— Не переживайте, вещи отнесут в ваши покои, — встряла в разговор молодая фрейлина.

Не теряя времени, мы направились ко второму гостевому входу. Мадам Анмут, не изменяя своему высокомерному тону, продолжала:

— Главное, что вам нужно запомнить: следует неукоснительно подчиняться приказам и распоряжениям императорских особ, герцогинь и всех, кто по статусу выше вас. В том числе и моим распоряжениям, — она бросила это подчеркнуто небрежно, но при этом нарочно показывая, будто причисляет себя к ряду монарших особ. — Делайте, что говорят, и не будете знать проблем. В противном случае придется с вами попрощаться.

Я слушала ее в пол уха, с нетерпением ожидая момента, когда наконец-то передо мной отворят тяжёлые дубовые двери и я окунусь в предвосхищаемую атмосферу роскоши. Гофмейстерина продолжала говорить, но ее монотонная речь отзывалась у меня в голове лишь далёким эхом, будто я совершала погружение на океаническое дно, а она пыталась кричать мне что-то с дальнего берега.

Я изо всех сил пыталась заставить себя прочувствовать каждую секунду, запечатлеть ее в своей памяти, чтобы насладиться своим триумфом. Сколько я отдала за возможность быть здесь. И все, что происходило со мной, казалось мне величайшим чудом, самозабвенным сном, из которого я уже никогда не смогла бы выбраться.

Двери отворились, и теперь передо мной открылось то, что могла видеть лишь в своих фантазиях. Барокко, что я успела разглядеть на фасаде дворца, переместился внутрь здания. Здесь, при свете тысячи свечей, он потрясал своим размахом. Таких богатств доселе я не могла себе даже вообразить. Стены и полы из мрамора, колонны из слоновой кости и малахитовые абажуры, покрытые тонким слоем сусального золота, не просто приковывали взгляд, а заставляли меня, раскрыв рот, всматриваться в каждую мелочь просторного зала. Огромные потолочные арочные своды украшали искусно выполненные фрески, а на стенах располагались сотни скульптур греческих богов.

Из этой аванзалы наверх вела широкая лестница, которая на уровне второго этажа делилась на несколько коридоров. Когда я шла по ней, мне было не по себе при одной лишь мысли, что я могу поцарапать или испачкать наверняка очень редкий и дорогой мрамор. Когда мы оказались на втором этаже, мадам Анмут остановилась и, тяжело вздохнув, произнесла:

— Завтра вам покажут дворец. А сейчас Нина Александровна проводит вас до покоев. Из комнаты без особой необходимости выходить не стоит, если вы не хотите заблудиться во дворце. Надеюсь, вам все понятно? — уставившись на меня своими маленькими, невыразительными глазенками, спросила гофмейстерина.

— Да, ваше Высокопревосходительство, — вежливо произнесла я.

Женщина даже не сочла нужным что-либо ответить. Она развернулась и поплыла в другую сторону коридора, оставляя меня наедине с Ниной. Несмотря на то, что гофмейстерина не выказывала должной почтительности в отношении меня, это нисколько не трогало моего сердца. Да и я была слишком занята изучением золотой лепнины на стене.

— Анна, слышишь меня? — услышала я резкий голос, вырывающий меня из приятных, но неземных мыслей.

Я мгновенно пришла в себя и с интересом посмотрела на девушку. Почему она так быстро перешла на столь фривольный тон? Неужели фрейлины пренебрегают элементарными правилами вежливости?

— Да, я слышу. Вас, — произнесла я, наблюдая за реакцией молодой фрейлины, и когда губы той дрогнули от лукавой насмешки, поспешила исправиться, — тебя.

— Меня зовут Нина, — ещё раз представилась девушка. — Я фрейлина при дворе, уже два года, — с какой-то особенной гордостью заявила она, будто два года были невероятно большим сроком.

Я поклонилась в знак уважения, но реакции не последовало. Очевидно, между фрейлинами во дворце так было не принято.

Несмотря на всю явную недоброжелательность этой леди, я все же не могла не отметить ее внешнюю привлекательность. Длинные белоснежные волосы, собранные в толстую косу, очень нежные и изящные черты лица, пухленькие губки и большущие кукольные глаза. Мне казалось, она словно сошла с картины русского художника, стремящегося изобразить женский идеал. Глаза были прикрыты, а взгляд её казался томным и нежным, без всякого прищура. Она смотрела на меня так, будто я была симпатичным джентльменом, с которым она кокетничала.

