Любимую фразу про белену я придержала – я могла собой гордиться! Однако предложение озадачило. Да, с чародейским псевдонимом у меня возникли проблемы – мы перебрали под сотню вариантов, но ничего не нравилось. Вильфрид даже предложил поделиться своим, «по-родственному», к чему я и склонялась. Привычная фамилия, тем более с титулом, конечно, нравилась мне куда больше… Но Генриху-то это зачем?

– Ты уверен? – уточнила я. – Не пострадает ли ваша репутация? Графиня в чародейках…

Меня-то не смущало, что с такими манерами мне даже близко к аристократическим кругам приближаться нельзя.

– Это всё ерунда и просто глупые сплетни. Ты не в монастырь уходишь, – резко ответил Генрих, забывая, что перед моим уходом монастырь ему нравился больше. – А насчёт чародейства даже неписанных законов не существует. Поэтому я настаиваю, чтобы ты прославляла имя нашего графского рода!

– Хорошо, – кивнула я, не имея никаких возражений. Ну что ж, хоть какие-то хорошие новости, даже желание провалиться можно вполне заменить попыткой улизнуть.

– Прошу меня извинить, – вмешался в разговор учитель, – но экзамены начнутся через пять минут. Вы разрешите проводить Энию в комнату для теоретической части?

– Да, конечно, – улыбнулась Вероника, ещё раз обняла меня, оставляя на щеке отпечаток розовой помады. – Удачи тебе!

– Спасибо! – кивнула я, кивнула на прощание и поспешила вслед за чародеями.

Стирая пятно от помады, наличие которого я каждый раз проверяла по выражению лица учителя, я всю дорогу ворчала что-то неразборчивое, но злобное. Аскольд покраснел и молчал, не мешая. Да, я очаровательная девушка, я знаю. А Лаврик отвратительный учитель – чего я только у него ни набралась!

Крутая лестница вымотала меня уже на втором пролёте, а красная ткань, которая её укрывала, раздражала сероватыми проплешинами. Не позорились бы, убрали лучше, смотреть страшно. Я подняла голову, с тоской оглядела белые стены с безвкусной помпезной лепниной и золотыми узорами, но тут же запнулась о подол. Так, по сторонам лучше не озираться, лестница симпатичней, а подол – актуальней.

– Это же надо же, графиня становится чародейкой и при этом сохраняет замечательные отношения со своей родней! – наконец, подивился наш проводник, удивлённо цокая языком. – Отчего же вы тогда в нашу братию подались?

– От хорошей жизни, – отрезала я, издали замечая нужную комнату – там гудели словно в улье.

– Удачи! – пожелал учитель, пропуская вперёд.

Я зашла, оценивая собравшихся. Потенциальных чародеев набилось много, однако, все они выглядели очень скромно, если не сказать потёрто. Я, разодетая в дорогие меха, смотрелась среди них вычурно и немного не к месту. Да и девушек вообще здесь было мало, я их даже не сразу заметила. Все как на подбор с короткими волосами и в простых рубашках и брюках, но мужчины вокруг них так и вились. Совсем мальчиков, во время ученичества в изоляции держали.

– Простите, – обратился ко мне седой мужчина в очках, – но зрители сюда не допускаются.

– Я соискательница, – коротко ответила я, окидывая его придирчивым взглядом.

Низкорослый всезнайка с плохим зрением. В классификации, составленной совместно Лавриком и Вильфридом, сразу же подобралось определение – теоретик.

Он ничуть не смутился, только усмехнулся:

– Тогда прошу, присаживайтесь.

Лавки и столы в зале стояли вплотную длинными рядами во всю ширину аудитории, и мест к моему приходу, уже не осталось, но молодые люди начали двигаться, чтобы я влезла. Правда, пространство освободилось в самой середине, куда я едва ли смогла бы пробраться.

Я огляделась, обречённо вздохнув над могилой человеческой логики, и спокойно подошла к краю, где сидел молчаливый, сосредоточенный юноша.

– Разрешите? – спросила я, наклоняясь, чтобы он услышал.

Он быстро поднял на меня удивлённые глаза и покорно кивнул. Подвинулся, освобождая место. Рядом недовольно загудели остальные, но я не стала обращать внимания.

