Я снова проснулся на полу. На этот раз меня ждали одиннадцать уколов.

— Ого, — восхитился я, — быстро-то как!

— Не так уж и быстро, — заметил Берк. — С последней попытки прошло восемь дней. Дуган велел не восстанавливать вас, пока мы не будем готовы к следующей серии прививок. Нет смысла переводить еду на расходника, который все равно скоро сыграет в бак, верно?

Он поставил мне уколы: четыре в правое плечо, три — в левое, остальные — в правое бедро.

— Кстати, — сказал доктор, закончив прививки. — Дуган велел передать: Маршалл требует, чтобы на этот раз вы надели шлем.

— Нет, — уперся я. — Не стану.

— Да-да, — кивнул он. — Командор ждал такого ответа. Поэтому также просил передать: если откажетесь, мы уполномочены бросать каждую последующую вашу версию в изолятор без всяких прививок, пока вы не начнете придерживаться программы эксперимента.

Потом он ушел и оставил меня голышом размышлять, сидя на бортике резервуара, что хуже: бесконечный круговорот мучений, о которых я даже не вспомню, или одна ужасная смерть, которая навсегда запечатлеется в памяти.

В конце концов я надел шлем. Нэша снова пришла меня проводить. На этот раз она поцеловала меня, а потом крепко обняла и не отпускала, так что Аркадию пришлось оттаскивать ее силой.

— На этот раз все получится, — заявила она, когда я вошел в изолятор. — На этот раз ты выйдешь отсюда живым.

— А вы что скажете? — спросил я Аркадия, пока он подсоединял провода к шлему. — Получится или нет?

Он пожал плечами.

— Случались и более странные вещи.

Я провел день в камере и чувствовал себя прекрасно.

Спустя два дня я чувствовал себя прекрасно.

К третьему дню у меня начались перепады настроения, тело одеревенело от попыток заснуть в дурацком кресле, а запасы еды в ящике стремительно таяли. В остальном же я чувствовал себя прекрасно.

Утром восьмого дня Аркадий приказал мне раздеться догола, раскинуть руки-ноги, задержать дыхание и закрыть глаза. В течение следующих тридцати секунд меня несколько раз обработали спреем из различных едких и наверняка токсичных жидкостей.

— Теперь можете дышать, — сообщил Аркадий, когда душ иссяк. — Но глаза пока не открывайте.

Я зажмурился изо всех сил, но сквозь веки все равно пробивалось яркое до рези сияние дезинфицирующего ультрафиолета.

Цикл повторился трижды.

К тому времени, когда все закончилось, я был красным, как вареный рак, и мне казалось, что с меня живьем содрали кожу.

Но я был жив.

Я впервые сам вышел из изолятора.

— Одевайтесь, — велел Аркадий, — и идите в медпункт. Пока что я не могу дать гарантии, что вы вне опасности.

— Послушайте, — вмешалась Нэша, — а можно мне пойти с ним?

Аркадий долго смотрел на нее, потом отрицательно покачал головой:

— Не стоит. После обследования — пожалуйста, он весь ваш. А пока Барнс остается потенциальным источником заражения.

Результаты обследования были почти идеальными.

Почти.

Анализ крови, физический осмотр, посевы соскобов кожи и мазков из горла и носовых пазух вернулись чистыми. А напоследок мне сделали магнитно-резонансное сканирование всего тела.

— На всякий случай, — сказал Берк.

И случай не заставил себя ждать.

Я снова сидел в столовой напротив Нэши, которая потягивала протеиновый коктейль и в мельчайших подробностях рассказывала, что она собирается со мной сделать, когда ее снова допустят к телу, как вдруг она замолчала на полуслове и уставилась на кого-то у меня за спиной. Я оглянулся. Это был Берк. В руках он держал планшет.

— Уже обменялись телесными жидкостями? — поинтересовался он.

— Еще нет, — ответила Нэша. — Но собираемся.

— Уже нет, — сказал Берк. — Ваши планы отменяются.

