Некоторое время я бежала попятам за Георгием, который также, как и я безрезультатно пытался преследовать стражей, схвативших его семью, но затем я начала замечать, что он стал замедляться. Неужели, он тоже потерял их из виду? Спустя несколько минут я поравнялась с Георгием.

Он был мокрый от пота и невероятно бледный. По руке стекали капли крови, очевидно, он тоже упал, когда прогремел взрыв. Мужчина страдальчески посмотрел на меня, словно молчаливо вопрошая совета, о том, как ему стоит поступить: бежать за гвардейцами и пытаться спасти родителей, или позволить спастись себе.

— Ты должен оставить их! — закричала я, хотя не слышала собственного голоса, — их отпустят, а ты остаешься у них уже навсегда!

Георгий посмотрел в сторону ворот крепости, за которыми только что скрылись силуэты гвардейцев. Он принимал решение, от которого теперь зависела судьба нас обоих.

Прошло не больше секунды, Георгий схватил меня под руку и резко бросился в сторону узкого и уже почти пустого моста. Сил сопротивляться не было. Да и зачем, если я с трудом понимала, что произошло. Вокруг творился настоящий хаос и, я все еще не до конца осознавала, что стала свидетелем, по всей видимости, покушения на Императора.

В голове стоял неприятный звон, лишь изредка сменяющийся непродолжительной тишиной, когда я не слышала ничего кроме оглушающего стука сердца в висках. Люди, которые еще оставались у ворот в крепость, метались из стороны в сторону, сталкивались друг с другом, падали, вставили и снова бежали прочь с площади при соборе, на котором еще минут пятнадцать назад шла прощальная процессия.

Мы пробежали несколько десятков метров по каменной мостовой, которая должна был вывести нас на площадь, но вдруг Георгий свернул в крошечный переулок и остановился, резко прижимая меня к стене. Сквозь дымовую завесу и пелену перед глазами я едва видела, как шевелились его губы, но ничего не могла разобрать. И как бы я ни пыталась заставить себя слышать, видеть и думать, становилось только труднее стоять на ногах. Внезапно его руки легли на мои плечи, и я едва успела сообразить, что мужчина собирается делать, как в ту же секунду, он принялся со всей силы трясти меня. Не знаю, как ему это удалось, но звуки начали возвращаться, сознание прояснилось, а потом мне вновь стало очень страшно.

— Слышишь меня? Слышишь? — сквозь шум улицы, разобрала я слова Георгия.

Я кивнула и попыталась отпихнуть его от себя, чтобы он понял — я в порядке.

— Можешь бежать?

Я едва заметно кивнула.

— Ты знаешь, как быстрее всего отсюда добраться до порта?

Я отпрянула от стены и, осмотрев закуток, в котором мы стояли, попыталась привести мысли в порядок.

Я была здесь несколько раз во времена, когда заказывала в ателье свое первое бальное платье. Но теперь едва ли могла вспомнить дорогу.

— Нам в эту сторону, кажется. Так мы точно доберемся до оживленного проспекта и сольемся с толпой. А уже оттуда можно выйти к порту, — произнесла я сбивчиво, потому что язык меня почти не слушался.

Георгий еще раз пробежался по мне взглядом:

— Успокойся, слышишь меня. Нам надо уйти отсюда, как можно скорее, не дожидаясь повторного взрыва и появления гвардии.

— Но как же? — нервно сглотнула я, вспоминая Жуковских.

— С родителями я разберусь позже, все равно я пока не в силах им помочь. Их возьмут под арест, сейчас это не так страшно, как возможность второго взрыва.

Я нервно закивала, и он, снова схватив меня за руку, потащил по переулку.

Людей здесь почти не было. Вероятно, большинство уже успели покинуть крепость и ее окрестности и теперь, опасаясь, что взрыв повториться, прятались по домам. В отличие от тех счастливчиков, что могли переждать опасность за надежными стенами своих городских квартир, мы с Георгием такой возможности были лишены. У полиции будет много вопросов, если они наткнуться на тандем беглого каторжника и императорской фрейлины.

