— Вы хотите, чтобы я арестовал Остина Вандерсона? — переспросил Айзек.

— Нет. Просто сопроводите его в полицейский участок для допроса.

— Я поведу, — услышала я голос Остина. — Так будет быстрее.

***

Двадцать минут спустя меня подвели к стулу, чтобы я села рядом с Остином. Мы оба закончили давать показания.

Я бросила на него хмурый взгляд.

— Ты сказал, что проповедник Эванс мертв, — понизив голос, начала я. — Образ его пиписьки прочно засел в моем сознании.

Остин придвинулся ко мне со своей фирменной ухмылкой и ямочкой на щеке.

— Во-первых, у любого мужчины старше пяти лет — пенис, а не пиписька. Во-вторых, могло быть и хуже. У него мог болтаться весь пакет, но, к счастью, для тебя, это оказался только кончик.

Как бы я ни старалась не улыбаться, не смогла удержаться. Остин обладал уникальным взглядом на вещи. Но все же я не собиралась спускать его с крючка за ошибочный диагноз.

— Я верну тебе должок. Не знаю, как, но придумаю.

— Давай я угощу тебя ужином? — предложил Остин, протягивая руку через спинку моего стула. — Считай это извинительным ужином. Как насчет субботнего вечера? Это даст нам шанс наверстать упущенное без страшных бугименов, полицейских или гениталий проповедника.

Я опешила от его предложения. Остин приглашал меня на свидание? Или мы просто пообщаемся во время еды? Я попыталась ответить, но мысленно металась между «да», «нет» и «может быть». В результате мой рот открывался и закрывался, как у рыбы, а слова не выходили.

Прежде чем я смогла сформулировать ответ, к нам подошел детектив Стоун.

— Хорошая новость в том, что проповедник Эванс все это время был жив. Плохая — кто-то вырубил его, когда он пересекал заднюю парковку. Затем кто-то, скорее всего тот же самый, затащил проповедника обратно в церковь.

— Вырубил его? — с удивлением переспросила я. — Кто мог захотеть причинить вред проповеднику Эвансу? Он не только проповедник, но и старик.

Детектив Стоун помрачнел.

— Не уверен, но кто бы это ни был, он ударил сильно. Мистер Эванс все еще в больнице, ждет, когда ему наложат швы. Его оставят на ночь для наблюдения.

— Он видел, кто это сделал? — спросил Остин.

— Нет. Это значит, что мы не можем исключить ни одного из вас. Если мы не найдем в церкви чьих-то еще отпечатков, вы двое — мои главные подозреваемые.

С меня довольно. Я встала, посмотрела на детектива Стоуна, беззвучно потрясла кулаками в воздухе, как сумасшедшая, не в силах выпустить на волю вереницу бранных слов, крутившихся у меня в голове, и потопала к входной двери.

— Куда это вы собрались? — воскликнул детектив Стоун.

— Домой! Если вы меня не арестовываете, я ухожу. — Я толкнула дверь и вышла. Пылая яростью, я направилась по тротуару к дому.

Остин подбежал ко мне.

— Красиво ушла. Но позволь мне отвезти тебя домой.

Я остановилась, чтобы ответить ему, но не успела ничего сказать, как к обочине подъехал голубой кабриолет. Я быстро перешагнула через низкую, почти вровень с землей пассажирскую дверь и села. Оливия на большой скорости отъехала от обочины, и я махнула рукой через плечо, прощаясь.

— Остин Вандерсон, да? Мило, — промурлыкала Оливия, переводя взгляд то на меня, то на улицу перед нами. — Ну и как?

— Остин сказал мне, что проповедник мертв! Я видела его пи-пи!

Оливия хлопнула по тормозам, остановив машину посреди улицы. Я вцепилась в приборную панель, радуясь, что позади нас нет машин.

— Ты видела пенис Остина Вандерсона!? Вот дерьмо! — заорала Оливия настолько громко, чтобы ее могли услышать за несколько кварталов.

— Нет! Тише! — В доме справа от меня зажегся свет. Я понизила голос, махнув рукой в сторону улицы перед нами, давая понять, что Оливии следует ехать. — Я видела пенис проповедника Эванса.

