Тайный советник оторвал шильду, которую даже толком не прикрепили, и под ней нашёл настоящую, на которой стояло имя чародея и правильное название.

Не успела я опомнится, как Лейф уже стоял рядом со смотрительницей этого зала и протягивал ей табличку. Я при этом оказалась у него подмышкой

– Простите, мы нашли это на полу.

Женщина всплеснула руками, что-то залепетала и повела нас по коридорам, не переставая рассказывать:

– Мы с ног сбились её искать. Иногда смотришь – появилась! А потом опять нет. Чертовщина какая-то, будто и правда злой дух живёт, от Лаврика у нас спрятавшись. Думали, может, её кто-то по ошибке к вазе уносит.

– К какой вазе? – ухватился Лейф.

Зал античности оказался намного светлее остальных – способствовало расположение на углу здания. Наша провожатая кряхтя наклонилась перед статуей крылатого коня со звездой во лбу, вставшего на дыбы. Что-то неуловимо-знакомое было в скульптуре, но я не помнила, где видела их. В полном размере, кажется, нигде, а вот издалека…

– Такие же стоят перед входом в императорский театр Аквитании, – наконец, сообщил мне Лейф.

И тут меня осенило. Ну, конечно! Отец ездил туда и привёз огромную картину с изображением театра. Мы благополучно повесили её среди прочих в зале и подзабыли, но перед глазами всё равно мелькала.

– А ваза во-он та! – указала смотрительница на большой красно-серебряный сосуд нам по пояс. – Проводить?

Отказавшись, дошли мы сами. Я внимательно осмотрела её, Лейф с чуть меньшим энтузиазмом. Но совершенно одинаковое удивление отразилось на наших лицах, когда на горлышке мы заметили выцарапанную надпись с датой, которая наступала через три дня.

– Выходит, это указание на конкретный спектакль? – сделал вывода вампир, а я лишь пожала плечами:

– Лаврик знает, – и встрепенулась. – Кстати, у него действительно стоит спросить.

Выйдя из музея мы тут же отправились в ближайший храм. Там нас чуть не спутали с желающими срочно и тайно обвенчаться, но от священника нам всё-таки удалось отбиться. Поразительно он напоминал мне Лаврика, хотя за другими знакомыми священнослужителями я такого не замечала.

Встав возле иконы, мы оба не знали, что делать. Но не в комнате же кричать и ждать явления бога.

– О, Лаврик, яви нам свою благодать, совета у тебя нижайше просим, – забубнила я, стараясь, чтобы текст походил на молитву. Просто боялась, что «Лаврик, срочно иди сюда» прихожане нормально не воспримут.

Лейф рядом давился смехом в кулак. Такой набожной чуши он от меня ещё не слышал. Веселье продолжалось ровно до тех пор, пока нам на плечи не опустились руки, напугав до колик.

– Я б, конечно, ещё послушал, – честно признался Лаврик. – Не каждый день Эния меня так нахваливает. Но, боюсь, ещё минутка, и она меня убьёт.

Если до этого, я о попытках богоубийства даже не думала, то после всплывшего факта, что некоторые тут уже давно стоят и слушают… Очень захотелось стать еретиком и сжечь бога на костре, однако он мне ещё пригодится.

Выслушав историю, Лаврик причмокнул, поиздавал какие-то непонятные звуки, оглянулся по сторонам и пропал. А через пять минут явился снова, протягивая два билета:

– Дарю!

Уже на улице, когда мы покинули храм, Лейф заметил:

– Теперь я понимаю, почему ты не любишь очереди – никогда в них и не стояла.

А я не стала говорить, что просто никуда не выбиралась.

Аквитания и её столица Румиос встретили нас приветливо, чего я никак не ожидала. Посол, смышлёный молодой человек, перенявший дело отца, оказался приятелем Лейфа и радушно нас разместил. Правда, подивился, что мы приехали. Ему казалось, здесь ловить нечего, впрочем, на отговорку вампира о том, что он просто хочет показать своей даме настоящую столицу, внимания не обратил.

Платье Лейф мне всё-таки купил, заверив, что все проблемы с пересылкой лягут на посольство. Но я не возражала – в ателье готовых костюмов он завёл меня будто невзначай, сразу указав на васильковую простенькую модель, к которой на удивление удобно крепилась палочка.

