Волк, Хранитель в безупречно тихой броне, который сопровождал их все эти три дня и в основном молчал, общаясь исключительно жестами, фыркнул, и этот звук сбил настрой Фиррис, которая отвернулась и поёжилась, глядя прямо перед собой. Казалось, что она увидела что-то в серых жилых блоках по ту сторону улицы, но на самом деле её взгляд был устремлён в никуда. Или точнее внутрь себя.

Мимо проехала машина, подняв порыв пыльного ветра, который потянул за собой белые пряди волос женщины, выбивающиеся из под капюшона.

— Я не хочу об этом говорить, — сказала она наконец.

— Тогда мы в тупике. Слезу не найти, — развёл руками сержант Холлстер и задумался о том, что сказать магистру, чтобы объяснить их неудачу.

— Какую слезу? — встрепенулась Фиррис, а затем её тон стал едким, как кислота. — Так вы, значит, всё это время её искали, а не мои места молодости изучали?

— Ты же Познавшая Слёзы. Конечно, мы искали Слезу, кристалл эльдарского происхождения, который должен был быть где-то рядом с тобой с детства, — Микель поздно понял, что проговорился, потому ответил так, будто это само собой разумелось, и, мол, как ты, глупенькая, сама раньше не догадалась.

— А спросить сразу нельзя было? — возмущенно вскочила женщина, немало Холлстера удивив, будто и не было усталости, которая валила её с ног, и ударила кулаком по нагруднику сержанта. — Камешек, похожий на каплю, или слезу, если тебе угодно, был моим талисманом. Я потеряла его, когда на поезд напали эльдар.

Холлстер осторожно приободрился и прищурился, глядя на Фиррис.

— А где это было и когда?

Женщина опустила взгляд и закусила губу, гадая, нужно ли отвечать, а затем сдалась.

— Примерно двадцать два года назад в ущелье Больеро, — ответила она негромко, сжимая кулаки от эмоций, которые воскресли в памяти.

"Давненько", подумал десантник, а затем задумчиво надвинул брови.

— Сколько тебе тогда было? — спросил он, ожидая услышать возраст года три или четыре.

— Двадцать шесть, — сказала, будто выплюнула, Фиррис, и отошла от Холлстера, направившись куда-то дальше по улице.

Двадцать шесть плюс двадцать два равно сорок восемь. На такие годы женщина совершенно не выглядела, так что Микель пошел за ней.

— Подожди, куда ты?

— Обратно к Орлу, — отрезала она. — Полетим искать мой талисман, а вы расскажете что он такое и зачем вам так нужен.

Такой Фиррис нравилась рыцарю больше. Подтрунивать и злить её в таком состоянии не было нужды, поскольку она и так вела себя адекватно, вызывая симпатию не только внешностью.

Бионические импланты, скрепившие воедино его позвоночник, а так же тот, что позволял быстрее срастить правую руку, приживались быстро, и так же быстро Никар учился их использовать, с сожалением осознав в процессе, что ощущения вряд ли когда-нибудь будут прежними. Однако в этом была и прелесть. Он мог в любой момент имитировать неисправность бионики, заставив противника открыться, и устроить ему сюрприз, чтобы увидеть затем на его лице своё любимое выражение удивления смешанного с возмущением. Одна мысль об этом вызывала рвущийся наружу хохот и широкую довольную улыбку у разминающегося прямо в палате десантника. Что улыбки однако не вызывало, это то, что пока не ясен был его статус. Тлен говорил о позиции капитана, но какого именно капитана? Если Савелий был первым, Ноа вторым, то ему что, остаётся быть третьим? Нет, это явно не соответствовало его уровню мастерства и харизмы. Быть ниже медлительного здоровяка претило его натуре, а Савелий, варп с ним с этим терранцем, пусть будет первым. Нужно было решить этот вопрос. Возможно, в стиле Нострамо.

Звуки лязгающих шагов за дверью предупредили Повелителя Ночи о том, что приближается Фларин Максимус, техножрец, на удивление мастеровитый, который сделал всё, чтобы десантник вернул подвижность в кратчайшие сроки. Предполагалось, что ему за это нужно быть благодарным, но в лексиконе Никара таких понятий не было, потому он прижался к стене у двери и замер, ожидая служителя Омниссии. Едва техножрец вошел, десантник схватил его за механодендриты, как какого-нибудь жука, и вздёрнул над полом, заодно проверяя как выдерживает нагрузку рука и позвоночник. Выдерживали неплохо.