Листы бумаги с чернильными перьями разлетелись по залу. Когда опустился последний, экзаменатор начал диктовать вопросы, на которые я только и успевала писать ответы своим мелким почерком. Задания оказались не слишком сложные, но я с трудом формулировала мысли. Требовалось дать определения или написать классификацию тех вещей, которые стали в моём обороте настолько привычными, что просто не нуждались в объяснении.

Я сдала первая, поспешив выйти из зала как можно быстрее, чтобы не затоптали. Но у дверей меня уже ждали родственники и учитель, всё это время, переживая. Да, здравствуйте, дорогие! Щупайте меня! До ближайшей возможности сбежать я вся ваша!

Погода стояла замечательная, поэтому после теории все потенциальные и уже состоявшиеся чародеи высыпали на улицу – прямо в лапы ушлых торговцев. Правда, звонкая монета в кармане валялась не у каждого, но мне Вильфрид ещё перед отъездом отсыпал целый кошель медных лаврушек, и я с чистой совестью побаловала себя лимонадом и яблоком.

Брат разговаривал с учителем – я ничего толкового рассказать не могла. О нашем Лавровом боге – нельзя, о моём вампиризме и ночных похождениях – тем более. Байки же у меня ещё не появились, исключая те, которые Вильфрид просил не рассказывать. Мы не на боевую практику выходили, а на великосветскую. Охотиться же чародей со мной отказался – боялся, что съем.

Вероника бегала по многочисленным знакомым, сплетничая. В кругах знати, которая одобрительно относится к чародейству, она была завсегдатай, что, впрочем, неудивительно.

–Поздравляю! – внезапно подскочила сестра к нам.

Чуть вздёрнув бровь, я озадаченно на неё уставилась – даже забыла откусить яблоко, к которому прицелилась, так и замерла с приоткрытым ртом.

– С чем? – уточнила я, не сразу сообразив.

– Вывесили списки, кто сдал теоретический экзамен. Ты прошла, – довольно заявила Вероника, хватая меня за руку с волшебной палочкой и пытаясь закружить.

Не тут-то было – я ловко вывернулась и отошла на пару шагов, чтоб больше на святое никто посягать не додумался. Она бы ещё за саму палочку хватилась!

– Ах, это, – чуть улыбнулась я.

– Почему ты не рада? – удивилась сестра.

Сейчас она казалась куда младше меня – по-прежнему считала чародейство сказочным, неизведанным. А для меня оно уже стало чем-то привычным, иногда даже рутинным.

– Учитель сказал, что я сдам. Чего волноваться? – пожала я плечами.

Он меня только за день о теории предупредил. Даже поволноваться за неё не успела – готовилась к поединкам.

– Какая-то ты не интересная, – умильно подёргала носиком сестра, словно мышь, и я не сдержала усмешки.

– Дорогая Вероника, – начала я, выбрасывая огрызок за спину в ближайший угол, и, взяв сестру под руку, повела её подальше от брата и Вильфрида – надоели они мне, от их скучного разговора о ценах уже голова болит, – понимаешь, чародеям, если конечно они хотят жить долго и счастливо, нужно трезво оценивать ситуацию и не поддаваться эмоциям.

Кто бы только мне об этом напоминал, когда Лаврик поблизости – выхожу из себя на раз-два.

– Ты всегда была жуткой реалисткой, – засмеялась Вероника и ласково потрепала меня по щеке.

Рычать я не стала, но вздох вышел тяжёлым… Ладно, детям всё можно, но, надеюсь, намёк она поймёт.

– Это вы графиня Виктимская? – неожиданно раздался у меня за спиной незнакомый голос.

Развернулась я молниеносно, перехватывая палочку так, чтобы могла в любой момент атаковать, но не выглядела агрессивно. Окликнувший меня юноша примирительно выставил руки ладонями вперёд, лишь придерживая большим пальцем правой короткую волшебную палочку – не длиннее локтя.

Высокий, черноволосый и очень симпатичный – по крайней мере, на мой взгляд. Его лицо казалось женственным, без резких черт, однако, мускулы, выделявшиеся под рубашкой, и мозоли на руках исправляли обманчивое впечатление холеного юноши.

– Извиняюсь, если напугал, – смущённо пробормотал он.