Он развернул планшет так, чтобы нам обоим было видно экран. Там было изображение разрезанного пополам грецкого ореха: серое вещество, обернутое вокруг белого вещества, обернутого вокруг…

— Что это? — спросил я, заранее зная ответ.

— Это ваш мозг, — пояснил Берк.

— А это? — Нэша перегнулась через стол и ткнула пальцем в темный завиток в центре изображения. — Что еще за хрень?

— Опухоль, — сказал я. — У меня опухоль мозга, да?

— Нет, — покачал головой Берк. — Нет у тебя никакой опухоли и быть не может. Твоему телу без году неделя. Опухоли в мозгу так быстро не растут.

— Ладно, — согласился я, — тогда что это?

— Не знаю, — ответил доктор. — Это нам предстоит выяснить, а вам пока придется вернуться в изолятор.

Помните, я говорил, что не стоит умирать от легочного кровотечения? Тогда вот вам еще одно дополнение к списку смертей, которых следует избегать: не допускайте, чтобы ваш мозг съели гельминты.

Им потребовалось около месяца, чтобы прикончить меня, но в последнюю неделю от меня осталась практически пустая оболочка. Однако на второй и третьей неделе мне пришлось несладко. Все началось с головных болей, за ними последовали судорожные припадки, а там подоспело и прогрессирующее слабоумие. Под конец со мной стали разговаривать стены: они нашептывали, что Нэша на самом деле меня не любит, что все мои предыдущие воплощения ждут меня в аду, что паразиты так и будут без конца грызть мое тело, не позволяя мне умереть.

По меньшей мере последнее утверждение было ложью. Они позволили мне умереть.

Когда все закончилось, личинки полезли у меня изо рта, носа и ушей, готовые перейти к следующему этапу своего жизненного цикла. Мы так и не узнали, что это были за черви, потому что Аркадий полностью простерилизовал камеру, а мои останки сунул в бак, чтобы создать нового меня.

Вы, наверное, думаете, что после такого любая казнь, которую измыслил для меня Маршалл, меня уже не пугала.

Если вы и правда так думаете, знайте: все ровно наоборот.

Нас гонят по радиальному коридору к центру, выстроив в цепочку: охранник помельче идет впереди, следом за ним Нэша, Восьмой и я, а замыкает шествие крупный охранник. Пока мы спускаемся по центральной лестнице, у меня скручивает живот от внезапной мысли: а не ведут ли нас прямиком к рециклеру? Похоже, у Нэши возник тот же вопрос, потому что, когда мы, не останавливаясь, минуем второй уровень, она говорит:

— Вы же понимаете, что не можете применить к нам какие-либо дисциплинарные меры до вынесения судебного решения?

— Ой, да ладно, — доносится сзади голос крупного охранника. — Радуйтесь, что после таких фокусов мы не сожгли вас на месте.

— Да пошел ты, — рычит Восьмой. — Ты что, унитарий?

— Да, — отвечает тот, — и Маршалл тоже. Вы, ребята, попали.

— Вот уж точно, — не оборачиваясь, роняет первый охранник.

— У нас светская колония, а не теократия, — возражает Нэша. — Вы не имеете никакого права сжечь нас на костре.

Охранник пожимает плечами:

— Это на усмотрение Маршалла.

Когда мы спускаемся на первый уровень, нас ведут не к рециклеру. И не в подвал, потому что его здесь просто нет. Насколько мне известно, и тюрьмы здесь нет. В итоге стражи приводят нас в свою служебку. Странный выбор, потому что там есть шкафчики, полные бронежилетов и оружия. И даже автомат самообслуживания с едой. Хоть сейчас поднимай вооруженное восстание, а потом хорошенько перекуси. Не слишком мудро со стороны службы безопасности.

— Ждите здесь, — говорит тот, что крупнее, прежде чем закрыть дверь. — Держите руки подальше от оружия и не вздумайте заказывать еду.

— А то что? — дерзит Нэша.

Он долго смотрит на нее, сокрушенно мотает головой и повторяет:

— Ждите.

Как только он уходит, Нэша решительно направляется к одному из оружейных шкафчиков и показывает сканеру свой окуляр. Индикатор на дисплее мигает красным.