Существо, которое нельзя увидеть и невозможно поймать…

Я чувствовала себя странно. Отгадка словно висела в воздухе прямо передо мной, пока незримая, но стоит протянуть руку, как нащупаешь зацепку – и клубок хитросплетений распутается сам собой.

Группа агентов сыскной полиции за разграничительной лентой вполголоса обсуждала нашего шефа.

– Ли Фаний Орл, конечно, славный малый. Запечатал Врата в Цитадель Мучений, выжег там всё дотла, – говорил один, пузатый и лысый. – Но сдаётся мне, убийца успел сбежать до великого пожара и проник к нам, в Мереж. Это его почерк, зуб даю.

– Из соседнего отдела просочилась информация, что он не один, у них целая банда в городе орудует, – жуя потухшую сигарету, сообщил второй, тонконогий и нескладный. – И у них якобы крылья. Чёрные, грязные, как у выходцев из бездны. Информация не подтверждена, но, по слухам, эти уроды жрут чужую энергию. Держу пари, именно они выпивают людей досуха. Звучит как небылица, знаю. Но нападение тоже из ряда вон. Причём уже которое по счёту. Истребить бы этих крылатых. Глядишь, заживёт народ спокойной жизнью.

Я услышала его версию – и меня всё равно что прорвало. Кровь вскипела в жилах, перед глазами всплыла пелена.

– Вы их хоть раз видели, чтобы обвинения выдвигать? Или вам лишь бы языком помолоть? – окрысилась я на тонконогого.

Тот поначалу от такой фамильярности оторопел. Пока я распекала защитника гражданского спокойствия, цветисто высказывая недовольство, его лошадиное лицо и лица его дружков в синхронном режиме вытягивались и бледнели. Когда пик бледности был достигнут, тонконогий перешёл в нападение.

Он плёл что-то про малолетних девиц-вертихвосток, которые много себе позволяют, и утверждал, что перед мужчиной (то есть, перед ним) нам, вертихвосткам, полагается ходить на цыпочках и по струнке.

Но если Нойта уже сорвалась в агрессию и вышла на тропу войны, её не остановить. Разве что нежным прикосновением и ласковым словом.

Я бы так и продолжала свою наступательную деятельность, если бы Сио Лантий нежно не подхватил меня под локоток и не оттащил от агентов подальше.

– Вы её извините, – заулыбался он тонконогому и подбавил в голос бархатистых ноток. – Она у нас впечатлительная, первый день стажировки и такое потрясение.

Да уж, в дипломатичности ему не откажешь.

Со мной же этот пацифист вознамерился провести разъяснительную беседу.

– Ты чего разошлась? – ласково вопросил Сио Лантий. – Он тебя или твою семью оскорбил? Ведь ничего подобного, верно? Добрее надо быть, Нойта. Добрее.

Я бы ему ответила. Я бы ответила, что добро только тогда по-настоящему добро, когда идёт в комплекте с кулаками.

Но воздержалась.

Прикусила язык.

Поразмыслила, остывая.

А правда, что это на меня нашло?

– Не нарывайся, умоляю, – тоном заклинателя пустынных змей воззвал ко мне Сио Лантий. – Заработаешь шефу дурную репутацию, не сносить нам головы.

Я достигла вменяемого состояния и состроила мину, к которой по умолчанию прилагается реплика с извинениями.

Реплику я не озвучила, но Сио Лантий по выражению моего лица догадался, что урок усвоен.

– Мы должны держаться заодно, – вклинился в разговор Ро Тондий Дэш. – Подразделения, частный сыск, разведка. Между нами не должно быть недоразумений. Наша общая задача – остановить разгул бандитизма. Не годится, если мы начнём друг с другом собачиться.

– Ладно, проехали, уяснила, – нетерпеливо отмахнулась я. Речи он воспитательные толкает, понимаешь. Слушать противно.

– Ты голодна? Выглядела так, словно вот-вот слопаешь агента со всеми потрохами, – сказал проницательный Сио Лантий.

Голодна ли я?

Зверски.

Но костлявые курильщики, которые на каждом шагу несут бред, не представляют для меня гастрономического интереса. То ли дело привычная человеческая пища. У меня же с утра маковой росинки во рту не было. Естественно, я буду взрываться по пустякам и раздувать трагедию на ровном месте.

