Но гораздо важнее было то, что находилось под этими скромными улицами. Большая часть речной дельты представляла собой неглубокое, но топкое болото, из-за которого фундаменты зданий Луриаса были шаткими, а воздух кишел надоедливыми насекомыми. Но на дальнем конце округа, у самых берегов реки, в подземное море низвергались чистые и прозрачные воды. Окрестные кварталы были выстроены не на зыбких болотных кочках, а на крохотных островках, и именно здесь – поблизости от морской воды и ее изобильной маны – Джейс и надумал обосноваться.

Первым более-менее приемлемым жильем, которое они нашли, стала квартира на четвертом этаже, достаточно просторная для своей стоимости, хотя и отчаянно нуждавшаяся в уборке. Жилище состояло из трех комнат, имело несколько крошечных окон и стены настолько тусклого оттенка, что ему не хватало яркости даже для того, чтобы называться серыми. Джейсу удалось договориться с домовладельцем об оплате, которая не съела бы его накопления слишком быстро, – между прочим, безо всякой магии, – а после этого они с Каллистом забаррикадировались внутри, словно в крепости. Джейс выходил из дома только под прикрытием иллюзии и только за теми вещами, которые были жизненно необходимы. Беглецам не хотелось лишний раз появляться на улице, пока они не убедятся в том, что Консорциум не выследил их здесь.

Джейс набрал кое-какой еды; притащил нехитрую мебель на то время, пока они с Каллистом не смогут раздобыть что-нибудь получше; и достал новую одежду, поскольку их собственная была недостаточно низкого качества, чтобы смешаться с населением Луриаса. Джейс выбрал яркий наряд представителя среднего класса, – разумеется, в своих излюбленных синих тонах, – а Каллист предпочел грубоватую и невзрачную одежду человека из низов.

А затем им оставалось лишь ждать и беседовать дни напролет.

– …нет, так не пойдет, – однажды утром заявил Каллист за завтраком из остывшей яичницы, теплого сока и дешевого мяса. – Я не готов к такой жизни, Джейс. Абсолютно.

– Думаешь, я готов? – с набитым ртом произнес маг. – Это же совсем ненадолго, пока мы не поймем, что нам ничего не угрожает. А потом мы сможем подыскать что-нибудь, что будет больше… ну, больше…, – он запнулся и развел руками.

– Больше похожим на дом, а не на помойку? – договорил за него Каллист с горечью.

– Вроде того.

– И каким же образом, – продолжил Каллист, вставая из-за стола, – мы сможем позволить себе такие хоромы?

Джейс закатил глаза и налил себе еще стакан сока. За последние два дня Каллист уже раз пять заводил этот разговор, и Джейс был сыт им по горло.

– Я тебе уже говорил, – начал он с интонацией человека, который и в этот раз не надеялся быть услышанным. – Я – маг. Я пойду грузить ящики или встану за прилавок, только если мне будет грозить голодная смерть, и ни днем раньше. Моих сбережений…

– …Не хватит, чтобы продержаться так долго, как тебе бы того хотелось, будь они прокляты. Даже если торчать в крысиной норе вроде этой, чего лично я делать не собираюсь.

– О, так ты уже распоряжаешься моим золотом? – огрызнулся Джейс.

– Да, с тех пор как по твоей милости я потерял собственный источник дохода!

Несколько долгих минут друзья молча прожигали друг друга взглядами.

– Джейс, – наконец произнес Каллист уже более спокойным тоном, – почему ты так упорно споришь со мной? Мы же оба знаем, что ты можешь без проблем раздобыть деньжат – и для этого тебе вовсе не нужно «опускаться до черной работы».

– В таком округе, как этот? Что-то я сомневаюсь.

– Не все тут бедняки. Здесь найдутся и купцы, и банкиры, и политики, которые охотно потратят несколько золотых монет, чтобы их секреты так и остались секретами.

Джейс сидел, уставившись на стакан сока в своей руке. Он понял, что даже не знает, из чего сделан напиток, хотя уже выпил полтора стакана.

– Это, знаешь ли, не лучший способ жить, не привлекая внимания, – возразил он.

– Ты же маг-иллюзионист, – невозмутимо парировал Каллист. – Уверен, что если ты хорошенько постараешься, то придумаешь способ сохранить свою личность в тайне.

– Любое подобное волшебство само по себе привлечет внимание, Каллист, – Джейс произнес это с таким надрывом, что обоим стало понятно – это не единственная причина.