— Скажи, друг мой Фларин, в какой палате лежит брат Ноа? — доверительным тоном поинтересовался будущий капитан Ангелов Ночи, наблюдая за тем, как трепыхается не ожидавший подобного обращения Максимус. — И где мои броня с оружием.

— Штурмовой капитан в палате двадцать семь, — ответил техножрец, осознав опасность и оставив попытки вырваться, потому что можно было лишиться механодендритов в лучшем случае, а головы в худшем. — Снаряжение во вторичном арсенале.

— Спасибо, Фларин, — великодушно поблагодарил техножреца десантник и опустил его на пол, после чего вышел за дверь в полутёмный коридор и нажал на руну закрытия.

Можно было, конечно, и панель сломать, но, во-первых, Никар знал, что адепт Механикус всё равно найдёт способ выбраться, а во-вторых, много времени ему самому не было нужно. Он быстро взглянул на номер своей палаты, затем босиком поспешил к двадцать седьмой, пребывая в приподнятом настроении из-за кратковременного ощущения свободы, которую получил, вот так просто сбежав. Вероятно, он мог бы и до арсенала добраться без особых проблем, благо корабль знал, как свои пять пальцев, и даже без оружия и брони вряд ли кто-то смог бы его остановить, но это было пока без надобности.

Дальше по коридору, всего через одну дверь, оказалась и палата Ноа, к которому гость ввалился без предупреждения, стукнув кулаком по руне открытия. Штурмовой капитан, подключенный к когитаторам и системам восстановления, лежал на крепкой стальной койке, и его вид, больше железный, чем человеческий, заставил Никара на мгновение замешкаться. Ноги, таз и левая часть тела, включая руку, были бионическими, хотя, после столкновения с дредноутом, это можно было считать большой удачей. Обычно, если такое и переживали, то потом приходилось самим погружаться в саркофаг.

— Дерьмово выглядишь, братик Ноа, — усмехнулся Никар, медленно подходя к койке и осматривая что бы можно было сломать, кроме шеи верзилы, которая была бы последним аргументом.

Взгляд Ноа упал на временные скобы, укрепляющие правую руку гостя, затем на свежие шрамы на животе и опоясывающие таз кольца, нужные для поддержания позвоночника пока кости сами не срастутся.

— Немного хуже тебя, — согласился он, чем вызвал смешок Никара.

— Мне то хватило ума держаться подальше от дредноута, — кивнул бывший мастер сорокового когтя, лишенный теперь и титулов, и братьев, останавливаясь у койки и выбрав себе в качестве потенциальных целей трубки, по которым поступала питательная жидкость, а так же прикинув возможности движения лежащего перед ним пациента. — Но я, вообще, к тебе по делу заглянул, крошка Ноашка.

— Какому? — Ноа чуть приподнял голову, сверля гостя взглядом и явно подозревая неладное.

Никар широко улыбнулся, грозя брату пальцем.

— Вообще, хотел тебя убить, но, кажется, мы теперь тут все лоялисты, и все эти милые семейные узы вяжут мне руки, — цокнул он языком и вздохнул, после чего сел на правую бионическую ногу здоровяка. — Маленький Тлен говорил, что у вас свободно место капитана. И я так подумал, что первый капитан, наверное, старина Савелий. Второй, очевидно, ты, а значит, мне достаётся место третьего или кого-то еще дальше.

— Третий уже есть, — предупредил его Ноа. — И четвёртый. Братья Седек и Тавлаан.

— Неважно, — отмахнулся Никар, хмурясь.

Пятым капитаном после этих сопляков быть такое себе удовольствие, но ради выяснения вопроса он и пришел.

— Ты помнишь как мы всегда решали вопрос главенства. Давай ты просто уступишь мне свою роту. Не хочу ломать тебе последнюю здоровую руку, хотя для равновесия было бы неплохо и её железной сделать, — улыбнулся Никар, ожидая понимания от собеседника.

— Как раз сам хотел и эту заменить бионической, — признался Ноа, пошевелив рукой и улыбнувшись в ответ, а затем добавил, — но брат-капитан Савелий ушел готовить скаутов десятой. Нам нужен первый капитан.