— А я не помню, чтобы слышал о подготовленных псайкерах на планете, — тихо ответил Никар, стараясь удержать в памяти местоположение собеседницы в полутёмном коридоре, куда она попала явно с другой стороны, а заодно прикидывая насколько помешает ему протез, если придётся прыгнуть вперёд, уклониться от выстрела и схватить женщину за горло. — Хорошая игрушка, кстати. Кто подарил?

Кивок страшного лица десантника, медленно откинувшего капюшон, указал на пистолет, который в Империуме стоил баснословных денег. Но, когда он воспроизвёл в памяти те смазанные движения, что она совершила, отскакивая назад, стало понятно, что у неё не только инферно-пистолет, а еще и силовая броня, потому что те выпуклости за плечами могли быть только силовым ранцем, что делало встречу еще опаснее и вызывало куда больше вопросов.

— Один хороший парень, который очень не хотел, чтобы солнце угасло вслед за мной, — витиевато ответила она, говоря нарочито неспешно, пытаясь потянуть время и найти выход. — Но ты не ответил. Твоё имя? Или мне придумать для тебя что-то своё?

"Сука", подумал Никар, вскинув левую бровь, когда речь зашла о солнце за спиной. Это получалось, что ему сейчас сильно повезло вообще остаться живым. Губы десантника растянулись в широкой улыбке, а поза стала более расслабленной, когда он понял, что перед ним не враг.

— Малыш Тлен всем своим девочкам делает по комплекту силовой брони, как я погляжу, — констатировал он, явно нарываясь, но затем коснулся пальцами груди в пародии на аристократический жест приветствия. — Думаю, ты убила моего брата. Жаль его, но что поделать. Зови меня Никаром, инквизитор Майев Ингвардоттир.

Фиррис нажала на курок слишком большого и тяжелого для неё болт-пистолета, стреляя в Микеля и испытывая при этом смешанные чувства. Казалось, что её разрывало изнутри. С одной стороны она ведь хотела, чтобы Фрация была свободной, и нужно было убить Ангелов Ночи, заставить их заплатить за то, что они делают, кровью. С другой же это был Микель, рыцарь с лицом ребёнка и характером наиболее отвратительным из всех, что она встречала, настоящий ангел, сошедший за ней во тьму с небес, так что как она может желать ему смерти? Наверное, потому она и ни разу как следует не попала, успев выстрелить дважды прежде чем десантник добрался до неё и вырвал пистолет из её рук. Гнев затопил грудь Фиррис от этого его действия, но что-то в душе шептало ей, что сделал он это всё равно нежно, стараясь не навредить.

— Подонок! Негодяй! Мясник! — выплёвывала она слова, которые и принадлежали и не принадлежали ей, даже когда он схватил её и прикрыл собой от других стрелков.

Смутно почувствовалось попадание в ногу, хотя боли, как ни странно, Фиррис не ощутила, продолжив настойчиво брыкаться в стальной хватке ангела смерти.

— Свободу Фрации! Свободу Фрации! — прокричала она дважды, ища за что бы схватиться на керамитовом нагруднике Астартес, и в итоге ухватилась за горжет, стараясь подтянуться и дать Микелю в лицо кулаком.

Или по шлему хотя бы, чтобы его прекрасные глаза ничего не видели, а её сородичи могли повалить его и сделать правильным. Деваться десантнику с огромной площади всё равно было некуда, если только он не решит продолжать проливать кровь граждан Фрации и подтвердит тем свою порочную натуру.

— Уходи. Оставь планету. Забери с собой остальных так называемых ангелов! — потребовала она, сама не понимая откуда берутся эти слова и ощущая растущую пустоту внутри от того, что Микель может оставить её тут одну.

Она же летописец и должна еще написать много о том, что происходило последние дни. Нет, ни в коем случае ему нельзя было уходить, не взяв её с собой.

— Тебя найдут, сука, и, я надеюсь, убьют крайне болезненно за то, что ты делаешь, — ответил неожиданно Микель, а затем прижал Фиррис к себе и побежал внутрь магазина, с которого всё началось.