На пару минут снова воцарилась тишина. Джейс беспокойно ерзал на стуле, понимая, как будет воспринят его ответ.

– Я не могу, – наконец решился он, заглянув в глаза Каллисту. – Каллист, я… Я не вернусь к той жизни, которую вел до Консорциума. Иначе все, через что я прошел с Теззеретом, окажется бессмысленным. Я не могу. Прости.

Губы Каллиста шевелились, но он не издавал ни звука. Джейс, не раз видевший выражение лица своего друга за секунду до того, как он вонзал меч в грудь врага, почувствовал внезапное желание отскочить от стола подальше.

Боец действительно сделал выпад, но не к Джейсу, а к старому, видавшему виды плащу, висевшему на такой же старой, видавшей виды вешалке. Не проронив ни слова, он направился к двери.

– Ты считаешь, что слоняться по улицам безопасно?

– Для тебя это уж точно будет безопаснее, чем если я останусь здесь! – рявкнул Каллист. Дверь захлопнулась за ним прежде, чем Джейс успел что-либо ответить.

***

В начале длинного коридора, который вел в буквальном смысле в никуда, из эфира проступила пелена огня. Она была ослепительно яркой, но не испускала тепла, поскольку не принадлежала какому-то определенному миру. Пелена разошлась посередине, словно занавес на сцене реальности, и сквозь нее из Слепой Вечности вышла Бэлтрис. Не дожидаясь, пока пламя угаснет, она зашагала по коридору, сотрясая пол тяжелыми сапогами.

Все поверхности здесь были металлическими и холодными, все углы – острыми. За окнами, затянутыми сеткой, виднелись человекоподобные слуги и заводные големы, обслуживающие кабели толщиной с дуб, вагонетки, достаточно прочные, чтобы выдержать слона, и скрипучие латунные платформы размером с дом. В коридорах разносились звуки непрерывного движения, гул механизмов, треск магии и топот стражников. Двери вращались, возникая и пропадая из виду; целые помещения внезапно поднимались или опускались – это были гигантские лифты, которые обеспечивали доступ на другие этажи.

Здесь не было никаких указателей, никаких намеков на то, как отыскать верный путь. Те, кому положено было находиться в этом холодном механическом сердце Безграничного Консорциума, и так знали, куда им идти – а тем, кому здесь было не место, стоило беспокоиться о более серьезных вещах, чем риск заблудиться.

Бэлтрис знала, куда она направляется. Сперва в этот коридор, потом по той лестнице, затем – по мостику над бездонной ямой с механизмами, и в подъемник, который поехал не только вверх, но и вбок, слегка подрагивая и проворачиваясь вокруг своей оси… И вот она уже видит обманчиво неприметную дверь на другом конце длинного коридора.

Рядом с дверью стояла фигура, целиком закованная в броню из латунных пластин, покрытых причудливой рельефной гравировкой. Даже Бэлтрис, являясь, вероятно, ближайшей помощницей Теззерета, не знала, был ли этот истукан живым существом в доспехах, таинственным человекоподобным механизмом, или – могло быть и такое – просто декоративной скульптурой. Ей было известно лишь то, что он днем и ночью охранял дверь в покои изобретателя, небрежно опираясь на страшный меч с невообразимо широким лезвием, который обычный человек не смог бы даже поднять, не говоря уже о том, чтобы нанести им удар.

Стоило ей подойти ближе, как дверь отворилась, со щелканьем и лязгом поднявшись к потолку, и Бэлтрис очутилась в святая святых Теззерета.

Комната была идеально круглой, а ее середину занимал металлический стол в форме кольца. Поверхность стола ощетинилась множеством разнообразных стеклянных стержней и вмурованных в нее камней – все они пульсировали маной, управляя некими загадочными процессами. Из пустоты в центре металлического кольца поднималась толстая металлическая колонна. Бэлтрис знала, что это был постамент для трона Теззерета. Ее взгляд скользнул мимо четырех уровней дополнительных контрольных пультов, трубок и железных рамок, пока не достиг самого верха колонны. Там она с трудом смогла разглядеть темный силуэт человека, сидящего среди жутких устройств и вдыхающего насыщенный маной пар, который поступал из самых высоких труб. Даже отсюда ей было видно, как все его тело дрожит в экстазе от соприкосновения с испарениями – лишь эфириевая рука, стиснувшая подлокотник трона, таинственным образом оставалась неподвижной, хотя плечо и торс корчились, будто рассерженная змея.