Мисс Мюррей. Очень серьезный взгляд для совсем молодой девушки – то, что он увидел и запомнил еще тогда, блуждая где-то на границе между миром живых и мертвых. Странное лицо, словно сошедшее со страниц старых книг о народе холмов. В легендах часто говорилось, что у эльфов и фей юные лица, но слишком взрослые глаза. Как у мисс Мюррей. Вот только сказки остались в далеком детстве.

Уолтер не понимал мотивов этой девушки. И потому не мог ей доверять.

Христианский долг. Чушь какая. Если жизнь чему-то и научила Уолтера де Редверса, так это не верить в абстрактные добродетели. Когда речь заходит о деньгах или даже просто прихотях, окружающие превращаются в средства достижения целей и не более того. И заповеди, о которых говорят церковники, теряют всякий смысл.

Во время голода в Майсуре добродетель и милосердие никого не волновали. Люди умирали прямо на улицах и дорогах, но у них забирали последнее, потому что того требовала политика. Военные и чиновники не хотели брать на себя ответственность. А платили за это люди. Простые майсурцы. Дикари – так их называли в гарнизоне. Так проще было оправдать свои действия. Если дикари, то уже и не люди, а если не люди, то какая разница, что с ними произойдет?

В просвещенной Альбии дела обстояли похожим образом. Если у тебя нет титула, денег и связей, то никому нет дела до твоей жизни.

Де Редверс знал, что за его голову назначена награда. Пять тысяч кингов. Огромные деньги – маркиз не поскупился. Счастье, что мисс Мюррей об этом до сих пор даже не догадывалась. Уолтер не хотел увидеть отвратительное сочетание алчности и стыда на этом юном лице, когда по ее доносу явятся констебли.

Пять тысяч кингов. Завидное приданое, позволяющее выйти замуж за обеспеченного человека. Ни одна женщина от такого не откажется, что бы она при этом ни заявляла о добродетелях и долге.

«Женщинам всегда дороже платья и украшения, нежели интересы дикарей, живущих на другом конце света», – так написала Эмили. Что ж, интересы убийцы едва ли сильно отличаются от интересов дикарей. А на пять тысяч кингов можно купить много платьев и украшений.

Меж тем стоило вернуться в сознание, как деятельная натура Уолтера дала о себе знать дурным настроением – никогда в жизни ему не приходилось столько времени проводить в постели. В этом доме оказалась хорошая библиотека, но, увы, приключенческие романы и очерки о путешествиях, которыми некогда зачитывался юный Уолтер де Редверс, теперь вызывали лишь раздражение своей наивностью и восторженностью. Кроме того, быстро начинали слезиться глаза: болезнь и не думала окончательно капитулировать.

Сон – вот, пожалуй, единственная отдушина, позволяющая не умереть от скуки. Но сколько можно спать?

Мисс Мюррей заходила редко. То есть в первое время она еще пыталась развлекать его беседами, но Уолтер не хотел с ней общаться – не о чем было им говорить. Поэтому постепенно девушка стала появляться все реже.

Радж сам заботился о хозяине, а мисс Мюррей заглядывала к де Редверсу лишь изредка. Утром – желала ему доброго утра, вечером иногда заходила спросить о самочувствии, чем сильно злила, лишний раз напоминая о его слабости.

Дня через три после той ночи, когда он едва не умер, Уолтер впервые встал с кровати с помощью слуги. Голова кружилась, ноги казались ватными. Несколько шагов стоили ему стольких же усилий, как и марш-бросок на десятки миль. Бессилие раздражало до невероятности.

Он хотел уехать отсюда. Как можно скорее. Куда? Какая разница, да хоть в Ифрикию, куда подался его армейский приятель, Чарли Престон. Мечтатель Чарли звал с собой и де Редверса, но… Уолтер сначала рвался домой, к Эмили, а потом… потом стало не до путешествий. Получив письмо от невесты, де Редверс отдал Престону почти все свои сбережения с тем, чтобы тот вложил их в некое «прибыльное дело», которым бредил вот уже несколько лет. Чарли был уверен, что его авантюра выгорит, а на тот момент Уолтеру было все равно. С таким же успехом он мог выбросить средства за борт. Какая разница?