— О, — протянула Оливия, опустив плечи. Затем ее тело напряглось, и она откинула голову назад, чтобы посмотреть на меня, когда поняла, что я сказала. Что я реально сказала. — Фу! Мерзость! Ему же сто лет!

— Вот именно! Так что теперь, когда этот образ впечатался и в твой мозг, мы можем уже ехать?

В жизни Оливии не существовало никакой размеренности. Либо она замирала на месте, чтобы впитать момент, либо проносилась мимо всех вокруг на огромной скорости. То же самое касалось и ее вождения. Оливия надавила на газ, и мы рванули вперед, так что моя голова ударилась о подголовник.

На следующий день Ноа совершил ошибку, навестив свою мать рано утром, после чего был вынужден подвезти меня до церкви, чтобы я могла забрать свою машину. Поскольку утро среды обычно заполнено уборкой, я радовалась возможности начать свой день вовремя.

Сначала я отправилась в питейные заведения — «Лодж Элкс», «Муз Лодж», затем в гриль-бар «Дейбрик». Наконец, последним утренним заданием стал маникюрный салон Дины, работу в котором я закончила в рекордно короткие сроки. На вторую половину дня у меня планировалась только одна уборка — дом Джеки Джонс, но после многочисленных вчерашних провалов я хотела вернуться, навести полную чистоту в доме Оливии, а затем закончить пылесосить церковь.

Несмотря на опережение графика, я решила съесть свой ланч, добираясь через весь город до дома Джеки. К сожалению, моя машина в очередной раз решила, что кондиционер — это ненужная роскошь. Сколько бы раз я ни стучала по приборной панели, вентиляционные отверстия только выплевывали еще больше горячего воздуха.

При всех четырех опущенных окнах тридцатиградусная жара, клубящаяся внутри машины, никак не помогала мне охладиться.

Стараясь не обращать внимания на свои страдания, я включила радио достаточно громко, чтобы не слышать шум ветра. Свернув с шоссе на жилую улицу, я бросила свой сухой бутерброд с арахисовым маслом обратно в контейнер. Для еды сейчас слишком жарко. Вместо этого я подпевала радио, делая следующий поворот и пробираясь через квартал. Я представляла, как будет хорошо, когда смогу носить короткие рукава и шорты, нужно лишь дождаться заживления синяков.

К сожалению, события прошедшей ночи отсрочили мой переход на летнюю одежду. Половина моей икры уже приобрела фиолетовый оттенок в том месте, где в меня врезался «БМВ» Остина. На плече красовался еще один темнеющий синяк, полученный в результате моих акробатических упражнений со скамьей. А третий синяк образовал линию у основания шеи после инцидента с Джейкобом Гилмором.

Как будто этого мало, чтобы начать день в плохом настроении, Брейдон сообщил мне утром, что доктор Гилмор в очередной раз вытащил своего малолетнего преступника-сына из неприятностей. Все обвинения с Джейкоба полностью сняты.

Я снова стукнула по приборной панели, надеясь, что грубая сила устранит проблему с кондиционером. Не помогло. Вздохнув, я пожалела, что у меня нет такой хорошей машины, как у моих друзей.

Большинство людей ошибочно считают мои странные способности гаданием. Но если бы они потратили две минуты на размышления, то до них бы дошло. Вряд ли бы я ездила на двадцатилетней «Хонда Цивик» Фрэнсиса, если бы предсказывала будущее. Поверьте, если бы я умела это делать, то стояла бы первой в очереди за лотерейным билетом.

Понимая, что мысленно жалуюсь, я постаралась сосредоточиться на хорошем. Оливия. Брейдон. Мои «дьявольские отродья» крестники. То, как Остин улыбался мне накануне вечером — даже назвал меня красавицей. Я в обмороке.

— Видишь? — сказала я вслух, поворачивая на улицу Джеки. — У меня не все так плохо. А могло бы быть намного хуже.

Разглядев сцену в полуквартале впереди, я покачала головой.

— Давина, ну ты же должна быть умнее! — отругала я себя.

На правой стороне улицы Джеки стояла рядом со своим почтовым ящиком. На обычно безупречном агенте по продаже недвижимости была та же одежда, что и накануне. И не только одежда оказалась помятой, но и она сама выглядела бледной, без макияжа и с темными кругами под глазами. Она отчаянно замахала мне руками с тротуара, когда я подъехала к обочине.