– А что ты так удивляешься? – отвечал ему Пересечень, всеми четырьмя руками гремя посудой в раковине под струёй воды из-под крана. – Проводы – это всегда еда, каждое семейство должно принести с собой скатерть, чтобы на ней можно было разложить угощение. Ты как с луны свалился, ну правда.

– Кто с луны свалился? – прокряхтел Ли Фаний Орл, приподнимаясь на локтях и разлепляя заспанные глаза.

– Дракон проснулся, – констатировала Путеводная Нить, которая из мотка успела перебраться внутрь декоративной подушки.

Вор-Кошмарник отложил ламинированный билет и возвысился над сыщиком, сдёрнув с него одеяло.

– Пока вы тут разлёживались, нашу Нойту чуть не пришибли, – обвинительно заявил он.

Я отпихнула Вора и заняла его место напротив дракона.

– Шпионки-вязальщицы… Точнее, неудавшиеся полубогини Пуйо. Они убили твоего хамелеона, – с места в карьер обрушила я на голову бедолаге. – А Сио Лантий расправился с ними, так что в некотором роде Геннадий отомщён. Но ты знал, что у тебя в доме колодец? Тыквоголовые все в нём утопились.

– Страсти-то какие, – прошептал детектив, с прищуром глядя на меня. – Но постой. Ты говоришь, хамелеона больше нет? Это прискорбно, конечно, но я не был так уж сильно к нему привязан. Он служил лишь контейнером… Другой вопрос: каким образом я тогда выжил?

– Ты мог умереть?! – в свою очередь, изумилась я.

– Драконы не умирают. Если у них забрать энергию (что, в общем-то, довольно сложно), они обращаются в ничто. Их душа не уходит на тот свет, попросту исчезает. Итак, Нойта, похоже, ты задолжала мне кое-какие объяснения, – вкрадчиво изрёк Ли Фаний Орл. – Присядь-ка. Хочу тебя за руку подержать.

Пересечень фыркнул, бросил в мойке гору недомытой посуды и с брезгливым выражением на физиономии покинул гостиную. Вор-Кошмарник икнул, сообщил, что его сейчас от этих нежностей стошнит, и тоже поспешил ретироваться. Только Путеводная Нить осталась сидеть в подушке, никак события не прокомментировав. Уснула там, не иначе.

– За руку подержать? Ну серьёзно, – по-идиотски заулыбалась я. Однако всё же послушалась и села на софу, как попросил дракон.

Рукой моей он немедленно завладел, зажмурился. И по телу будто слабый ток побежал.

– Не обманывайся на мой счёт, – после длинной паузы произнёс сыщик. – Я не настолько романтичный дурак, чтобы держать тебя за руки без веского повода. И кажется, я всё понял. Энергия от хамелеона перешла к тебе, верно?

– Думала, не догадаешься, – смутилась я, когда руку наконец вернули в моё распоряжение. – Но что же получается, Нойта Сарс для тебя теперь на вес золота?

– Можно и так сказать. Если раньше я берёг тебя, потому что ты мой друг, то теперь буду беречь, потому что ты моё сокровище. Ставки растут, – усмехнулся детектив. И внезапно изменился в лице.

– Что это там за гирлянда? Почему тыквы? Дюжина чешуйчатых хвостов! – выругался он. – Нойта, когда она здесь появилась?

– В день расплаты, – отрапортовала я. – Две лампочки уже перегорели, третья на подходе.

– Так ведь это же…

– Проклятье? В курсе. И судя по всему, проклята как раз я.

– Но…

– Никаких «но», – высунулся из-за дверного откоса Вор-Кошмарник. – Сегодня мы идём на праздник проводов осени и представим Нойту сообществу лесных ижи-существ. Они точно помогут снять проклятье. Но если вы, господин дракон, за нами увяжетесь, то и празднику конец, и консультация наша сорвётся. Ой, только вот не надо так трогательно брови изгибать! Ижи-существа не переваривают драконов испокон веков. А то вы не знали.

Приближалась полночь.

Пересечень заботливо обмотал меня шарфом и поместил в необъятных размеров шубу, задействовав для этого все четыре руки. И пока Путеводная Нить, культурно ругаясь вполголоса, переворачивала дом вверх дном в поисках своих крошечных сапог, а Вор-Кошмарник спорил с Небывалью, что ему и без тёплой одежды хорошо, Ли Фаний Орл тихонько стоял, прислонившись к дверному косяку, и со светлой грустью на нас взирал (а у самого глаза так и блестят, от сентиментальных слёз, определённо).