— Я отведу тебя в твои покои. И да, запомни: все то, что говорила сейчас мадам Анмут, правда. По дворцу ходить одной не стоит, если не хочешь, чтобы твои ночные прогулки обросли слухами. Ни с кем первая не говори — это считается дурным тоном, пока ты ещё никому не представлена. И ни в коем случае не делай ничего, не сообщив об этом гофмейстерине, — поспешила сообщить мне Нина.

— Ты имеешь в виду ничего из того, что не предписано правилами, или вообще ничего? — с изумлением спросила я.

— Все, что дальше твоей комнаты, должно быть неукоснительно согласованно со старшими по рангу фрейлинами, — отрезала та, ускоряя шаг.

Мы шли по широкому коридору, освещение здесь было очень тусклое, и я почти не могла рассмотреть убранство этого крыла дворца.

— Этот флигель отведен специально для фрейлин. Его Величество позаботился, чтобы у каждой барышни были свои покои. Всего нас двадцать одна девушка, две камер-фрейлины, три статс-дамы, и две гофмейстерины. Правда, часть фрейлин и статс-дамы не живут при дворе, — нерасторопно повествовала Нина. — А вот твои покои, — девушка плавно взмахнула ручкой, указывая на одну из дверей. — Здесь тебе придется провести, — она запнулась, — какую-то часть жизни.

— Благодарю, — обронила я, и хотела было поклониться, но потом припомнила, насколько «вежливо» обошлись со мной при прошлых попытках выразить уважение. Желание продемонстрировать свою воспитанность тут же испарилось.

— Что ж, располагайся, а я должна идти. Сегодня мне ещё предстоит важный прием, — радостно оповестила меня фрейлина, словно пыталась вызвать у меня зависть.

— Доброй ночи, — усмехнувшись ответила я. В тот момент меня мало что могло задеть, ведь я была невероятно очарована своим новым домом.

— Да-да, тебе тоже, — напоследок она пробежалась по мне оценивающим взглядом и поспешила оставить меня наедине с собой.

Что ж, добро пожаловать во дворец!

Наутро мир засиял еще ярче вчерашнего. И дело было вовсе не в лучах солнца, пробирающихся в спальню сквозь кружевной тюль на витражных окнах дворца. Дело было в том, что мне до сих пор не верилось, что я наконец здесь. Лежу на пуховой перине и смотрю в позолоченный потолок. Разве не сказка?

Первый пункт моего плана был выполнен: я была приглашена во дворец на почетное место фрейлины. Теперь оставалось самое сложное — заполучить место подле Императрицы, а затем наслаждаться теми регалиями, что давало такое положение. Конечно, я понимала абсурдность этой затеи. Каждая фрейлина мечтала о возможности служить Ее Величеству, и очень мало кому это действительно удавалось. Тем не менее, я была настроена очень решительно и ни на секунду не сомневалась, что у меня все получится.

Полежав так несколько минут в теплой постели, я, наконец, решила осмотреться.

Комната, которую мне выделили, была просто огромной по сравнению с теми, в которых я жила, будучи институткой. На стенах висели массивные картины, расположенные в специальном порядке: от южных широт, где на картинах были изображены бескрайние песчаные дюны, до пейзажей крайнего севера в виде уходящих ввысь океанических ледников, освещенных лучами нежно-розового заката. Искренне потрясала мягкая, с множеством громадных перин в шелковых наволочках, кровать, на которой, казалось, можно валяться весь день. Но самым приятным было осознание того, что я смогу брать столько одеял, сколько потребуется, чтобы согреться.

Я неспешно встала с кровати, не представляя, чем себя занять, и первым делом еще раз огляделась. Я ощущала себя столь непривычно в своем новом доме, словно была собачонкой, которую подобрали на улице и забрали в теплое жилище добрые хозяева. Но стоило мне бросить еще один взгляд в сторону широкого окна, из которого сквозь воздушные шторы пробирались солнечные лучи, я тут же осознала, что до сих пор не одета. А ведь за мной могли пожаловать в любую минуту. Я перевела взгляд на два небольших чемодана и с горечью отметила, что вся лежащая в них одежда совершенно не соответствует дворцовому лоску.