Мы мчали по крохотным улицам, и я сама удивлялась, насколько быстро могу соображать в столь напряженных ситуациях. Поворот туда, поворот сюда. Мы миновали ателье, которое сейчас было закрыто и направились в сторону проспекта.

У меня не было времени, чтобы остановиться и подумать. Что на самом деле произошло на той площади? Что сейчас с Александром, который находился в непосредственной близости от взрыва? Что будет дальше?

Мы заскочили на одну из небольших улиц, по окончании которой, за деревьями уже виднелся проспект. Как вдруг…

— Кто вы и куда направляетесь? — прямо напротив меня словно из-под земли вырос патрульный.

Я мгновенно замерла. Хватало мне на сегодня потрясений. Гвардейцы, взрыв, похороны. Только полицейского патруля мне не хватало.

Двое мужчин недобро уставились на нас, на всякий случай придерживая руки на кобуре.

Георгий опустил голову, пытаясь скрыть изъяны на лице, но я знала, что полицейские уже успели рассмотреть его изуродованные ноздри, и теперь смотрели на нас с еще большим подозрением. Мужчина неспеша достал из кармана поддельные документы, которые я только успела ему отдать и вручил их патрульным.

— Павел Андреевич значит? Дворянин. И где же вас, дворянин, так потрепало? — ядовито поинтересовался патрульный, переводя взгляд с документов на Георгия.

— Какое это имеет сейчас значение? — недовольно произнес в ответ мой спутник, но в разговор тут же встрял второй патрульный.

— Будьте добры ответить.

— Бандитская свора мстила за одного из своих, посчитав, что именно я виновен в том, что их подельника представили к суду.

Двое полицейских переглянулись. Они все еще не верили Георгию. Я чувствовала это.

— Куда направляетесь?

— Конкретно сейчас в ателье, — на этот раз Жуковский звучал более убедительно.

— В ателье значит? — переспросил второй патрульный. Каждый его следующий вопрос звучал с большим напором.

— Совершенно верно.

— Почему не на карете?

— Я был бы несказанно рад находиться сейчас в карете, а не на улице города, где твориться такой бардак! — недовольно воскликнул Жуковский, а мне оставалось лишь восхититься его умелой актерской игрой. — Господа, вместо того, что держать нас здесь с моей спутницей, вам следовало бы лучше охранять наше спокойствие на процессии! В этом городе творится черт знает что! Моя дама могла пострадать. А сейчас ей нужен покой. Потому я требую, чтобы вы немедля отпустили нас.

Двое удивленно переглянулись, но, кажется, отпускать нас не спешили.

— Значит, вы были на процессии? — уточнил один из мужчин, а я заметила, как его рука скользнула в карман.

— Так, но к чему этот допрос?

Все это время я стояла молча и бездумно смотрела на широкий проспект, что начинался прямо за переулком. Мы были так близко к улице, где легко могли скрыться, и я почти уверовала в то, что нас может ждать успех, но, по-видимому, удача давно отреклась от меня.

— Господин, скажите, быть может, вы видели что-нибудь необычное?

— Взрыва вам будет достаточно? — почувствовав свое превосходство, съязвил Георгий.

— Последний вопрос, Ваше Благородие. Не видели ли вы тех, кто мог быть причастен к такому злодейству?

— Нет. Я был занят разговорами с дамой.

Патрульный перевел взгляд на меня.

— А вы, Ваше Благородие? Ничего не видели?

Я равнодушно замотала головой. Мне даже не стоило изображать потрясение, ведь оно невооруженным взглядом читалось на моем лице.

— Я ничего не видела.

— Хорошо, — ответил главный из них, а затем повернувшись к своему спутнику, оповестил, — думаю, мы выяснили все, что хотели. Мы можем отпустить господ по их делам.

Второй мужчина не спешил отвечать. Его взгляд скользнул по вырезу на платье. Ничего необычного. Это была обычная практика джентльменов на балах, однако от этого пронзительного взора по спине пробежали мурашки. Я невольно скрестила руки на груди, стараясь закрыться от пытливого взгляда, но мужчина все также пристально изучал меня, словно пытаясь понять, не видел ли он меня в списках разыскиваемых преступников. При других обстоятельствах мне было бы не за что беспокоиться, моя репутация была почти безупречна, но вот моя компания…