– Скатерть забыли, – сообщил он, когда мы всей толпой выдвинулись было на улицу. И, подойдя, подал нам тканевый рулон.

Вор-Кошмарник с кислой миной выхватил скатерть у него из рук.

– Фу. Теперь драконом вонять будет, – скривился он, однако окончательно не забраковал и сунул свёрток себе подмышку.

Мы вышли в мороз, тьму и вьюгу. Почти все, как диванные валики на ножках, – в тулупах и валенках, за вычетом Вора-Кошмарника. Тот помёрз-помёрз, да и завернулся в итоге в скатерть. От переохлаждения Инычужи не заболевают, конечно, но кому охота испытывать неудобства, если их можно избежать?

Меня же здорово спасала необъятная шуба, на которой настоял Пересечень. А ещё на моих ногах были носки, на одну десятую состоящие из выпавших волос Путеводной Нити. И чувствовала я себя, как никогда, уверенно, хотя, если подсчитать количество горящих фонариков на гирлянде, цифра выходила совсем не утешительная: порядка двадцати восьми дней – то есть, чуть меньше месяца – оставалось прожить перед тем, как Нойту Сарс со всеми потрохами поглотит чёрная тоска.

Промозглый ветер немилосердно трепал нас за воротники, лупил в лицо своими воздушными кулаками, швырялся снегом и был чересчур уж враждебен и зол. Я бы, наверное, тоже, как эта погода, злилась, если бы обстоятельства вынудили меня выйти на сцену раньше положенного часа.

С большим трудом, увязая в сугробах, мы добрались до леса Хвоистых Химер, и там буря словно бы поутихла. Не свирепствовал ветер, и нас не пронизывало холодом. Мощные древесные стволы служили своего рода щитами, а кроны выступали в роли эдаких фильтров, сквозь которые медленно и избирательно сыпался снег. Здесь его тоже лежало прилично.

И топали мы по снегу среди стволов, а Небываль-из-Пустоши летела над нами и светила во мраке своими глазищами. У всех Инычужей имелось отличное ночное зрение. Только меня вели, ибо даже с драконьей энергией и обновлёнными крыльями (которые, к слову, мне посоветовали лишний раз не раскрывать) я в темноте была как слепой котёнок.

Меня вели, заботливо подталкивая в спину, направляя, поддерживая, если вдруг оступлюсь, шёпотом подсказывая: вот здесь, Нойта, коряга, а тут – будь осторожна – ветки торчат. Сио Лантий, которому запретили включать фонарик, шёл, мёртвой хваткой вцепившись в мою руку. Лично его никто не направлял, так что он то и дело натыкался впотьмах на препятствия, набивал синяки и забавно шипел от боли.

И добрели мы так до поляны, что за северным мостом. А на поляне жгли костёр, поэтому я замечательно рассмотрела всех, кто там был. Всех до единого.

Под чудную фольклорную музыку, которая лилась из кованого сундука с открытой крышкой, вокруг костра плясали твари самого разного пошиба.

Стройные парни с лисьими мордами, облачённые в изысканные костюмы. Одноглазые мохнатые чудища размером со среднее колесо. Гигантская змея, которая в свободное время пожирает глаза своих жертв. Монстр, похожий на муравьеда, – насколько я помню, этот тоже хищник и из всех деликатесов предпочитает мозги.

Был среди ижи-существ также зонт-призрак – довольно редкий и, можно сказать, исчезающий экземпляр. Был кот-оборотень с двумя хвостами, на конце которых теплились огоньки.

Небываль-из-Пустоши подлетела к двухвостому коту, перекинулась с ним парой слов и воспарила над костром, впитывая в себя дым и высокое пламя. Впитывая и не сгорая.

– Это проверка такая, – приглушённо пояснил Пересечень. – Во время ловли демонов в пустошах нехитрое дело случайно подцепить одного из них и заразиться. Если бы перья Небывали загорелись, это бы означало, что в ней – демон.

– И что тогда? – обмирая, спросила я.

– Пришлось бы изгонять, – вздохнул Вор-Кошмарник. – Но, к счастью, с нашей кото-совой всё в порядке, нечего беспокоиться.

Мы двинулись к костру, сойдя со снежного покрова на твёрдую мёрзлую почву, и лесные ижи-существа расступились, принимая нас в круг. Люди-лисы поглядывали на меня с хитрецой, одноглазое мохнатое чудище – с крайней тревожностью, а змея, поедающая глаза, – с неприкрытой алчностью.