Я подняла руку, чтобы предотвратить череду вопросов.

— Очевидно, она делала это и раньше. У доктора Бреннана было противоядие, слава богу. Но все это как-то связано с человеком, который забрал Тауни.

— Мне все еще нужно поговорить с Бернадетт, — заметил Стоун. — К сожалению, она не пускает меня на свою территорию.

— Она не расскажет ничего такого, чем бы я уже не поделилась, — заявила ему. — Будет лучше, если вы не станете лезть к Бернадетт и позволите мне с ней разобраться. Она немного сумасшедшая.

— Я полицейский.

— Ну, точно, — случайно ляпнула я вслух, прежде чем захлопнуть рот рукой.

Айзек рассмеялся, подняв руку, чтобы остановить надвигающуюся тираду Стоуна.

— Давина имеет в виду, что Бернадетт не волнует, что ты коп. Она старая, сумасшедшая и следует своим правилам.

Оливия вернулась в дом, надутая. Я посмотрела за ее спину, но не увидела Брейдона.

— Что случилось? — спросил я подругу.

— Брейдон злится на меня. Очень сильно злится. И он сказал, что я не могу купить новую машину.

— Он все еще снаружи? — спросила я, пока Ноа натягивал кроссовок на мою свежезабинтованную ногу.

Оливия покачала головой.

— Ему пришлось вернуться домой. Он оставил мальчиков с нашей соседкой.

— Раз так, не хочешь еще раз съездить со мной к Бернадетт? Нам с ней нужно кое-что обсудить. — Я поджала губы, думая о том, как сильно хочу наброситься на Бернадетт за то, что она меня отравила.

Оливия вернулась в свой счастливый режим, подпрыгнув от радости.

— Можно я поведу?

— Нет! — ответили все, кроме меня.

Я посмотрела на свою правую ногу, которая все еще пульсировала в кроссовке.

— Конечно. Пошли.

Потребовалось еще пять минут, чтобы убедить Стоуна и Айзека не ехать за нами, и в конце концов все решил звонок из диспетчерской с сообщением, что люди забрасывают яйцами дом Шелли Брайт. Когда они уехали в сторону города, мы направились к дому Бернадетт.

Оливия вела мамин «Форд Мустанг». Машина видала и лучшие времена, особенно после пятнадцатилетнего простоя в гараже, но еще до смерти мамы я помнила, как протекал люк, а пассажирскую дверь приходилось поднимать вверх, чтобы открыть и закрыть, потому что верхняя петля разболталась.

— Неплохая машина, — заметила Оливия, выкручивая руль. — Двигатель бодрый, сиденье удобное. Но я все равно не понимаю, зачем ты оставила ее себе, если не собиралась ездить.

— Документы. Машина записана на родителей, но поскольку Фрэнсис такой, какой он есть, мне нужно разрешение суда, чтобы продать любое его имущество. Это хлопотно.

— Но ты можешь водить эту машину? Юридически, я имею в виду.

— Вроде того. Может быть. Я не знаю. Никогда никого не спрашивала. Но кто меня остановит? Фрэнсис? Бернадетт? Но машина не застрахована, так что, как бы там ни было, не превышай скорость. Если получишь еще один штраф, Брейдон точно с тобой разведется.

Оливия сбавила газ, и машина замедлилась.

— Ну что, — сменила тему Оливия. — Какие планы на остаток дня? — Она потянулась к радио, чтобы покрутить ручку, но в ответ услышала только помехи.

— Как бы мне ни хотелось выбить дурь из Бернадетт, нам нужна ее помощь, чтобы найти Тауни. Бедная девочка, наверное, до смерти напугана. Я не уйду от Бернадетт, пока она нам не поможет. И я хочу знать больше о лунатизме. Бернадетт что-то скрывает, и, черт побери, я собираюсь выяснить, что именно.

— Вау, — воскликнула Оливия, глядя на меня с ухмылкой. — Я не видела тебя такой разъяренной с тех пор, как Шелли Брайт засунула дохлую рыбу в твой школьный шкафчик.

Я улыбнулась.

Если я обычно подставляла другую щеку, то Оливия — нет. Она отплатила Шелли за эту гадость в десятикратном размере. Шелли потребовалось несколько месяцев, чтобы отрастить волосы после того, как Оливия их сбрила. Конечно, Шелли так и не узнала, кто виноват, потому что в тот момент находилась в отключке.