Выяснив причину своего людоедского настроения, я значительно ободрилась, взяла курс на ближайшую кофейню и отдала распоряжение, не рассчитывая на отказ.

– Деньги есть? Покормите меня.

К счастью, сыщик снабдил наших бравых парней своей банковской картой на случай непредвиденных трат. Против небольшого завтрака никто не возражал.

Ближайшая кофейня пленила меня своим чёрно-белым дизайном и наличием гигантских мягких игрушек – эдаких молчаливых собеседников для тех, кому одиноко.

За нашим столиком сидел некто носатый и чрезмерно ушастый. Искусственные глазки-бусинки следили за тобой, как носатого ни поверни.

Я пожала ему лапу и прошлась по меню, как по минному полю. Что ни цена, то бомба. Почему цифры космические? Обычная же забегаловка.

Тут я вспомнила, что мы во Дворцах. Обычная? Как бы ни так. В кварталах для богачей дерут втридорога.

Сио Лантия тоже смутили расценки, чего не скажешь о нашем упитанном коллеге – представителе имущего класса.

Когда мы, скрепя сердце и стиснув зубы, всё же сделали заказ, стул под Ро Тондием предсмертно затрещал. Развалился он спустя пять минут. Я специально время засекала. Перед выходом на дежурство парень плотно поел, в этом можно было не сомневаться. А сейчас он заказал пиццу (все двадцать пять сантиметров диаметра для себя родимого). Решив, что это перебор, мироздание отомстило по-своему.

За поломанный стул рассчитались карточкой начальства. Представляю ярость Ли Фания Орла, когда ему доложат, куда утекли его денежки. Я бы наверняка отпустила пару колкостей на эту тему, если бы меня не занимало кое-что поважнее.

Поедая салат с яичницей, я вопрошала с набитым ртом:

– Как? Как можно обвинять кого-то, не имея доказательств его существования? Вот вы встречали хоть одного крылатого? Я – нет.

Столь категоричное утверждение срывалось с моего языка без малейшего шевеления совести, несмотря на то, что кое-кто после поцелуя собственнолично крылья заполучил. Впрочем, исчезли они почти сразу.

Легко пришло – легко ушло, думала я. Не засчитано.

– И потом… – Мой изворотливый мозг не ведал покоя. – Если даже они существуют, почему их надо сразу делать крайними? Они, может, летают себе тихо-мирно в верхних слоях атмосферы, никого не трогают. Какой у них мотив, а?

Сио Лантий как-то загадочно на меня смотрел и помалкивал, вроде бы с доводами соглашаясь. Только улыбка – тонкая, едва заметная – выдавала его настрой.

«Милая дурочка, наивный ребёнок, – читалось в орехово-зелёной глубине его взгляда. – Ничего-то ты не знаешь».

В такие мгновения Сио Лантий был особенно – я бы даже сказала, преступно – хорош собой. Если бы меня не покормили, так бы и съела красавчика. Вот правда, за милую душу. Где таких только производят?

Мы смотрели друг на друга, как зачарованные, пока Ро Тондий укоризненно давился пиццей. Еда уже не исчезала в нём, как в бездонной бочке. Утомился, бедняга. Но о том, чтобы сдаться, речи не шло. Он злобно сопел, пыхтел, но продолжал жевать, да с таким кровожадным видом, словно сказать хотел:

«Взирай, тебя постигнет та же участь!»

Однако я всё же склоняюсь к версии, что он столь нехитрым образом попросту компенсировал дефицит общения с противоположным полом. Пытался хотя бы пищей заделать дыру, которую выжгла в нём безответная любовь.

Мне было жаль его, но только самую малость.

В конце концов, что заставляет людей с бараньим упрямством биться о преграды? Нет нужды прошибать собой стену, когда под самым носом, возможно, имеется дверь. А если таковая отсутствует, не означает ли это, господа, что вам туда не нужно?

Может, стоит уже развернуться – вдруг выход в другой стороне? Или наверх посмотреть. Вдруг там крышку отвинтили? Почему бы не допустить, что сила ваша – в крыльях, а не в мышечной массе?

Если ты отчаянно ждёшь взаимности, но тебя никак не полюбят, может, это знак, что пора отращивать крылья любви к себе?

К тому моменту, как Ро Тондий прикончил пиццу, у Сио Лантия проснулся исследовательский интерес. Он водрузил на столешницу свою лесную кружку, и я немедленно последовала его примеру.