Пожалуй, это оказалось ошибкой. Но что теперь? Оставалось надеяться, что брат поможет с деньгами, а Новая Альбия спишет все преступления.

Увы, время шло, ответа от Эдварда не было. Зато выяснились дополнительные обстоятельства, показавшие Уолтеру, что ему придется некоторое время побыть на Мэйне и пожить в доме мисс Мюррей.

Этот день де Редверс запомнил во всех подробностях. Еще бы – он сам впервые поднялся с кровати, доковылял до двери и вышел в коридор. С первого этажа до него донесся веселый смех девушки и Раджа, а потом лай Горди. Непоседливый пес выбрал себе новую привязанность – он все реже и реже приходил в комнату хозяина, предпочитая бегать по вересковой пустоши или играть с мисс Мюррей. К Уолтеру Горди возвращался лишь под вечер. Устраивался в ногах и спал, а поутру опять уходил.

Как раз тогда, в тот день, де Редверс и принял окончательное решение оставить Гордона здесь, раз уж мисс Мюррей так пришлась ему по душе. В конце концов, псу в этом доме будет намного лучше, чем с Уолтером в изгнании.

Тяжело опираясь на перила, мужчина сошел вниз. Остановился на самом верху второго пролета лестницы, наблюдая за весельем, царящим в просторном холле.

Горди пытался поймать бесхвостого кота, а тот уворачивался от него, прятался за хозяйку, время от времени бросаясь в контратаку и обращая пса в шуточное бегство. Похоже, двое питомцев основательно подружились – они именно играли, развлекая и мисс Мюррей, и мальчишку-майсурца.

Первым Уолтера заметила хозяйка дома.

– Николас! – ахнула она, бросаясь к нему. – Зачем вы встали с постели?

Николас… де Редверсу было ненавистно это имя, но он сам отозвался на него, впервые придя в себя в этом доме. И теперь мисс Мюррей называла его так же, как Эмили. Это тоже раздражало. Как и многое другое, что приходилось терпеть.

Де Редверс хотел огрызнуться, но в который раз промолчал, понимая, что может сказать лишнего. Так или иначе, девушка спасла его никому не нужную жизнь и заслуживала хотя бы вежливого обращения.

Поднявшись наверх, мисс Мюррей протянула руку к виску Уолтера. Тот не выдержал и отшатнулся, чуть не потеряв равновесие. Хорошо, что успел ухватиться за перила.

– Знаете, Николас, – проговорила девушка, помогая ему удержаться на ногах. – Кажется, нам с вами настало время серьезно поговорить. Радж! – обратилась она к слуге. – Помоги!

Уолтер хотел возмущенно отказаться от помощи, но понял, что самостоятельно едва ли осилит больше двух или трех ступеней. Впав в самое мрачное расположение духа, он позволил отвести себя обратно в спальню и потом некоторое время лежал на кровати, силясь отдышаться. Мисс Мюррей выпроводила майсурца и теперь терпеливо ждала, уютно устроившись в кресле, специально принесенном сюда Раджем из гостиной.

Переведя дыхание, Уолтер посмотрел на хозяйку дома. Едва ли ей было больше двадцати трех лет, а скорее – меньше. Но глаза… ее большие, красивые и очень грустные зеленые глаза казались чужими на этом юном лице.

– Вам лучше? – спросила мисс Мюррей.

– Да.

– В таком случае давайте поговорим начистоту. Раз уж вы пришли в себя достаточно, чтобы вставать с кровати и ходить по дому, то, пожалуй, способны выдержать непростой разговор. Начнем вот с этого… – Девушка ненадолго вышла из комнаты и вернулась со стопкой газет в руках.

Уолтер взял пахнущие типографской краской страницы и увидел свой портрет. На первой же из них. Поднял глаза на хозяйку дома.

– И давно вы знаете? – спросил он, мысленно уже представляя, как поднимается на эшафот.

– Давно. Вы бредили той ночью, когда Радж был в Далише, и несколько раз пробормотали: «Уилтшир». И тогда я вспомнила, где видела ваше лицо. В конце концов, оно до сих пор красуется едва ли не в каждой газете. Сложно не заметить сходство, хотя, конечно, сейчас вы выглядите несколько иначе – если не начинаете злиться.