И в ресторан до начала спектакля привёз. Поначалу я артачилась – боялась, что окажусь в закрытом «клубе» для местной элиты, где бедокурят пьяные. Но заведение с опрятными отдельно стоящими столиками приятно поразило. Никому здесь не было дела до других посетителей – каждый увлечённо общался в своей компании, некоторые слушали местных певичек, надо сказать, весьма приятных. Белели скатерти, сверкал хрусталь на люстрах и столах, сияли зеркала в полный рост, блестело глянцем серебро.

Конечно, завидев такое великолепие, я с лёгкой укоризной вновь попросила кавалера не сорить деньгами, но он тут же осадил:

– Вот ты скажи, думаешь, мы постоянно будем по миру разъезжать? У меня первый раз за время службы почти увеселительная поездка. Обычно в два-три дня туда-обратно, да весь день торчишь на переговорах. Считай, что я делаю это для себя.

Официант принёс нам красное вино и жаркое. Мы немного отвлеклись, и я даже не сказала, что работа-то у нас разная, и я-то по миру наверняка поезжу. А вот Лейф, озвучив первый тост за нас и выпив до дна, к теме вернулся:

– Кстати, совершенно не ожидал, что графини бывают такие прижимистые.

– Не у всех же поместья приносят баснословный доход, – фыркнула я. – Мы не сказать чтоб богато жили – сводили концы, да и ладно. Каждый раз, когда я просила обновку, папа с горечью смотрел на учётную книгу. Иногда покупал, иногда отказывал, в красках расписывая, чего лишатся наши люди, если у меня появится лишнее платьице. И денег «на булавки» никогда больше оговорённого не давал. Если я спускала все лаврушки на леденцы до конца месяца, то потом на сладости могла только облизываться.

– Не обидно было?

– Обидно, – согласилась я. – Не понимала, почему должна откладывать до конца месяца, будто совсем нищая, а не хозяйская дочка. И почему новый колодец на краю деревни важнее приёма у нас, где я могла бы покрасоваться. Но после переезда Лаврик с Вильфридом закормили конфетами, натаскали кучу платьев, которые толком и надеть некуда, и один раз мы влипли – помогали устроить бал. Тогда мне и открылся тайный смысл.

Лейф рассмеялся, я пожурила его, пока нам вновь наполняли бокалы, а затем, когда официант отошёл, спросила:

– А ты как жил?

Вместо ответа вампир заинтригованно склонил голову.

– Ты первый раз заинтересовалась моей историей.

– К слову пришлось, – отвела я взгляд. – Не хочешь – не отвечай.

– Я никогда ничего не просил у отца, но на сладости он не скупился. Зато гувернёры замучили учёбой. Думал, не пригодится, но после его смерти ой как всё понадобилось.

– Ты перенял дела? – осторожно спросила я. Не знала, чем занимались родители у Лейфа, но явно не бедствовали, раз расщедрились на гувернёров, да ещё и нескольких.

– Нечего там было перенимать – сожгли всё, – спокойно ответил вампир, а я осеклась на полуслове – не знала, уместно ли продолжать расспросы. – Да что ты так напряглась? – внезапно усмехнулся Лейф, глянув на меня. – Было, да сплыло – пятнадцать лет уже минуло.

Но что бы он ни говорил, тему прошлого я продолжать побоялась. Вместо этого завела разговор об увлечениях. Я предпочитала карточные игры, причём больше на удачу, чем на ум. Мой кавалер жаловал бильярд, но время для него находил редко. Меня чуть не утащили сыграть партейку, когда выяснилось, что в соседнем зале есть стол, но внезапно в нашу болтовню вмешались:

– Добрый вечер, господа!

Голос оказался смутно знакомым. Обернулась я небрежно и обомлела, увидев говорившего.

Он изменился – уже не такой робкий и смущённый, каким я его помнила, но по-прежнему слишком мягкий. Алик Ленский оказался в империи, именно в этом ресторане и именно сегодня. Свинство, как сказал бы Лаврик.

– Добрый вечер, – чуть удивлённо поздоровался Лейф. – Чему обязаны?

– Здравствуйте, ваша светлость, – церемонно кивнула я, впрочем, слегка невежливо не вставая с места.