— Возможно, — ответила я, изучая темное здание. — Но аварийный знак над дверью тоже не работал. Разве он не на батарейках?

Остин поглаживал пальцами мою спину. Странно, но я не заметила, что он все еще прикасается ко мне, учитывая, что обычно супер внимательна. Но мне вроде как приходится быть такой, поскольку именно прикосновения вызывают более сильные видения.

— Ты права, — согласился Остин. — Я не могу придумать хорошую причину почему знак выхода не горит. Кейси Дэвидсон занимается обслуживанием здания. Он следит за такими вещами. Замена батареек и все такое.

— Отлично. Тогда все серьезно. Мы садимся в твою машину и уезжаем отсюда.

Остин снова усмехнулся и покачал головой.

— Мы не можем просто уехать. Либо мы зайдем внутрь и осмотримся, — он поднял фонарик, — либо вызовем копов.

Потратить еще один час на детектива Стоуна? Я застонала, прислонившись лбом к плечу Остина.

— Сегодня я провела слишком много времени с полицией. Разве нет третьего варианта?

Остин пожал плечами.

— Можем позвонить проповеднику Эвансу, но тогда мы останемся в безопасности здесь, пока девяностолетний божий человек будет обыскивать церковь — в одиночку. — Остин покачал головой. — Извини, красавица, но мне это не подходит.

Я надулась, отпустив рукав рубашки Остина и повернулась лицом к церкви.

— Ладно, договоримся так. Мы подходим к зданию — вместе — и если у меня появятся мурашки на коже, сразу уходим. Если нет, мы зайдем внутрь. — Я посмотрела на Остина. — Согласен?

— Я доверяю твоему радару, так что договорились. — Остин предложил мне свою руку. — Ты готова?

Я вложила свою ладонь в его, переплетая наши пальцы. Моя хватка получилась крепче, чем нужно, но с другой стороны, я ужасно боялась возвращаться в церковь. Я кивнула, что готова, хотя это не так, и мы отправились на другую сторону улицы.

Пройдя через лужайку перед церковью, мы перепрыгнули через клумбу на бетонную дорожку. Перед нами возвышались стеклянные двери, темные с обеих сторон. По крайней мере, снаружи дорогу подсвечивали фонари и луна. Внутри, над дверями, висела табличка «Выход», освещавшая вестибюль мизерным количеством света.

— Ну, это хорошо, да? — спросил Остин, направив фонарик на внутренний знак выхода.

— Может быть. Но если знак в вестибюле горит, то почему не работает тот, что в святилище?

Остин вздохнул.

— Не помню, чтобы ты раньше была такой пессимисткой.

— Ты долго пропадал.

Остин покачал головой.

— Я вернулся в город два года назад. Вы с Оливией напились на вечеринке по случаю моего возвращения домой, помнишь?

— Хм, — только и ответила я. О той ночи, я мало что помнила. Я струсила, когда пришло время войти в банкетный зал, но Оливия оказалась готова, достав бутылку с жидкой храбростью. После нескольких часов выпивки на парковке появился Брейдон и вытащил нас с заднего сиденья кабриолета Оливии, а затем отвез к ним домой. Я совсем не помню, видела ли той ночью Остина. Зато помню, как на следующее утро мальчишки Оливии набросились на меня, спящую на диване.

Все еще глядя на двери, я протянула свободную руку к ручке.

Коснувшись ее пальцами, я инстинктивно вздрогнула. Ожидала, что в мой мозг хлынут ужасные или жестокие образы. Вместо этого промелькнула целая россыпь смутных, в основном счастливых, но иногда и грустных образов. Ничего зловещего или ужасающего.

Держась тремя пальцами за ручку, подождала, считая до пяти, прежде чем открыть дверь. И снова замерла, пытаясь почувствовать что-нибудь внутри.

— Думаю, пока мы в безопасности, но я точно знаю, что раньше эта дверь была закрыта.

Остин вытянул вторую руку над нашими головами, чтобы придержать дверь.

— Насколько точна эта штука, которую ты делаешь?

— Совсем не точна, поскольку я понятия не имею, как она работает.

— Я думал, это генетическая черта. Что-то, чем занимается ваша семья.

— И? — я не совсем поняла к чему он ведет.

