— Изабелла, молю! Ты никого не смеешь любить, кроме меня, ты никому не смеешь принадлежать, кроме меня… И это потому, что я люблю тебя страстно, безумно, слепо…

— Ты с ума сошёл! Как ты смеешь говорить мне всё это? Да я тебя ненавижу!

— Я люблю только тебя! Тебя и больше никого! А с ней… мы ненавидели друг друга.

Видела я, как они друг друга ненавидели! Я хочу его убить, разорвать своими короткими ноготками.

Благо, под руку попалась фарфоровая чашка, которую я с удовольствием бросила в ненавистного женишка. Жаль, не попала, но осколки отлетели от стены и парочку впились в руку негодяя.

— Ты что творишь, идиотка? — прикрикнул он и попытался посмотреть на свой локоть, из которого уже текла кровь. Он выбежал из комнаты, видимо, промывать боевые ранения.

Я в полном оцепенении села на стул — руки судорожно вцепились в край платья, я вся сжалась в комок, словно меня бьет озноб. Но вот невидящий взгляд снова становится зрячим: я не спеша начинаю осматриваться.

Душераздирающий кошачий вопль. У меня захватило дух от ужаса, инстинктивно подняла руку, словно защищаясь, как вдруг заметила что-то в полуоткрытом стенном шкафу.

Кот. Чёрный, как ночь кот.

— О Боже. — Выдохнула я. — Меня сейчас съедят.

«Не буду я тебя есть. Ты не вкусная.» — Ответил кто-то в моей сознании. Что? Я с ужасом посмотрела на кота, чьи глаза горели ярче солнца.

— Ты… ты кто? — запинаясь ответила я.

«Как кто? Граф де бусильдорф!»

— О Боже, я схожу с ума… убирайся! Животное ты блохастое.

«Это ты животное блохастое. А я великолепие моего друга, а по совместительству царя всего мира!»

— И кто же у нас царь всего мира, стесняюсь спросить?

«Правильно! Стесняйся, глупая. И кого на отбор повыбирали? Глупых и стервозных»

— На какой ещё отбор..?

«Отбор хозяйки на кухню и тигрицы в постель для царя мира сего!»

Кто из нас ещё глупый?

— Что за царь то?

«Император драконов», — Горделиво ответил… кот и приподнял голову.

Я схожу с ума! Я точно схожу с ума.

«Не сходишь», — Снова пронеслось у меня в голове.

— О Боже, — Прошептала, совсем впав в оцепенение, — Ты мысли читаешь?

Я была на грани истерики. Кажется, вторая фарфоровая чашка полетит в кота. А мама так любила этот сервиз..

«Читаю только у светлых. У темных мысли не вкусные»

— Какая же я светлая? — Ужаснулась я. — И какие ещё не вкусные?

Светлых магов прозвали презренными. Они тысячами лет приносили своему богу — светлоокой матери, в жертвы ни в чем не повинных людей, чтобы та оставалась благосклонна к ним. Тёмным удалось оградить мир презренных. Количество жертв стало меньше, но увы, остатки светлых магов до сих пор крадут людей, в большинстве своём хрупких девушек, и приносят в жертвы своим богам.

— Самая что ни на есть светлая! Я тоже светлый, кстати.

Это светлый маг в обличие темного кота! Меня принесут в жертву! Все же фарфоровая чашка полетела в сторону ‘кота’, но тот успел отстраниться.

«Полегче, полегче.», — Кажется, ‘котик’ откровенно смеялся надо мной! — «Во-первых, даже светлые не умеют менять облик. Если только… впрочем, не важно. Во-вторых, ведьмочка, это что за кулончик?»

Не успела среагировать, как кот прыгнул на полку, где минуту назад стояла фарфоровая чашка и оглядывал темный кулон, подаренный от мамы. Она нарекла мне никогда не снимать его.

«Снимай.»

— Ещё чего?

Машинально схватилась рукой за кулон.

«Да уж, много нам работать придётся. Этот кулон сдерживает твою силу. Видимо, его специально надели на тебя, чтобы никто не понял, что ты светлая. А с другой стороны… носи пока что. Особенно во дворце никто не должен знать, что ты светлая.»

Что он несёт? Какая я все-таки светлая?