Часть прилавков пострадала от взрыва и кое-где занималось пламя, но десантник перемахнул через них и вышиб дверь во внутренние помещения, ожидая найти там другой выход. Фиррис же задумалась, прижимаясь к мужчине всем телом и крепко держась за него. Боль в простреленной лодыжке начала давать о себе знать и ей пришлось сжать зубы, чтобы не застонать. Она уже хотела попросить его отпустить её, но сказала совсем другое.

— Брат-сержант Микель Холлстер и королева Фрации, убившая больше людей, чем твой орден, — вырвалось из её рта, заставив облизнуться.

Как это она о себе вообще такое сказала?

— Она тебя ценит высоко, а насколько ты ценишь её? — снова заговорила Фиррис удивляясь сама себе.

Почему она говорит о себе, как о ком-то другом?

Времени думать над ответом ей не дали, потому что в следующий момент она отвела голову назад и со всего размаху лицом ударилась о керамит, сломав себе нос и разбив бровь с губами, а затем снова отвела голову назад, собираясь повторить. Это было глупо, безумно глупо. Внутри Фиррис бессильно орала от ужаса и надеялась, что Микель остановит её, но какая-то часть её, часть, управлявшая телом, испытывала жгучую ненависть к десантнику и хотела разбиться о него насмерть, чтобы он вечно ощущал себя виновным в её гибели. Женщина вновь резко мотнула головой в сторону нагрудника.

Второго удара о керамит не случилось, потому что её окровавленное лицо поймала ладонь десантника, а затем краем глаза Фиррис увидела как они через задний ход вламываются на лестничную клетку жилого блока.

— Кому королева, а кому маленькая принцесса, — на удивление мягким голосом произнёс Микель, аккуратно прижимая женщину к себе одной рукой, а голову к груди второй, чтобы она никак не могла о него разбиться. — Маленькая и смелая принцесса, которая не хотела, чтобы по улицам её города разгуливали зараженные.

Фиррис не совсем поняла к кому он обращался, но использованное им обращение "принцесса" явно относилось к ней, а комплимент её смелости и того больше растопил её сердце, потому женщина расслабилась и успокоилась. Внутренне. Внешне же её тело продолжало брыкаться, а чей-то голос хотел что-то еще сказать, но не смог.

Микель тем временем загерметизировал шлем и, судя по щелчку внутри, начал говорить с кем-то по воксу.

Савелий был безумно старым, если подумать об этом с точки зрения тех, кто к его осколку Легиона не относился, но сам он ощущал себя прекрасно и ясность мысли ни разу за прошедшие года не терял. Потому тогда, когда ему доложили о собравшейся под воротами Схолы Ангелорум толпе родителей, требующих вернуть детей им, ветеран даже волнения не испытал, сходу направившись к воротам.

— Зараженные? — уточнил он у брата-сержанта Торазора, который отвечал за главные ворота.

— Сложно идентифицировать наверняка, но один в толпе по признакам похож, — ответил сержант.

Выходило, что провокация родителей тоже подготовлена заранее, а один из паразитов присутствовал, чтобы поднять градус. Возможно, зараженных в толпе было и больше, но для того, что собирался терранец сделать, это значения не имело.

В течение пяти минут он собрал всех новициатов из числа фрацианцев, которые учились в Схоле, на плацу недалеко от главного входа, и под присмотром пары боевых братьев, ставших на флангах, приказал построиться группами, начиная от самых юных, ставших впереди, и заканчивая самыми взрослыми, кто уже принял первые импланты. Рекруты, которые были с орденом еще на Полифемносе, остались в своих комнатах внутри Схолы тоже специально.

— Новициаты, — начал Савелий, остановившись перед стройными рядами детей, большинство из которых выглядели взволнованными, а кое-кто поглядывал в сторону главных ворот и высоких стен, окружавших учебное заведение Ангелов Ночи, — сегодня важный день для вас. Сегодня вы узнаете что такое семья. Что такое братство.

Дети начали напряженно переглядываться, некоторые с удивлением, некоторые с пониманием, потому что далеко не все здесь имели семьи. Много было принято сирот, некоторые из которых были ими еще до восстания против надзирателей и вторжения друхари, а сироты, как известно, взрослеют и начинают понимать мир куда быстрее своих изнеженных сверстников.