— Разве никто в твоей семье не объяснил, как это работает?

Я покачала головой, следя глазами за лучом фонарика, которым Остин водил туда-сюда по холлу.

— Моя мама умерла, когда мне было двенадцать. Я впервые начала видеть только в четырнадцать лет. Миссис Полсон единственная, кто объяснил, что мои способности передались по наследству. Но она тоже не знала, как они работают.

— А как же Бернадетт? — Остин запоздало скривился, вспомнив городские сплетни. Большинство людей знали, что нельзя упоминать Бернадетт, мою бабушку по материнской линии, при мне.

— Я не видела Бернадетт с похорон мамы. — Я указала в сторону самого дальнего коридора. — Комната отдыха там. Моя сумка на кухне, но гораздо важнее что панель выключателя находится в кухонной кладовке.

— Веди нас, — отпустив мою руку, сказал Остин. — Я прослежу, чтобы никто не подкрался сзади.

Я не любила ходить первой, но должна признать, что с Остином за спиной чувствовала себя в некоторой безопасности. Заглянула за угол в коридор, когда Остин посветил фонарем впереди нас. Там никого не оказалось.

Я снова остановилась на входе в комнату отдыха. Столы и стулья по-прежнему стояли аккуратными рядами. За столами находились распашные двери кухни. Мы двинулись к ним, Остин направлял фонарик в разные стороны, пока мы пересекали комнату.

Положив руку на мое предплечье, он остановил меня у входа. Теперь он вышел вперед, взяв на себя инициативу. Плечом он толкнул дверь и посветил фонариком внутрь кухни.

— Пусто, — отметил Остин, кивнув. — Где выключатель?

Я прошла через комнату, взяла свою сумочку со стойки и указала на закрытую дверь кладовки. Остин подошел и открыл дверь, посветив фонариком внутрь в то время, как я осматривала выход из кухни. Замок оставался по-прежнему запертым.

Не имея собственного фонарика, я несколько минут оставалась в темноте, пока не услышала, как он щелкает выключателями. В кухне зажегся свет. В то же время звук аварийной сигнализации оглушительно разнесся по всему зданию.

Остин вышел, закрыв уши руками.

— Ты не шутила! Эта штуковина очень громкая!

Я перекинула через голову ремешок сумочки, засунула ее под мышку, схватила с прилавка свою матерчатую сумку и побежала к святилищу. С включенным светом я больше не боялась.

Миновав главные двери святилища, я бросилась к следующей двери, которая, как знала, вела прямо по проходу к запасному выходу. Я чувствовала, что Остин следует прямо за мной, поэтому продолжала бежать, пока не достигла двери и не закрыла ее. Сигнал тревоги прекратился, но в ушах все еще звенело.

Я хихикнула, зажав уши руками.

— Мои уши будут гудеть, пока... — Я почувствовала, что мои колени ослабли, готовые вот-вот подкоситься, когда заметила, что кто-то сидит, наклонившись вперед, в центре святилища.

Остин повернулся, чтобы посмотреть на то, что привлекло мое внимание, а затем испуганно отпрыгнул назад.

— Что за черт?

Я схватила его за руку, снова переплетая наши пальцы. Увлекая Остина за собой, я прошла через переднюю часть святилища и повернула к центральному проходу.

— Это...

— Проповедник Эванс, — закончил за меня Остин, забегая вперед и наклоняясь над священнослужителем Эвансом. Двумя пальцами он потянулся к шее старика, нащупывая пульс.

Я последовала за Остином и остановилась рядом. Он посмотрел на меня и покачал головой.

Подойдя ближе, я увидела, в каком неестественном положении тело проповедника скорчилось на скамье. Недолго проработав уборщицей в морге, я насмотрелась на изрядную долю трупов. Но, как ни странно, при виде тела Божьего человека, распростертого на церковной скамье, мне стало любопытно, как он умер.

Я сделала еще один шаг, позволяя себе увидеть остальную его часть, о чем тут же пожалела.

— Неужели его рука...

— Да, — ответил Остин, доставая свой телефон. — Его рука в штанах.

— Подожди! — схватила я Остина за запястье. — Мы не можем позволить людям увидеть его таким. Он был человеком Божьим. Они сфотографируют его в таком виде. Все узнают.