«Глупая ты, а не светлая! Через неделю за тобой приедут, чтобы пригласить во дворец. Ну как пригласить… потребуют тебя и выбора особо нет. А я зашёл так просто предупредить родственную душу.»

— Но почему именно меня?

Ах, точно, родственную душу! Стоп… какую душу?

Котик не ответил. Бесстыдно убежал.

Я сошла с ума! Коты разговаривают, называют светлой..

Подбежала к зеркалу, оглядев стройную, точно как у лебедя шею. Темно-фиолетовый кулон на тонкой серебрёной цепочек. Неужели правда силу сдерживает? Пусть и, уверенна, не светлую.

Я тихо рассмеялась: чёрный кот, говорит о том, что он светлый, так и меня — черноволосую, бледную и аккуратную, кличет светлой. (Светлых, как написано в книгах, брюнеток не бывает, также у них загорелая до золотого оттенка кожа и вечный хаос внутри). Хотя, с аккуратностью я погорячилась, конечно…

— Белла!

Муженёк вернулся.

— Лео, нам больше не о чем разговаривать. Уходи из моего дома. — Равнодушно произнесла.

— Как это уходи?

— Ножками, Леонид, ножками.

— Куда же я?

— Как куда? К Сабринке. Да хоть в тот же сарай.

Муженёк улыбнулся. «Чего лыбишься, нахал?», — Так и хотелось сказать ему.

— Но я же люблю тебя.

В него сейчас полетит третья чашка.

— Чтобы завтра тебя здесь не было. — Отчеканила каждое слово.

Лео не ушёл. Черт окаянный! Вот пусть и дальше притворяется статуей.

Тяжелыми шагами подошла к туалетному столику. В зеркале отразилась миловидная брюнетка, с пухлыми губами, большими голубыми глазами и впалыми щечками.

Длинный прозрачный халат подчеркивал совершенство моих форм. Распущенные волосы стекали по плечам, словно блестящий лунным камнем покров.

Устало вздохнула, когда увидела в зеркале, как ‘статуя’ отмерла и пошла ко мне.

Статуя сказала мне снова что-то непонятное: заплетающийся язык никак не мог выпутаться из мадригала, который он хотел было изящно закруглить, но получались такие жалкие слова, что я готова была рассмеяться. Так весело и задорно, прям в его наглое лицо. Вот только этот мужлан не собирался останавливаться: видя, как его слова не производят должного эффект, он подошёл ещё ближе и рука уже было потянулась к моей груди, но я успела отскочить, опрокинув один из драгоценных горшочков, что упал на каменный пол и разбился. Ну вот! Две неповинные чашки и горшочек пострадали.

Все из-за этих мужиков!

Из ларчика я выхватила тонкий, как игла, голданский (название страны) кинжал и выставила перед собой:

— Прочь! Или я тебя подколю, как борова!

Лео отшатнулся, недоуменно выпучив глаза

— За что?

Это он ещё спрашивает?

Его испуганный взгляд беспокойно метался от блестящего лезвия до моего, полного ярости лица.

— Сгинь, ирод!

— Но ты моя невеста..

— Перед богиней мы теперь никто. Я не стану выходить за тебя!

Лео ушел, конечно же, не забыв зал всей силой захлопнуть и без того еле держащуюся дверь.

Во мне кипел гнев. Я кинула кинжал в стену. Он с тихим звуком воткнулся в голубые обои.

Я хочу, чтобы во мне продолжал кипеть гнев! Надо, чтобы я долго вспоминала вероломство мужчин. Хорошо запомни это, несчастная! Верить тому, что нашёптывает мужчина — все равно что верить капризному ветерку. Лучший из них — гнусное чудовище, а мы — его несчастные жертвы.

Последующую неделю я сидела будто на иглах. Леонида мне удалось выгнать. Дом опустел.

Я готова была рвать себе волосы, только чтобы не ощущать это угнетающие одиночество. Будто весь мир против меня.

Кот не соврал: через неделю ко мне правда заявились стражники и потребовали во дворец.

— Беллу на казнь позвали, — Смеялись девушки из нашей деревни, проходя мимо.

— Или в подстилки какому-нибудь стражнику.

Улицу пронзило хохотом. Смешно-смешно! Подавила в себе желание обернуться и сказать пару ласковых. Из этой навозной кучи точно сухой не выйду.

— Беллу даже никчёмный муж променял. Стражникам в подстилку — самое оно!