Заткнись! — взрывается Нэша. — Серьезно, Чен, просто заткнись.

— Хватит, — приказывает Маршалл. — Не нужно делать вид, будто речь идет о предательстве, Барнс. Насколько я понимаю, Чен оказалась в курсе вашей… ситуации благодаря вашим действиям, а не своим. Как только это случилось, она обязана была доложить командованию. В противном случае она сейчас стояла бы рядом с вами, ожидая своей очереди в рециклер. Более того, ее решение добровольно заменить вас никак не влияет на вашу дальнейшую судьбу. Если я решу уничтожить вас обоих, мы либо найдем добровольца, который вас заменит, либо назначим кого-то в приказном порядке. — Командор делает паузу и ждет, пока до всех дойдут его слова, после чего продолжает: — Однако сейчас важно другое: у вас еще имеется возможность избежать казни.

Наступает полная тишина. Позади нас один из охранников с громким щелчком снимает с предохранителя огнемет. Восьмой подает голос первым:

— Что мы должны сделать?

— Ничего необычного, — говорит Маршалл. — Чтобы не попасть в яму, вам достаточно выполнить свой долг. У меня есть для вас миссия.

Я закатываю глаза к потолку.

— Полагаю, такая, в результате которой мы оба погибнем?

Маршалл поворачивается ко мне, и его улыбка превращается в усмешку.

— Хотите перечитать заново свою должностную инструкцию, мистер Барнс?

Я вздыхаю:

— Выкладывайте.

И он выкладывает.

Антиматерия, если вам интересно, — потрясающая штука.

Если ее не трогать, она ведет себя как обычная материя. Если бы во время Большого взрыва образовалось чуть больше антивещества и чуть меньше нормальной материи, у нас сейчас была бы абсолютно функциональная вселенная из антивещества. Однако этого не произошло. В результате мы имеем нормальную материальную вселенную, и когда в нее попадает антивещество, начинает твориться черт знает что. Постулат, что при взаимодействии обычной материи и антивещества можно получить чистое преобразование массы в энергию, не совсем верен: это зависит от того, какие именно частицы взаимодействуют, каковы были их энергетические состояния до столкновения и в какой среде происходит контакт. Словом, на выходе можно получить что угодно — от гамма-всплеска до массивного выброса субатомных частиц, рикошетящих вокруг на околосветовой скорости.

И Первый, и Второй с удовольствием поведали бы, что живому организму даже близко не захочется испытать такое на себе.

Антивещество открыли еще на Старой Земле, задолго до времен Диаспоры, когда «Чжэн Ши» не существовал даже в виде чертежей в чьем-нибудь автокаде. Однако долгое время исследователями антиматерии двигало простое любопытство. Тогда еще не придумали, как синтезировать и сохранять ее хоть в сколько-нибудь значительном количестве. Все изменилось в одночасье. Могу поспорить, подавляющее большинство людей будет утверждать, что именно метод Чугункина и стал тем уникальным научным прорывом, который непосредственно привел к созданию Диаспоры.

В основном, конечно, потому, что антиматерия абсолютно необходима для межзвездных путешествий. Ни одно вещество, открытое нашими физиками до настоящего времени, не содержит столько энергии в компактной форме, чтобы она позволила разгоняться до скоростей, необходимых для преодоления пропасти между звездами. Тем не менее даже в ином случае — если бы, например, подтвердилась одна из концепций перемещения с помощью нереактивных двигателей, с которыми ученые игрались до открытия Чугункина, — вполне вероятно, что Диаспора все равно не возникла бы без технологии производства антивещества в огромных количествах.

Теперь вам, должно быть, ясно, что во многих смыслах снаряжение миссии для основания колонии является лишь актом отчаяния. Это дорого, вероятность провала очень велика, и даже если миссия увенчается успехом, планета, на которую отправляются колонисты, скорее всего, будет значительно хуже того места, откуда они прилетели, как минимум на протяжении жизни нескольких поколений. Чтобы совершить такой пространственный прыжок, надо либо стремиться к чему-то великому, либо спасаться от чего-то ужасного. Древние микронезийцы, например, бежали от истощившихся природных ресурсов и голода.

То, от чего бежали мы, — Война пузырей.

Банальная истина: каждое новое технологическое изобретение в истории человечества в первую очередь всегда использовалось на благо сексуально озабоченных. Печатный станок? Несколько Библий, дальше порнография. Антибиотики? Идеально подходят для лечения ЗППП. Окуляры? Не заставляйте меня рассказывать, для чего их впервые начали использовать. Однако крупномасштабное производство антивещества резко выбивалось из этой модели. В стремительно расширяющемся облаке высокоскоростных кварков и глюонов даже близко нет ничего сексуального.

Вторая область, где применяются любые новые технологии, — это, конечно, война.

В военных испытаниях антивещество зарекомендовало себя прекрасно.