— Я не хочу ссориться с Бернадетт, — объяснила я. — Просто хочу найти Тауни. После этого мы с Бернадетт сможем снова игнорировать друг друга.

— Согласна, — отозвалась Оливия. — Только не говори ей, но Бернадетт пугает меня сильнее, чем фильм «Джиперс Криперс».

Оливия свернула с Пайпер на Цикад-лейн, снова сбросила скорость, проехав по дороге до конца, и припарковалась перед домом Бернадетт.

Я осмотрелась, испытывая странное чувство.

— Что-то не так.

— О чем ты? — спросила Оливия, пока мы обе открывали двери и выбирались наружу.

Я не ответила, разглядывая лужайку перед домом. И не заметила «Новы» Бернадетт, хотя точно знала, что она сама здесь.

Повернулась к сараю, но мои неприятные ощущения не были связаны с ним. Я посмотрела в сторону дома. Там чувство усилилось, но тоже ощущалось не совсем правильно.

Мысленно, я сосредоточилась на Бернадетт. Резко открыв глаза, я проговорила:

— Где-то сзади. Что-то происходит за домом. — Обойдя здание слева, я нашла старую тропинку, которая вела вниз по склону к заднему двору.

Под многолетним слоем грязи и кустарника лежали каменные плиты. Моя мама каждый год приводила их в порядок, но теперь за ними никто не следил. На полпути вниз я бросила попытки следовать по скрытым ступенькам и отошла в сторону, чтобы дальше идти по склону. От ходьбы боком порез на ноге неприятно заныл.

— Давина! Смотри! — указала Оливия.

Во время спуска я постоянно смотрела под ноги, но остановилась, чтобы понять, куда показывает Оливия. Я проследила за ее пальцем, пока не заметила Бернадетт, сидящую на заднем дворе. Вещи Тауни валялись вокруг Бернадетт на траве, но голос Оливии звучал обеспокоенно не из-за этого.

Бернадетт была бледна и вся в поту. Она тяжело дышала, запрокинув голову назад, казалось, от боли. Ее руки тряслись, когда она держала их перед собой, словно защищаясь от чьего-то нападения.

Я поспешила вниз по склону, не обращая внимания на боль в ноге. Оливия от меня не отставала.

Когда мы добрались до Бернадетт, я решительно отодвинула Оливию. Что бы ни происходило с Бернадетт, это что-то внутри. Темная злая энергия окружала ее.

— Не подходи, — предупредила я Оливию, медленно обходя Бернадетт и вещи Тауни.

Я изучала позу Бернадетт, выражение ее лица, предметы, лежащие в траве вокруг нее. Стараясь лучше понять картину происходящего, я вытянула руку.

Завершив круг, остановилась перед Бернадетт. К ее колену прикасалась сломанная кукла Барби. Вот оно. Это и есть связь.

Я не совсем понимала, как пластмассовая кукла может причинять такую боль, но твердо знала, что должна отодвинуть ее от Бернадетт. Но если уберу куклу, пока Бернадетт еще находится в трансе, не принесу ли я больше вреда, чем пользы?

— Оливия, мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделала, — попросила я, присаживаясь рядом с Бернадетт. — Я попробую помочь Бернадетт, но для этого мне сначала нужно ее найти.

— В смысле? — спросила Оливия.

— Неважно. — Я показала на Барби. — Если мне удастся проникнуть в видение к Бернадетт, я попытаюсь вывести ее из него. Но если не смогу, если мы будем отсутствовать слишком долго, то я хочу, чтобы ты схватила куклу и отбросила ее подальше от нас.

— Почему просто не убрать куклу сейчас?

— Я думаю, Бернадетт слишком далеко зашла.

— Ну, хорошо, — пообещала Оливия, усаживаясь в траве в нескольких футах передо мной. — Ты — босс. Как долго мне ждать, прежде чем избавляться от Барби?

— Пока не покажется, что другого выхода нет, — ответила я.

Когда я положила руку на колено Бернадетт, она дернулась, удивленная моим прикосновением. Хороший знак. Она все еще осознавала свое тело. Закрыв глаза, я вспомнила о дверях. Я сосредоточилась на них. Глянцевое белое дерево с прозрачными стеклянными вставками. На каждой двери серебристая ручка-рычаг, а над одной ручкой — серебристый засов. Подойдя ближе к дверям, я потянулась к засову.

И тут же почувствовала яростную энергию по ту сторону стекла. Тьма надвигалась черными тучами, за которыми тянулись беловато-серые клубы дыма.